Книга Отряд тайных дел. Книга 3. Московский упырь - Андрей Посняков

– Я тоже думаю, что среди них и нужно искать, – выслушав ребят, заметил Ртищев. – Только сперва по новой проверить надобно – точно ли и у всех прочих внутренности пропали.

– Да ведь как проверишь-то, господине?! – вскинулся Митька. – Коли их же всех, прости господи, давно на погост увезли?

– Вот ты и займись. – Думный дворянин улыбнулся и надсадно закашлялся. – Хоть самому к ворожеям идти… А и займусь! А вы двое, – он посмотрел на Ивана и Прохора, – покойным Ефимом Куракиным. Установите точнейшим образом: что он делал на постоялом дворе, часто ли там бывал, с кем общался, ну и все прочее. Задачи ясны? Тогда что сидите?

Холодно было на улице, морозно, зато небо лучилось синью, зато весело сияло солнце! Славно было скакать по заснеженным улицам, славно, хоть и холодновато, признаться; по пути Прохор с Иваном пару раз останавливались, заглядывали в корчмы, не выпить – согреться. Вот и Остоженка. Иван наклонился в седле:

– Эй, парень! Где тут постоялый двор?

– Вам постоялый двор или кабак?

– Двор, говорю же!

– Эвон за той церквушкой.

Поскакали. Миновали деревянную церковь с колокольнею, перекрестились на маковку и, посмотрев вперед, увидали обширный забор с призывно распахнутыми воротами, в которые как раз въезжали крытые рогожами возы. За воротами виднелись приземистые бревенчатые строения – избы, амбары, конюшня…

Переглянувшись, парни, обогнув возы, въехали на обширный двор.

– Кажется, здесь, – Прохор кивнул на крыльцо самой большой избы.

Тут же, откуда ни возьмись, подбежал служка:

– Изволите остановиться у нас?

Иван спешился, кинул поводья:

– Может быть, коли понравится.

Служка изогнулся в поклоне:

– Сейчас доложу хозяину. Проходьте в избу.

– На вот тебе медяху. Лошадей не забудь покормить.

– Само собой, господа мои, само собой.

Толкнув тяжелую дверь, друзья прошли через длинные сени и оказались в обширной горнице с низким потолком и изразцовой печью. Над большим, тянувшимся через всю горницу столом, свисая с потолка на деревянных подставах-светцах, потрескивая, горели свечи. Сняв шапки, парни перекрестились на иконы.

– Рад видеть столь приятных молодых людей! – приглаживая пятерней расчесанную надвое бороду, поклонился гостям невысокий кругленький человечек в темно-коричневом зипуне с деревянными пуговицами, надетом поверх красной шелковой рубахи. Пояс тоже был красный, с желтыми кистями.

Иван усмехнулся – экий щеголь, – спросил:

– А ты, верно, хозяин?

– Он самый, Ондреев сын, Флегонтий. А вы кто ж такие будете?

– Дети боярские из-под Коломны. Думаем в войско наняться, к воеводе князю Милославскому… Ну, или – к Шуйским.

– Хорошее дело! – Флегонтий заулыбался. – Без вас, уж ясно, никак не разбить Самозванца.

– Шутишь?

– Шучу, шучу, господа мои! Сами знаете, жисть сейчас такая, что без веселой шутки – никак. Надолго к нам? – Хозяин постоялого двора улыбался, но глаза его оставались серьезными.

– Как с воеводами сговоримся. Может, и сегодня съедем, а может, всю седмицу проживем. Да мы заплатим, не сомневайся.

– Да я и не сомневаюсь… Желаете отдохнуть с дороги?

Парни переглянулись:

– Да, пожалуй, для начала перекусим.

Флегонтий улыбнулся:

– Хорошее дело. Чего изволите? Есть студень, жареные свиные уши, щи мясные и мясопустные, пироги-рыбники, квас…

– Вот пирогов нам и подавай. И не забудь квасу.

Друзья уселись за стол примерно посередке и в ожидании пирогов исподволь рассматривали постояльцев – судя по одежке, средней руки купцов. С одним – уминавшим щи по соседству – разговорились:

– Давненько здесь?

– Да с Рождества…

– От славно… Может, подскажешь, стоит ли здесь останавливаться?

– А чего? – Не переставая работать ложкой, купчина поднял глаза. С рыжеватой окладистой бороды его свисала капуста. – Тут ничего, жить можно. Правда, дороговато, да что поделать? Дешевле-то вряд ли найдешь.

– А говорят, тут убили кого-то?

– Убили?! – Купец чуть не подавился щами. Положил ложку на стол, замахал руками. – Окстись, окстись, господине! Никаких тут убивств не было, вот те крест!

– Ну как же? – гнул свое Иван. – А на той неделе? Эвон, на торжище говорили… никак, в пятницу парнищу какого-то убили… да и, – юноша оглянулся и понизил голос, – истерзали всего!

– А-а-а, – протянул купчина. – Вот вы про что. Ну да, верно, было такое убивство, Господи, спаси и сохрани… – Он снова перекрестился и продолжил: – Так то не здесь, то на Черторые, есть невдалече такой ручей.

– О! – поднял палец Прохор. – Говорили же – невдалече!

– Да это просто не повезло парню… Ефимом его, кажись, звали.

Парни насторожились:

– Как это – не повезло?

– Да так, – купец снова заработал ложкой. – Я не очень-то и знаю…

Тут подоспели и пироги с квасом. Переглянувшись, парни заказали еще и вина.

– Выпьешь с нами, человече?

– С хорошими-то людями – чего ж не выпить? – оживился купец. – Меня Корнеем зовут.

– Иван.

– Прохор.

– Ну, за знакомство!

Выпив, купчина разговорился:

– Ефим-то, вьюнош убиенный, частенько сюда захаживал. Улыбчивый такой, темноглазый. Одет богато – ферязь золотом вышита, кафтан с битью, соболья шапка. Приезжал обычно к обеду, правда, не обедал, выжидал чего-то… Пождет-пождет, в оконце посмотрит… потом оп! Подымется в горницы… Спустится уже в простой одежонке, шмыг – и нет его! К вечеру обратно заявится, снова переоденется – на коня и поминай, как звали. Вот так вот, одним вечерком – и не пришел. А уж на следующий день пошли слухи… Убили парня да распотрошили. И знаете, кто убивец?

– Кто же? – хором спросили друзья.

– Ни за что не поверите. Ошкуй!

– Кто-о?

– Ошкуй! Медведь белый… Видать, сбег от какого-нибудь боярина: они любят медведей на усадьбах держать забавы ради. Вот и кормится.

– Страшное дело!

– Дак я и говорю – не повезло парню! Вот и вы упаситесь на Черторые вечером околачиваться – не ровен час. С медведем-то как сладишь?

– Да у нас пистоли есть.

– Ну, разве что пистоли…

– А куда ж Ефим-то ходил?

Корней развел руками:

– Тут уж, братцы, ничего сказать не могу. Может, кто из местных… есть тут один мужик, вернее, парень. Здешний остоженский, Михайлой кличут. Частенько сюда заходит… – Купец вдруг оглядел стол и ухмыльнулся. – Да вон же он, вон! В углу, сивобородый, в овчине.