Книга Пятый ребенок - Дорис Лессинг

— Вы когда-нибудь видели, чтобы ребенок в два месяца так мог? — нажала Гарриет.

— Нет. Должен признать, не видел. Ладно, держите меня в курсе, как он развивается.

Среди родни разлетелось известие, что Гарриет благополучно разродилась и все хорошо. В том числе с нею. Множество людей звонили и писали, сообщая, что они ждут не дождутся летних каникул. Ей говорили:

— Нам не терпится посмотреть на маленького.

Или говорили:

— А Пол все такой же милашка?

И приезжали со всех концов страны, привозя с собой вино и плоды земли, и самые разные люди стояли на кухне рядом с Элис и Дороти, разливая по банкам варенья, компоты, джемы и чатни. Орава детей играла в саду или ездила со взрослыми на лесные пикники. Малютка Пол, такой славный и забавный, все время был у кого-нибудь на руках, и всюду раздавался его смех: это был его настоящий характер, не омраченный тенью Бена и его потребностей.

Поскольку дом был полон народу, старшие дети спали в одной комнате. Бен уже обретался в кроватке с высокими решетчатыми деревянными бортами — там он проводил время, пробуя удержаться в сидячем положении, падая, пробуя снова… Кроватку поставили в одну комнату со старшими детьми — в надежде, что общество сестер и братьев сделает Бена общительным и дружелюбным. Но безрезультатно. Он их не замечал, не отвечал на заигрывания, а его плач — или, вернее, рев — вынуждал Люка кричать на него: «Заткнись!», после чего Люк сам начинал плакать от собственной черствости. Хелен, будучи в том самом возрасте, когда дети увлеченно возятся с младенцами, пыталась брать Бена на руки, но он был слишком силен. Потом всех детей переселили на чердак, где им можно было шуметь сколько вздумается, а Бена обратно в его комнату — «комнату малыша», и оттуда до Гарриет доносились урчание, сопение и недовольный рев: Бен пробовал силы и огорчался неудачам.

Разумеется, каждому, кто просил, ребенка давали подержать, и мучительно было видеть, как люди меняются в лице, столкнувшись с этим феноменом. Все быстро возвращали Бена назад. Раз Гарриет, войдя на кухню, услышала, как ее сестра Сара говорит кузине:

— От этого Бена у меня мурашки по коже бегут. Он какой-то гоблин или гном, или еще кто. Как хотите, а уж лучше бедняжка Эми.

Тут Гарриет охватило раскаяние: бедный Бен, он никому не может понравиться. Уж ей-то точно. И Дэвид, любящий отец, едва ли дотрагивался до этого младенца. Гарриет вынула Бена из кроватки, так похожей на клетку, положила на большую кровать и села рядом.

— Бедный Бен, бедный Бен, — приговаривала она и гладила его. Он ухватился двумя руками за ее рубашку и встал ногами на ее бедро. Маленькие твердые ступни больно давили. Гарриет пробовала обнять его, заставить смягчиться к ней… Скоро она сдалась и положила его обратно в его ясли, или, может, клетку… Раздался огорченный рев, Бен не хотел лежать. Гарриет протянула ему руки: — Бедный Бен, миленький Бен. — И он ухватился, подтянулся и встал на ноги с триумфальным урчанием и ревом. Четырехмесячный… Он походил на маленького, рассерженного, злого тролля.

Гарриет взяла за правило каждый день, когда не мешали другие дети, приходить к Бену, брать его к себе на большую кровать, чтобы приласкать и поиграть, как она делала раньше со всеми. Никогда, ни разу он не поддался нежности. Он сопротивлялся, упирался, дрался, а однажды сомкнул челюсти на ее большом пальце. Это не был обычный для ребенка укус во время кормления — действие, облегчающее боль от режущихся зубов или помогающее понять возможности рта и языка: Гарриет почувствовала, как прогнулась кость, и увидела холодную торжествующую усмешку Бена.

Гарриет услышала свой голос:

— Ты меня не одолеешь, я тебе не позволю.

Но еще какое-то время она пыталась сделать его обычным ребенком. Она выносила его в большую гостиную, где собиралась вся родня, и оставляла там в манеже — пока его присутствие не начнет действовать на людей и они не станут постепенно расползаться. Или брала его на руки, садясь за стол, как делала с другими, — но Бен был так силен, что ей было его не удержать.

Несмотря на Бена, летние каникулы проходили чудесно. Опять было два месяца отдыха. Опять отец Дэвида, ненадолго залетев, оставил чек, без которого они не смогли бы обойтись.

— К вам попадешь — будто оказался в самой середке здоровущего фруктового пудинга, — сказал Джеймс. — Бог весть, как вам это все удается.

Но потом, когда Гарриет думала об этих каникулах, она вспоминала, как все смотрели на Бена. Сначала долгим внимательным взглядом, озадаченным и даже тревожным, а потом с испугом, хотя каждый старался не подать виду. Сквозил и ужас: именно ужас чувствовала Гарриет, все больше и больше. Бен как будто не огорчался, даже не замечал. Трудно было понять, что он думает о людях.

Однажды вечером Гарриет лежала в постели в объятиях Дэвида — они, как всегда, обсуждали события дня, и Гарриет озвучила одну из потока мыслей о проходящем лете:

— Знаешь, для чего подходит этот дом? Зачем сюда едут люди? Хорошо провести время, и все.

Дэвид удивился. Больше того — ей показалось, что он шокирован.

— Но для чего же еще мы их зовем? — спросил он.

— Не знаю, — отвечала она, растерявшись.

Затем прижалась к нему и плакала, а он обнимал ее. Они еще не решались заниматься сексом. Прежде такого никогда не было. Они всегда без затруднений занимались любовью во время беременности и вскоре после родов. Но теперь оба думали: «Это существо появилось у нас, когда мы береглись, как только умели, — а если будет еще один такой?» Оба верили — втайне, стыдясь собственных мыслей, — что Бен сам захотел родиться, вторгся в их обыденную жизнь, у которой совсем не было защиты против такого Бена или кого-либо ему подобного. Но воздержание не только тяготило обоих — оно встало между ними барьером, потому что все время напоминало о том, чего они боялись… так они чувствовали.

Потом случилась беда. Родня только что разъехалась, начались занятия в школе; Пол зашел один в комнату Бена. Пол больше всех детей очаровался малышом. Дороти и Элис, которые были вдвоем на кухне, и Гарриет, которая выходила со старшими детьми в школу, услышали визг. Они бросились наверх и увидели, что Пол просунул руку сквозь прутья кроватки, а Бен схватил ее, крепко притянул Пола к прутьям и нарочно гнул его локоть в обратную сторону. Дороти и Элис освободили Пола. Он получил сильное растяжение. Выругать Бена, который верещал от удовольствия победы, никто не потрудился.

Кто бы решился сказать детям: «Берегитесь Бена»? Но после происшествия с Полом в этом уже не было нужды. В тот вечер, слушая рассказ о событии, дети не смотрели ни на родителей, ни на Дороти с Элис. Не смотрели и друг на друга. Они стояли молча, повесив головы. И тут взрослые поняли, что отношение к Бену у детей уже сложилось: они обсуждали его и знали, что о нем думать. Люк, Хелен и Джейн поднялись наверх молча, и это была тяжелая минута для родителей.

Элис, глядя на них, вздохнула:

— Бедняжки.