Книга Владычица морей - Евгений Лукин

До средины сентября экипаж подводки пополнил число викторий потоплением трех купецких судов неприятеля, доставлявших припасы шведскому гарнизону в Выборге. С одним торговым судном, однако, едва конфузия не вышла. Григорий Суровикин боевой заряд под днищем установил, а заряд тот отчего-то не взорвался. Прождав бесплодно, Суровикин захватил новую мину и отправился в новый путь ко вражьему кораблю. Едва он начал прилаживать крюк для новой мины, как грянул взрыв прежней. Григория изрядно контузило, и с трудом он вернулся на подводку, оглохший почти и пораненный щепою вражеского корабля. Слава Боту, что ранение было не шибко тяжким, а от контузии Суровикин оправился на удивление быстро, хоть и жаловался порою.

На суше меж тем осадная артиллерия стала на дороге в глубокой осенней грязи, и под Выборг были привезены одни мортиры.

22 октября 1706 года началось бомбардирование, продолжавшееся четверо суток. Результаты его были не слишком удачны. Шпионы, пытавшиеся выбраться из города, перехватывались бдительными шведскими постами. Государь объявил отход и повелел подполковнику Курхину отпускать офицеров до 25 декабря и не позже, под опасением потери чести и живота. Отступление Петр Алексеевич планировал всесторонне — и мортиры повелел вывезти за день до прекращения военных действий, и отступать приказал в вечернее время, выслав для обмана неприятеля парламентеров для ложных переговоров. Петр досадовал, что ему не доставили верных сведений о местоположении войск у Выборга.

— Мне бы моих орлов ранее под Выборг отправить, — сетовал он, обращаясь к адмиралу Крейсу. — Но уж поздно жалеть ныне, добро им на море свои виктории одерживать!

Разумеется, что говорил он о доблестном экипаже подводки «Садко», за участием коего в случавшихся баталиях государь наблюдал с великим восторгом.

— Чистые щуки! — в великом восторге говаривал он. — Так глушат шведского малька, что тот сразу кверху белым брюхом всплывает!

По его указанию еще две подводки заложили Курила Артамонов и Маркел Плисецкий. Дело было за малым, но препятствие оказался весомым — дыхательная смесь, что использовалась на «Садко», готовилась долго, и производство ее сопрягалось с довольно значительными трудностями. Новый запас ее Курилой Артамоновым был лично доставлен для своего подводного первенца, однако «Посланник» с подводкой еще находился в боевом походе, и Курила, оказавшись не у дел, некоторое время ожидал в Петербурге государя.

Петербург обретал очертания.

Кое-где появились уже и каменные дома, а дворец светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова возводился со стремительной быстротою, словно не люди, а сказочные мастера его строили.

Находились, правда, и недовольные.

Ума не приложишь, коли глянешь округ себя, — ворчали одни. — Затеяли ставить город, и где же? В болоте, где и лягушкам-то тошно, на краю земли, под самым боком у супостата! И имя городу нехристианское дали. Губят людей, тратят казну государственную, а будет ли с того толк?

— И в самом деле, много православных перевела государева затея, — возражали им. — Но коли сам царь-батюшка с топором в руке лес валит, здоровья своего царского не бережет, можем ли мы, подданные его, в стороне от государева дела оказаться? Государь живет великим умом, семена, что им брошены ныне в скудную почву, завтра произрастут злаками для потомков!

Ассамблеи еще не вошли в обычаи, но Петр уже увещеваниями и угрозами старался установить для женщин равное гражданство в обществах. Нередко во дворах Петровых сановников с наступлением осени до великих постов устраивались собрания, еще не называемые ассамблеями, но по сути своей таковыми уже являющиеся. Посещали их дворяне обоего полу, купцы и ремесленники, духовенство: эти, правда, появлялись из любопытства и в качестве зрителей, с правом не участвовать в общих забавах. Однако иной раз шуты ухитрялись и отцов церковных опоить до полной потери сознания. Государь на то лишь пальцем грозил, тайно посмеиваясь в усы. «Во славу Божию принимают, — говорил он, вздымая усы и морща выпуклый лоб. — До положения риз!»»

