Книга Перемены - Мо Янь

Едва прошел слух, что я ищу себе невесту, как ко мне на порог явились десять с лишним свах, которые наперебой представляли завидных невест, но я всем отказал. И тут одна девушка сама пришла. Это была моя будущая жена Юлия. Она тогда работала в хошуне[41], на животноводческой ферме. Кличку ей дали Двойная Смерть, поскольку если смотреть со спины, то у нее потрясающая фигура, можно умереть, захлебнувшись слюной, а если подойти с другой стороны, то она вся рябая, тут уж можно умереть со страху. Явилась она ко мне и говорит: «Братец Хэ, а тебе зачем жена?» Я подумал и ответил: «Чтоб детей мне родила, обстирывала меня и кормила». Она сказала, что тогда лучше всего выбрать именно ее. Я опять подумал немного, а потом хлопнул себя по коленке: «А и впрямь! Давай зарегистрируемся!» Наша свадьба потрясла весь хошун. Ну надо же, самый богатый жених Хэ Чжиу, а выбрал в жены рябую. Многие не понимали, где уж им. А ты понимаешь? Вот когда увидишь красивых, как богини, дочек, так поймешь. И когда увидишь сына, который играет в футбол за сборную, тоже поймешь. У моей жены приятная внешность, единственный недостаток – оспины, но это генетически не передается, зато ее русская кровь и потрясающая фигура еще как передались. Если бы я женился на этнической китаянке, она бы могла мне родить только одного ребенка из-за политики ограничения рождаемости, но на национальные меньшинства политика не распространяется, так что русская жена и по закону может родить двоих, а если кое-кого умаслить, то и троих. Теперь ты понимаешь, почему две мои дочки смогли «захватить» подводную лодку! Красавицы со смешанной кровью и благородным происхождением – явление незаурядное. Я пришел к выводу: если мужчина не может жениться на женщине, которую любит, тогда надо искать самую выгодную для себя партию. Для меня такой стала Юлия.

Когда наступили 90-е, я понял: чтобы зарабатывать по-настоящему большие деньги, надо перебраться в прибрежный район, поэтому отправился в Пекин к тебе, потом перевелся в уезд, а потом попал в Циндао. Сначала жене жалко было уезжать из дома во Внутренней Монголии, но я пообещал, что в Циндао построю ей многоэтажный. – Он показал мне вдалеке молочно-белый особняк: – Вон наш дом!

Потом он рассказал мне в подробностях о своих великих свершениях в Циндао, но я сразу же все позабыл, что-то там про потраченные деньги, друзей, небольшие неудачи и огромные заработки. Я сказал:

– Хэ Чжиу, а ты помнишь? В самом начале Культурной революции мы разыгрывали сценку на злобу дня? Я тогда надел поношенный френч учителя Лю, под который мне засунули баскетбольный мяч, изображающий живот, я играл Хрущева, а тебе припудрили волосы белой пудрой, ты играл «китайского Хрущева» – Лю Шаоци[42]. Мы тогда пели: «Лю с Никитою вдвоем эту песню вам поем», – а потом я пел: «Давайте пожарим картошечку с мясом»[43], – а ты подпевал: «Потеряешь чуть, а получишь много». Вот он, секрет твоего успеха!

Хэ Чжиу задумался, а потом сказал:

– В общем, да, но не совсем так. Зачастую я терпел крупные неудачи, даже маленькой прибыли не получал.

– Ты говоришь о покупке грузовика у отца Лу Вэньли?

– Что за ерунда? Я всегда просчитываю издержки. Единственное исключение – моя сделка с отцом Лу Вэньли, там я издержки не просчитывал.

– А когда ее муж погиб, ты с ней не виделся?

– Муж Лу Вэньли погиб в аварии в 1993 году. Тогда мы уже в Циндао вместе с любовницей одного влиятельного господина занялись поставками стали. Благодаря протекции этого самого господина мы получили монополию на поставки стали на все строительные площадки Циндао. Я услышал о том, что Лу Вэньли осталась вдовой, и сердце дрогнуло. Я рассказал обо всем жене. Она великодушно разрешила привезти Лу Вэньли сюда, мол, хочешь – сочетайся с ней законным браком, хочешь – сделай своей любовницей. Но не успел я сходить к Лу Вэньли, как она сама ко мне явилась. На ней была черная юбка, на руках – белые перчатки, лицо густо накрашено, интересная женщина средних лет, весьма моложавая. Она первым делом сказала: «Хэ Чжиу, я хорошенько все обдумала». Я тоже спросил начистоту: «Ты хочешь кем быть – женой или любовницей?» Лу Вэньли ответила без уверток: «Разумеется, женой». Я предупредил: «Это сложно, давай-ка лучше любовницей, я тебе на берегу моря куплю дом, буду тебя содержать». Она грустно улыбнулась: «Тогда не смею больше беспокоить». Вскоре до меня дошла новость, что она вышла за Большеротого Лю. Я прихватил две бутылки вина и две пачки сигарет, сам сел за руль и поехал на пустой клочок перед колхозом «Цзяохэ», на то самое место, где когда-то признался отцу Лу Вэньли в чувствах к его дочери. Я пил, курил и думал. Я-то всегда думал, что овладел физиогномикой и могу разгадать, что у человека на душе, но на самом деле то были попытки оценить благородного мужа с точки зрения ничтожества. В основном я проникал в чужие души исключительно потому, что общался чаще всего с такими же ничтожествами, как я сам, а Лу Вэньли из благородных.

Вечером накануне отъезда Хэ Чжиу привел меня к себе домой на ужин. Его жена налепила пельменей с морепродуктами, а еще приготовила чашку с чесночной пастой по рецепту из Гаоми. Юлия оказалась приветливой полной женщиной, с первого взгляда понятно – верная жена и любящая мать. Когда мы уже изрядно набрались, Хэ Чжиу встал и выключил свет, чтобы я посмотрел на кухонное окно. На стекле играли блики, похожие на старинные бронзовые монеты: круглые, с квадратной дырочкой посередине, сияющие, словно золото. Я спросил, откуда так падает свет, на что Хэ Чжиу сказал, что не знает, очень долго пытался выяснить, но тщетно.

– Хотя на берегу продается очень много больших домов, но я не перееду, хочу остаться тут денежки копить.

С моих уст чуть не слетело слово «скряга», но я сдержался. Такие, как он, бизнесмены чем богаче, тем суевернее. Они хотят слышать только что-то приятное, а все плохое – табу. Потому я заменил слово «скряга» словосочетанием «почитатель Цайшэня»[44], Хэ Чжиу очень обрадовался, сказал:

– Вот что значит великий писатель: что ни слово, то метафора.

Когда я вернулся в Пекин, Хэ Чжиу мне позвонил, сказал, что присмотрел участок в Лункоу, прямо у моря, хочет заниматься недвижимостью.

– Можешь приехать? Начальник отдела землеустройства, в чьем ведении находится участок, – сын начальника рабочей станции в округе Хуан, той самой, где ты начинал службу. Зовут его Цзо Лянь. Когда я про тебя упомянул, парень пришел в восторг, сказал, что рос у тебя на глазах.

Я какое-то время пребывал в нерешительности, а потом нашел предлог отказаться.