Книга Самурай Ярослава Мудрого - Александр Ледащёв

– Не преследовать! Не преследовать! – Молодой князь, встав в стременах, поднял к небу окровавленный по гарду меч, и несколько уных, уже бросившихся вдогон, остановились.

– Уные, подобрать раненых, на телеги их, в обоз. Убитых сочтите, лесовиков тоже, собрать что ценного, тоже на телеги кладите. Наших убитых кладите оружными, семьям их пригодится…

Я развернул коня, за мной тронулся мой жеребец и кобылка, я хотел вернуться в лес, осмотреть убитых. Лесовики не унесли их, может, не заметили в спешке, и я соскочил с жеребца, не доезжая до своих двух крестников. Зачем зря пытать пальцем море? Слушается конь, да и ладно, а сердце ему бередить не следует. Один из убитых, тот, что был на кобылке, оказался сухоньким, седоватым и грязноватым мужичком в летах. Я, чтобы не вертеть тело, просто сдернул с него пояс со всем, что на нем было, и перекинул себе через плечо. И зашипел от боли: пояс ударил меня прямо по свежей ране, оставленной чеканом второго разбойника. Выругавшись, я подошел к нему. Сзади кто-то кашлянул, я резко обернулся и увидел Ратьшу.

– Это был Ворон, Ферзь. Ты Ворона убил, – спокойно сказал воин. Я понял, что убил кого-то значимого, пусть даже значимого только по этой дороге, но мне от того не было ни жарко ни холодно. – Я помогу тебе с него кольчугу снять. А что на поясе, сам бери.

Так мы и сделали. В мешочках убитых мною Ворона и его товарища оказалось золото, румийские, как сказал Ратьша, монеты. Да чьи бы ни были, а все золото.

Мы вернулись на дорогу и подъехали к князю.

– Ты, Ферзь, мне жизнь спас, а уж скольким ратникам – один Господь знает. Что хочешь в награду?

– Чтобы ты грубость мне мою простил, княже. Когда я с уными твоими сражался, – отвечал я, поклонившись в седле.

– Простил, – без тени улыбки отвечал мне князь. – А это на добрую память, – он снял с шеи золотой обруч и надел его на меня. Приподнялся я за последнее время.

– Не по делам даришь меня, княже, – только и смог сказать я.

– А это, Ферзь, мне решать, – негромко и строго молвил князь, я еще раз поклонился и начал было отъезжать назад, как Ратьша спокойно сказал:

– Ферзь наш Ворона положил. И Сивого. Рядом лежат, как две стрелы в колчане. Нешто не признал, князь, вороного?

– Чем еще порадуешь, Ферзь? – Ярослав присвистнул негромко, а я ответил:

– Да все вроде как, княже.

– И того хватит. Люди! – Князь, не напрягая горла, легко перекрыл гул дружинников, собиравших убитых, перевязывающих раненых и подбирающих оружие на дороге. Люди оставили свои дела, кроме тех, кто пользовал раненых товарищей. – Ферзь наш Ворона положил, а чтобы тот не скучал, и Сивого рядом. Помните теперь, кто лишней крови не дал упасть!

Дружина ответила восторженным дружным ревом, а Ратьша, подъехав ко мне сзади, негромко сказал:

– Ферзь, у тебя вся спина в крови. Посмотреть бы, снимай-ка рубаху свою.

Я повиновался.

– Не глубоко, но длинно. Чеканом рассадил, что ли? Повезло тебе, в ногте от хребта прошло. Шить надо.

– Ратьша, коли умеешь, то зашей сам, что людей дергать, тут и без меня раненых хватает.

Это было правдой, по приказу князя уже кипятили воду, готовили лубки, перевязывали раненых, забирали в лубки поломанные кости, шили распоротую кожу, лесовиков походя добивали, кроме одного, которого связали и кинули в обозную телегу. Видимо, пригодится потом…

– Могу, конечно. Только травки у меня нет, чтобы помягче щипало. Спросить у лекаря? – В вопросе воина ясно чувствовалась очередная небольшая проверка. Ну проверяй…

– Наплевать, шей так, как есть, – ответил я. Штопали меня много раз, так что я просто закусил ремешок почившего в бозе Сивого зубами, пока Ратьша, быстро и споро промыв рану чем-то жгучим, накладывал на нее швы.