Сам государь немало бражничал, понуждая пить и Курилу Артамонова. Однажды во время славного веселия, оставив общество, Петр Алексеевич повез Курилу на ялике в свой анатомический кабинет. Артамонову, к неудовольствию государя, в анатомическом кабинете не понравилось.

— Ты как мои бояре, — хмуро бросил Петр Алексеевич. — Зубами трупятину рвать тебя не заставлю, но неудовольствие свое держи при себе, плотник. Сей кабинет крайне полезен для будущей хирургии армейской, трупы разрезая, многому можно научиться в лечении человеческих немощей, о ранах же, в боях полученных, и говорить не хочу. Дураку сие ни к чему, умный же сам про все догадается.

Потом оборотился к делам:

— Подводка твоя, Курила Фадеевич, зело полезное для отечества изобретение. Четыре судна неприятельских героичным ее экипажем на дно пущены. Да и в иных секретных делах государству Российскому от оного судна великая польза имеется. Что делается для того, чтобы новые подводки прибавлением флоту российскому уже в следующем году явились?

Курила Артамонов помялся.

— Сделаем, государь, — погладив бороду, решительно 'пообещал он.

— Жаль, в холода использовать человека для минной установки возможности нет, — заметил государь. — Ты бы. Курила Фадеевич, поразмыслил на досуге, желательно было б костюм надежный измыслить, чтобы позволял он славным подводным минерам нашим ставить мины под неприятелем и в холодной воде.

— Думал об этом, государь, — сказал Курила Артамонов. — Оно и летом вода не тепла и защиты телу требует. Говорить пока ничего не буду, чтобы ликованию напрасному ты, Петр Алексеевич, не предавался, но кое-какие мысли у меня, государь, в последнее время имеются, и, похоже, весьма знатные и полезные к случаю сему.

Государь засмеялся, весело вздернул усики, поворотился к арапчонку, мерзло ежащемуся на корме ялика.

— Видал? Вот такие великие таланты, Абраша, населяют отечество наше славное. Черта ль с таким народом не сломить! Но и я тебя, Курила Фадеевич, удивить желаю, — продолжил государь, поворотясь к корабельному мастеру. — Измыслил я на досуге баркентин необычный. Завтра предстоит нам спустить его на воду. Желаю, чтобы и ты со мной на борту оного судна поплавал, мастерским своим глазом на достоинства и недостатки его взглянул!

— Отчего же не взглянуть, — согласился Артамонов. — Мыслю я, что коли учился ты, государь, у искусных голландских да бельгийских мастеров судостроительству, то и придумать должен доброе да полезное.

Петр снова мальчишески засмеялся, охватил рукою зябнущего арапчонка. Тот засопел, прижимаясь к грубому холщовому платью государя.

— Зубы больше не болят, Курила Фадеевич? — поинтересовался Петр. — А то ведь у меня запросто, инструмент всегда под рукою.

3. ДИПЛОМАТИЯ ПО ПЕТРУ

Потерпев неудачу под Выборгом, государь приказал Шафирову, поверенному в делах России при прусском короле, разменять Книпера и к освобождению Паткуля приложить всевозможное старание. Еще в августе 1706 года российский министр при польском дворе тайный советник фон Паткуль узнал о том, что король польский Август уполномочил для переговоров мирных с Карлом министров своих — Имгофа и Фингстейна, и тому резко воспротивился. Под предлогом тайного совещания фон Паткуль был приглашен саксонскими министрами, арестован беззаконно и заточен в Зонненштейнскую крепость. По поручению государя министр иностранных дел князь Дмитрий Голицын протестовал против случившегося произвола, но — тщетно. В Альтранштадте, где располагалась главная квартира шведского государя, шли переговоры между представителями Августа и неуступчивыми шведами. В ответ на то Петр Алексеевич также со шведами повелел свести переговоры о мире и довольствоваться от иностранных министров, что от них определится, хотя и считал, что русские над шведами великую победу одержали.