Книга Курьер.ru - Вячеслав Антонов

— Та-джа-хо! (Здравствуйте, все! (кит)). Девушки, мы пришли! — громко

окликнул Чен, войдя в широкий белый холл. Пол его был выложен кирпично-красной плиткой, до блеска натертой воском.

— Чен хо! ( Здравствуй, Чен! (кит.)) — ответил женский голос откуда-то из

глубины дома. — Проходите сюда!

Голос был глуховатый, но высокий, игравший явно французскими тонами. Пол из красно-коричневой плитки вел из холла в гостиную. Войдя туда, Шинкарев осмотрелся: на полу белый ковер с длинным ворсом, у окна белый рояль с букетом алых роз в хрустальной вазе. Одна стена была целиком стеклянной, разделяясь лишь узкими белыми колоннами; за ней виднелось море. Стена напротив входа представляла собой дикую, но тщательно вычищенную скалу, с закопченным квадратом камина. Над камином висела узкая китайская картина: размытые малиновые пионы на белом поле. «Сколько белого... Чей же это вкус? Уж явно не ее». Вкус Крысы Андрей себе примерно представлял, и благородная простота не была его главной особенностью.

— Нравится?

Все тот же женский голос прозвучал откуда-то сбоку. Андрей с Ченом обернулись. В просторной кухне, соединявшейся с гостиной, перед хромированной мойкой стояла молодая женщина, видимая, пока не привыкли глаза, лишь черным силуэтом в закатном свете. Свет лился из широкого стеклянного эркера, выходившего в сад. Женщина что-то делала у мойки, не выпуская из левой руки длинного бокала.

На вид ей было от двадцати пяти до тридцати, фактически же — двадцать восемь. Худощавое лицо покрывал ровный загар; закатный свет обрисовывал невысокие, но четко вылепленные скулы, выступающий подбородок, узкий, прямой нос. Серо-голубые глаза были полускрыты прядями мягких каштановых волос, немного выгоревших на солнце. Взгляд, насыщенный деликатным, накрепко прирученным эротизмом, на какую-то секунду стал жестким, затем снова смягчился, хорошо гармонируя со сдержанной улыбкой, играющей на тонких, изящно вырезанных губах. Прямые плечи казались узкими, девичьими, но талия широковатой, вполне женской; таким же был и круглый зад. А вот бедра были крепкими, с ясно выраженными мышцами — обтягивающие черные брюки это хорошо показывали. Черная футболка с белым китайским иероглифом обводила невысокие груди, приоткрывая полоску загорелого живота, чуть выступавшего над брюками.

Такой была Патриция, или, как ее еще звали, Крыса. Чен именно так и обратился к ней:

— Ну здорово, Крыса! Давно не виделись!

Китаец дружески обнял женщину за плечи, та чмокнула его в щеку:

— Хай, Чен, дорогой!

Затем обратилась к Шинкареву:

— Здравствуйте, Эндрю, приятно видеть вас. Как добрались?

Руку она подала подчеркнуто спокойно, почти церемонно.

— Здравствуйте, Патриция, мне тоже приятно, — в тон ей ответил Андрей, слегка пожав узкую ладонь. — А в дороге было спокойно, благодаря Чену.

— Ну еще бы! Он ведь у нас герой. Чен все может устроить, не правда ли, Чен?

— Не преувеличивай, детка. А кто у нас четвертый?

— Четвертая. Это Элизабет, сейчас она в кабинете, работает с электронной почтой. Она вообще много работает. Кстати, Эндрю, вы можете пройти туда. Познакомитесь с Элизабет, заодно осмотрите дом. Вам будет интересно.

— Не сомневаюсь, — кивнул Шинкарев.

— Вот и прекрасно. Идите прямо через гостиную вдоль этой стеклянной стены, потом вниз, мимо бара. В баре налейте себе чего-нибудь. Минут через двадцать ждем к ужину, все будет готово.

«Что ж, посмотрим на твою Элизабет», — подумал Андрей, возвращаясь в гостиную.

Лишь только он вышел из кухни, Патриция достала из кухонного шкафа плотный бумажный конверт. Чен открыл его и быстро просмотрел несколько листов бумаги с картой местности и таблицами, распечатанными серыми точками матричного принтера.

— Это все? — спросил он.

— Все, что ты просил. Для окончательной картины нужны данные на изделие. Он их привез?

— Что-то привез, будем разбираться. Но это уже без тебя.

— А?... — неуверенно спросила Патриция. Судя по всему, эта женщина о чем угодно могла спросить уверенно. Кроме одного.

— Что? — переспросил Чен.

— Скоро он уедет?

Оба поняли, что Патриция имеет в виду Андрея.

— Отсюда — завтра. А из страны — неизвестно когда. Во всяком случае, не так скоро, как сам рассчитывает.

— Почему?

— Есть дело. Ситуация разворачивается странная, каждый надежный человек будет на счету.

— А он надежный человек?

Думаю, да. Может быть, не особенно умный, но надежный. Тебе ведь такой и нужен, верно? Ты же loup ( Хищная рыба (фр.)). Ногу ему на спину, как на ступеньку, и вверх...

— А вот это тебя не... — начала было Патриция, но Чен перебил:

— Да брось ты! Мне-то что угодно можешь сказать. Сам такой. А вообще, как у тебя с ним?

— Не так, как с другими.

— А как с другими?

— С другими всегда понятно.

— Что понятно?

— Чем все закончится. Спокойно ожидаешь этого. Вообще-то меня это всегда устраивало... А вот с ним — не так.

Китаец посмотрел в сад, затем в глаза Патриции.

— Странно... Что, хороший секс?

— Неплохой, но ничего особенного. Может, где-то в другом измерении... — усмехнулась та.

— А вдруг это любовь? Ты же искала любовь — я помню, ты говорила.

Женщина пожала плечами, с почти натуральным равнодушием:

— Было когда-то... Знаешь, что Ши-фу мне сказал?

— Ну?

— «За любовь мы платим болью. А за неуязвимость — отсутствием любви».

Чен потер лицо ладонью — лоб, потом щеки. Похоже, он сильно устал, хотя и не подавал виду при Андрее.

— Слушай, детка, в городе неспокойно. Здесь-то как?

— Ши-фу говорит, пока безопасно.

— Будем надеяться. Завтра его увижу. Помочь тебе?

— А ты как думал! Вот, бери нож.

Шинкарев ненадолго задержался в гостиной, разглядывая китайскую картину над камином. Скала, на которой она висела, не доходила до наружной стеклянной стены, оставляя узкий коридор. Пол, выложенный плиткой, перешел в такую же лестницу; серый камень скалы сменился кедровыми досками — широкими, розовато-коричневыми, с резким волнистым узором; с другой стороны коридора, не прерываясь, тянулось стекло. Море стало багровым, на горизонте громоздились темные тучи с яркими краями, из-за которых на полнеба разлетался веер золотисто-оранжевых лучей.

Кедровые доски отступили, образовав полукруг бара. Стойка была того же полированного кедра, сбоку стоял широкий диван, покрытый шкурой зебры. Закатный луч прочертил рыжую полосу по черно-белой шкуре, уткнулся в бар, блеснул в темном стекле бутылок. Андрей наклонился над стойкой, разглядывая полку с бутылками.