Книга Китайская петля - Вячеслав Антонов

День потемнел, пошел густой снег. Стояла тишина — ни выстрелов, ни криков. Андрей продолжил подъем, двигаясь осторожно из-за легкого головокружения. Скалы уходили вверх и вниз, пропадая в серой кружащейся мгле. Постепенно склон стал положе, овражек расширился, превратившись в широкий распадок, поверху которого были надуты снежные карнизы. Преодолев последние метры, Андрей вышел на ровное место. Снег лежал глубокий, рыхлый, без всяких следов дороги, по которой совсем недавно повез их Миша.

Грудь стиснуло страхом, в горле стало сухо. Андрей встал в китайскую «стойку всадника», закрыл глаза, выровнял дыхание. Страх ушел, сменившись спокойствием, а потом и желанием действовать. Тогда Андрей двинулся прочь от берега, пристально глядя вперед, вслушиваясь в тишину зимнего леса. День постепенно угасал, а снегопад все продолжался, скрывая частые березовые стволы.

Внезапно нога наткнулась на что-то мягкое. Пнув валенком раз-другой, Шинкарев увидел посиневшие, скрюченные пальцы. Замерзшие тела Андрей видел и раньше, потому не особенно удивился. Откидав рыхлый снег, он обнаружил труп мужчины в грубом овчинном полушубке. Круглая матерчатая шапка с меховой опушкой свалилась с головы, стриженой «под горшок», рот был забит снегом. Вместо одного уха — пятно мерзлой крови. Это ладно. Уши Андрей и сам резал, — были обстоятельства, — а вот шуба, шапка… Да еще обнаружившийся рядом с трупом грубокованый, выщербленный топор на длинном прямом топорище.

Нет, не зря ему Мастер документы подсунул. Стало быть, все-таки семнадцатый век. Попал он сюда физически, в своем сознании, или еще как-то, принципиального значения не имело. Главное сейчас было — выжить, не замерзнуть, не погибнуть с голоду, найти Мастера.

Андрей поднялся и пошел туда, где в двадцать первом веке располагался город. В семнадцатом, насколько он помнил, там тоже жили. Топор он захватил с собой. Взял и кожаный пояс, на котором висел железный нож с рукоятью, обмотанной сыромятным ремешком, в ножнах из твердой коричневой кожи, украшенной тусклыми оловянными бляхами.

Вновь замелькали березовые стволы, они стояли часто, ближе и дальше, сливаясь в сумеречную черно-белую рябь. В подступавшей ночи, за кружением снега, где-то в глубине леса появилось слабое красноватое свечение. Поколебавшись, Андрей осторожно двинулся в его сторону. Пока шел — стемнело по-настоящему. Видны были лишь языки пламени, мелькавшие за черными стволами. Наконец, до слуха донесся треск, а затем ощутимо повеяло теплом.

Андрей вышел на открытое место и остановился. Перед ним сильно и ярко горело квадратное здание, сложенное из толстых бревен. Таких срубов он еще не видел: бревенчатые стены с узкими бойницами поднимались примерно на метр выше плоской крыши.

«Грамотно зажгли, по-сибирски, — подумал Андрей. — С четырех углов, чтоб и концов не найти».

Снег вокруг был испещрен круглыми следами с ямками в виде полумесяцев. «Подковы?»

Недалеко от горящего дома, на земле валялся еще один труп, из длинной шубы торчало несколько оперенных стрел.

Внезапно крыша дома провалилась, языки пламени и снопы искр рванулись к черному небу, навстречу редким снежинкам.

Жар, шум и треск еще усилились. Андрей склонился над трупом, и в следующий миг ему в спину уперлось что-то твердое и острое.

«И, а, сань, сы, у», — под внутренний счет до пяти, произнесенный по-китайски, Андрей высоко поднял руки и медленно обернулся. Перед глазами, снизу вверх, прошли переступающие копыта, грудь коня, обведенная кожаным ремнем, крупные желтые зубы, закусившие железные удила, черно-кровавый глаз, в котором отражалось пляшущее пламя. А выше, над конскими ушами, молодое скуластое лицо. Горящие глаза-щелки холодно и цепко впились в Андрея. Отсветы пламени играли на узком жале копья, под которым покачивалась длинная черная кисть. Всадник рявкнул что-то коротко и грубо, речь его напомнила Андрею когда-то слышанный казахский.

— Бельмеим! Моя твоя не понимай! — раздельно и четко ответил Андрей.

— Туда иди! — бросил всадник на ломаном русском, качнув копьем.

В черный ночной лес уходила свежевытоптанная тропа, скрываясь в густой поросли молодых берез. Горящий дом остался позади, но впереди замелькал еще один огонь. Тропа сделала поворот, за ним еще, Андрей протиснулся сквозь кусты и вышел на полянку, на противоположной стороне которой начинался густой сосняк. Похоже, на полянке отдыхал какой-то военный отряд. Горел костер, слышался треск сучьев, нос ощутил запах дыма. В медном казане, подвешенном над огнем, булькало какое-то варево, распространяя по лесу сытный мясной запах. На краю полянки стояли кони, к седлам которых были приторочены большие луки и копья со свисающими черными бунчуками. У костра, на расстеленных кошмах, устроились несколько азиатов в овчинных шубах и толстых стеганых кафтанах с нашитыми железными пластинками, с кривыми саблями на боку.

Один человек заметно выделялся среди прочих — на нем был низкий железный шлем с опушкой из лисьего меха, лисья шуба, под ней кольчуга с блестящими бляхами на груди. Из-под кольчуги виднелся длиннополый атласный кафтан с узорным подолом. Чуть поодаль, прямо на снегу, со скрученными за спиной руками сидели несколько славян, одетых в полушубки и валенки. У двоих лица окровавлены.

Андрей попытался было остановиться и осмотреться, но спина его сразу ощутила острый наконечник копья. Пришлось выйти на середину поляны. Спешившись, всадник скрутил Андрею руки и пинком отправил его к пленным, сам же подошел к воину в кольчуге.

— Кто таков? — услышал Андрей тихий шепот. Не поворачивая головы, к нему обратился ближайший пленник. — Русский, што ль?

— Русский, — прошептал Андрей. Пленник подозрительно глянул на черный кроличий треух.

— Казак аль хрестьянин?

— Лекарь я. — Ответ сам собой пришел в голову.

— С Красноярского острогу? Не припомню штой-то.

— Вчера приехал. А ты кто?

— Афонька я, Мосеев, десятник первой атаманской сотни. Не приведи Господь у кыргызов подыхать…

— А это кыргызы?

«Енисейские кыргызы. Хорошего мало, судя по тому, что о них написано».

— Кыштымя ихние, — ответил казак. — Вон тот кыргызин, в шубе. Рыщут, курвы, не иначе в лето на острог набегут.

Двое воинов поднялись от костра, подошли к пленникам, схватили Андрея за воротник. Подтащив к костру, швырнули на колени перед кыргызином. Тот брезгливо оглядел одежду Андрея, снял с головы треух, повертев, швырнул за спину. Подошел парень, взявший Андрея.

— Урус? Кзыл-Яр-Тура-ит? — грубо пролаял кыргызин.

— Русский? Красноярская собака? — перевел парень.

— Йок. Нет, — ответил Андрей по-казахски и по-русски.

Это была первая реакция — не называться русским. Не хорошо, конечно. Получается, с ходу отрекся от своих? Но надо. Надо сначала хоть разобраться, что к чему.

— Урянх? Тувинец? — перевел парень новый вопрос кыргызина.