Книга Пилот вне закона - Клим Жуков

В кабаке Бо Акиры было шумно, как обычно, и, как обычно, в воздухе витали вкусные запахи. Я заказал шашлычок из местных мидий, саке и принялся ждать, ловя на себе заинтересованные взгляды персонала и завсегдатаев.

Я вел себя уверенно, будто не первый раз в заведении. Но никто не мог меня вспомнить, что вызывало объяснимый интерес: в заведении якудзы редко бывали случайные посетители.

С расспросами, однако, никто не полез. Дорогой костюм из екатерининского меланжа явственно топорщился под мышкой — там был припрятан пистолет. Судя по всему, местные решили, что я мужик авторитетный, а значит, в своем праве, и оставили меня в покое.

По крайней мере, мне так показалось.

Принесли заказ, и я слегка отпустил боевую пружину внутри себя. Мир обратился ко мне дружелюбной стороной, я поедал мидий и рассматривал замечательные парящие лампы.

Это была фирменная фишка Акиры: шары из рисовой бумаги, плавающие на электромагнитной подвеске. По вечерам сентиментальный якудза устраивая танец фонарей: тихая музыка, невесомое парение, легкие, полупрозрачные фигуры — символ недолговечности всего мирского. Сейчас они просто висели под высоченным потолком и мягко светились.

Мидии были вкусные! Война войной, а обед никто не отменял. Ненавижу сражаться на пустой желудок.

Так я говорил себе, и мне казалось, что это до невозможности круто!

Очередной упоительный кусочек инопланетной плоти поместился между зубов, а между лопаток мне уперлось нечто круглое и твердое. По организму пронеслась адреналиновая волна, мидия выпала на тарелку…

«Господи, где я напортачил?!»

Спина напряжена…

— Не дергайся, малой, — шепот над ухом. — Расслабился? Сиди, продолжай берлять.

Незваный гость выскользнул из-за моей спины и уселся напротив. Седоватый мужик средних лет, с широченными плечами и густой бородой-лопатой — таково было временное обличье самого Салмана дель Пино.

— Не надо расслабляться! — наставительно сказал он, пряча оружие под полу рыбацкой робы. Потом сграбастал стакан саке и опрокинул его содержимое себе в глотку. — Не надо расслабляться и бухать, когда идешь на дело. Понял?

Я натурально разозлился! Зачем так пугать?! Я ему что, пацан?!! Что за детские подколки?!!

— Лицо проще, малой! Слушай сюда: тебя запалили безопасники банка. Сейчас пробивают по базам данных, кто ты есть. Это хорошо, пусть нервничают заранее. А вот что плохо: ты за каким хером поперся в таком виде в кабак к япошкам?! Твое дело было повертеться в городе и валить в космопорт, а ты что сделал? Короче, за тобой уже следят. Вон те фраера, которые спустились со второго этажа. Не надо вертеть башкой! Спокойно доедай, расплачивайся и спокойно следуй в космопорт, я тебя прикрою.

Вот это да… Впрочем, весь город какой-то наэлектризованный, как перед грозой, все виденные альгвасилы носят оружие в открытую, куча патрулей «Эрмандады», люди ходят вдоль стеночек и косятся нехорошо… Очень нервная обстановка! Очень!

— Давай-давай, естественнее! Я твой старый друг, налей мне выпить, поддерживай светскую беседу, — подбодрил меня Салман, что было очень вовремя, так как ваш верный рассказчик изрядно закаменел.

Я налил ему саке, который вдруг стал ужасно противным, и спросил о первом, что бросилось в глаза, — о салмановой пушке.

— Скажи, что там у тебя за поясом? Мне показалось…

— Револьвер у меня за поясом.

Mama mia! Револьвер! В наш просвещенный век жидких порохов, безгильзовых патронов и боевых лучеметов! И много он таким навоюет?

— Револьвер?!

— Старый добрый «Магнум» сорок пятого калибра. Шесть зарядов. — Салману принесли мелкоструганой сырой рыбы, он схватил палочки и принялся закидывать ее в себя, будто последний раз. И то подумать: с учетом кислого материального обеспечения и пристального внимания со стороны якудза могло и впрямь получиться нехорошо: «будто последний раз» рисковал стать по-настоящему последним.

Я подождал, пока уйдет официантка — этакая куколка в кимоно, — и поведал старшему коллеге о своих тревогах.

— Малой, как там тебя, Чеслав, хе-хе, — ответствовал он. — Когда приходит время убивать, убивает не оружие. Убивают верная рука и твердое сердце. А оружие — так, мертвое железо. Если ты о моем сорок пятом кореше, то будь спокоен. Его ни один современный бронежилет не выдержит, если в упор.

С этими словами Салман зачем-то взял из стакана на столе еще две палочки и кинул их в карман.

Мы помолчали.

— Ну что, кишканул? Теперь выметайся, я за тобой. Не спорь, «Эрмандада» на каждом углу развесила объявления, что сегодня на «Тьерра Фуэгу» везут одного известного террориста. Народ на таком стреме, что ой. Япошки сейчас шутить не склонны, есть шанс, что тебя просто отволокут в подвальчик, где кранты твоему гриму и тебе заодно. А ты у нас пилот — фигура важная! Так что двигай. Сперва по плану, потом на углу 8-й и 11-й свернешь, там можно пройти между домами до стоянки такси. Понял? Ну, ни пуха!

Я ответил «к черту» и очистил помещение.

По плану я забрел в супермаркет, где посетил уборную, в которой навсегда сгинул симпатичный чех Неман и родился пузатый турок Мустафа аль Сабах — пилот коммерческих рейсов, с предписанием принять чартерный борт в космопорту.

Вот только рост, рост никак не изменить. По крайней мере, в туалете супермаркета, как ни гримируйся.

С сердечным трепетом я прошел сквозь привычную толчею Кастель Рохас. Я так и не рассмотрел тех двух «фраеров», которые пасли меня в кабаке, и совершенно не представлял, есть за мной хвост или нет. Проверяться я не умел, поэтому просто гулял прогулочным шагом, уворачиваясь от хамоватых аборигенов.

Вот он, угол 8-й и 11-й. Черный провал между домами, за которым лежали глухие, гиблые дворы, куда идти было очень и очень боязно.

Людской поток остался за спиной. Какого дьявола я не взял такси до космодрома прямо там, у кабака?! Нет, чушь, в машине, как в мышеловке, слепят тепленького.

Пустота, шаги рождают эхо. Под ногами пружинят полимерные плиты, дневной свет тускнеет — это над городскими куполами собирается гроза.

Поворот, узкий проулок с мусорными баками… Если меня ждут, то лучше места не найти… Хотя кто? Кто ждет? Полное безлюдье. Никого, только между баков валяется омерзительно грязный и вонючий бомж. Может быть, меня потеряли? Иду вперед.

— Эй, браток! Не спеши!

Ох ты ж дьявол! Я ровно в середине проулка, деваться некуда, только сверху вращается серый водоворот безразличных туч.

Двое. Один сзади, другой выруливает от противоположного конца и спешит ко мне. Крепкие, плечистые японцы — таких можно назвать «фраерами», только если ты твердо уверен в своей бессмертной природе.

— Не спеши, говорю! — «Не спеши» превращается в смешное «не сепеси», только мне не до смеха, я соображаю, как ловчее извлечь пистолет. — Ессь денюзька?