– Все, седмицу поносишь швы, потом снимешь или попроси кого. Заматывать Ратмира проси, думаю, тебе не откажет, – Ратьша снова дал понять, что его обещание присматривать за мной не было пустыми словами.

– Да не думаешь ты, Ратьша, – я ухмыльнулся, – а знаешь!

– И знаю тоже, – тысячник осклабился в ответ и отошел от меня. Я же пошел искать Ратмира. Паренек оказался, как я ожидал, при деле – помогал раненым садиться на повозки, старался поудобнее устроить тех, кто уже лежал, в общем, мне пришлось подождать. Я снова оседлал вороного, решив оставить его себе, а того, что планировал сохранить сначала, все же продать. Я закурил на глазах всего честного народа. Бросать я не думал, а тогда пусть привыкают.

Вскоре Ратмир заметил меня, подошел сам.

– Нужно что-то, Ферзь? – спросил он. Молодой еще, сразу с дела начинает. Хорошо быть таким… С одной стороны.

– Нужно. Я тут человек новый, не знаю еще ничего. Мне бы лошадок продать, десятерых, и кольчуги с оружием, и прочее добро с уных и Ворона с Сивым. – Их седельные сумки я уже пристроил на спины вороному и гнедой кобылке, которую тоже решил оставить себе.

– Как приедем, Ферзь, сразу займусь, – пообещал обрадованно Ратмир.

– Хорошо. А в благодарность, Ратмир, бери себе кольчугу любую, кроме той, что я с Ворона снял. Или деньги за любую кольчугу.

– Я не за деньги тебе помочь хочу! – огорченно сказал Ратмир.

– А то я не знаю, – я засмеялся. – Бери просто в подарок. И в благодарность за лечение. Тебе с меня швы снимать придется, а пока перевязывать. – Я повернулся в седле, показывая уному рассаженную и зашитую спину. – По рукам ли?

Глава VII

Повязку Ратмир наложил умело, старательно, а рубаху пришлось взять из сумки одного из убитых мною уных, так как моя после близкого и страстного общения с чеканом годилась только на лоскуты – пыль протирать.

Что делать с лошадьми и вещами, я разобрался. Мне все равно не пригодится ни добытое оружие, ни лошади, что у меня – завод, что ли? Хватит и двух, что из-под разбойников.

С этими приятными мыслями я и ехал, мирно куря сигаретку, на вороном. Продадим с Ратмиром все это добро. Интересно, на дом хватит? Или Ярослав меня под присмотром держать станет? Я бы не стал. Успеется с этим. Чести и так уже оказал мне князь – хоть ковшом хлебай.

Конь вел себя спокойно, но свободного повода я ему не давал, от греха. Песня песней, но жизнь глупости не прощает. Кобылка же вообще была как пришитая, при обозе осталась очень обиженно.

Мысли текли ровно, неспешно. То я думал о ценах на оружие – разумеется, лишь гипотетически, стоят ли шесть мечей и семь кольчуг с чеканом одного небольшого дома? Ах да. Еще лошади. Тоже шесть теперь. Неужели не хватит на дом? Эти мысли были приятны. Но перемежались они с очень неприятными. Что у меня с позвоночником, почему слабеет рука и отчего ее сводит? Что у меня с легкими, я не спрашивал – одному уже был почти конец, второе еще работало. Вот кончатся сигареты – и поневоле полегчает. Но кто мне мешает выкинуть сигареты сейчас? Никто. Потому и не выкину. Да, господин Ферзь, ума тебе не занимать стать. А как же Сова? Какая еще сова? Не «сова», а «Сова», вы мне тут не прикидывайтесь, господин Ферзь! Ах, Сова… Да как же, как же. А что с Совой? Вы не думаете, что она попросит заплатить за свою услугу? Услуга? Какая? Ох, конечно же, конечно. Думаю, что потребует, но тут смысла переживать и маяться нет. Нет? Нет. Все равно ничего уже не изменить.