Книга На то они и выродки - Наталья Резанова

А в госпитале милосердные сестрички готовы пожалеть несчастных парнишек, которых, может, завтра убьют. То есть на самом-то деле вероятность того, что завтра убьют, здесь мала — где фронт, а где Варди? Но бабе много ль надо, главное — уметь подкатиться. Шару, правда, говорил, что никого эти девки не жалеют, они, хитрые стервы, норовят поскорей залететь, чтоб их отправили в тыл, сохранив при том за ними воинское довольствие. Тоху это было все равно, окрутить бы он себя не дал, а визиты в госпиталь (предлог всегда находится) несколько скрашивали существование.

Он погружался в это существование, как в болото, и как-то забывалось, что идет война, казалось, что нет на свете ничего, кроме Вардисарана с его отупляющим бытом, пьянками, пыльными ветрами, песком на зубах, где известие о том, что рядовой имярек рехнулся и пострелял соседей по бараку, скорее развлекает, чем страшит, и начинало вериться, что тут он всю жизнь и проторчит — дослужится до поручика, потом до ротмистра… впрочем, столько не живут…

Но война напомнила о себе.

Потому что оказалось — старый пердун герцог Вардисаран был прав. Враг попытался ударить с этой стороны. Только врагом этим оказалась не Островная Империя, как он предполагал, а Конфедерация Северных государств. Кроме того, Вардисаран предполагал, что вероятный противник в первую очередь будет использовать моторизованные части и пехоту — на них-то стратегии Вардисарана и были рассчитаны. Но за последние десятилетия авиация далеко ушла вперед, и удар был нанесен с воздуха. Уже потом штабные аналитики, разбираясь в последствиях произошедшего, пришли к выводу, что первоочередной задачей конфедератов было не столько подготовить плацдарм для высадки десанта с моря, а уничтожение транспортного узла на станции Вардисаран-Конечная. Но тем, кто оказался под бомбами и шквальным огнем, было не до столь долгоиграющих выводов.

Как ни странно, меньше всего пострадали те, кто в ночь массового авианалета нес рутинную службу на оборонном валу. Многократно осмеянные доты и дзоты, может, и не выдержали бы, к примеру, лобовой танковой атаки, но в качестве убежищ сумели послужить. Кое-кто из находившихся там сумел даже дать врагу отпор. Не все зенитки вышли из строя, при наличии комплектного боезапаса эскадрилья конфедератов могла бы понести существенные потери. Проблема в том, что именно с боезапасом был затык — это хорошо ощутил Тоху, оказавшийся тогда возле зенитки. И был он из-за этого так зол, что забыл испугаться. Хотя бояться было чего. При том, что укрытия закопались глубоко в землю, северяне сбросили часть бомб на минные поля — началось там такое, что ночь показалась днем, а мир — преисподней. Главное было — не паниковать. Кое-кто из солдат, не выдержав чудовищного грохота, в страхе, что их засыплет или завалит бетонными блоками, выскакивал наружу — и тут же подрывался или попадал под трассирующий огонь.

В самом Варди потери были также меньше возможных — в городке предусмотрительно выстроили бомбоубежища, где укрылись комендант, некоторые офицеры и даже рядовые, которых командиры, не потерявшие присутствия духа, сообразили загнать внутрь. К таким командирам принадлежал, например, Шару, сумевший мгновенно протрезветь. А вот подполковнику Ниххалгу не повезло — попытался он ответный обстрел организовать, но даже не добежал до батарей, был убит осколком посреди главной — и единственной — площади Варди. И никто храбростью его не восхитился, наоборот, говорили потом — это как обдолбаться надо, чтоб в такой момент по открытым местам бегать.

Но самый ад развернулся на станции, куда пришелся основной удар. Ломали целенаправленно и дороги, шоссейную и железную, и все, что на них находилось, все строения на станции даже не сровняли землей — вбиты в землю. Зарево стояло до самого горизонта, и не было возможности ни дать ответный залп, ни потушить пожары.

Тоху этого не видел и не жалел, что не видел. Достаточно было и того, что пришлось разбираться с последствиями. Пожар продолжался еще пару дней после того, как конфедератские самолеты скрылись. Потушить его не было никакой возможности — водокачку и цистерны с водой разбомбили, единственное, что оставалось сделать, — не допустить, чтоб огонь распространился на Варди и то, что осталось от заградительного вала. То, как вольнопер Тоху работал лопатой, спасая горящий поезд, было детскими играми при нынешних делах. А когда все, что могло гореть, уже выгорело, и он со своей командой вернулся в городок — все грязные, как адские бесы, и столь же злые, голодные и уставшие, — и Тоху ткнулся в местную санчасть, чтоб получить мазь от ожогов, оказалось, что дела обстояли еще хуже, чем он думал.

После налета было много раненых и обгоревших, госпиталя же теперь не существовало. Он погиб с другими станционными постройками — и вместе с ним погибли те, кто находился на лечении, и часть персонала. Бомбежка госпиталя была нарушением всех существовавших довоенных конвенций, но сейчас не было времени думать об этом, а также оплакивать участь веселых милосердных сестриц. Надо было спасать тех, кто выжил. Под временный новый госпиталь отвели один из солдатских бараков — все равно бы место высвободилось за счет погибших. Но помещение — это ладно. Кто будет лечить и чем? Вот в чем вопрос. Об этом узнал Тоху от молодого фельдшера, фамилию которого не знал, да и теперь не запомнил. Фельдшеру и пришлось принять на себя звание гарнизонного врача, и был он не только не в восторге от такого повышения, а попросту не в себе от усталости и злости. Главный госпитальный врач, он же полевой хирург Тамаш, не выжил. Его заместитель был слишком стар и не выдерживал свалившейся работы. Фельдшер успел мобилизовать в качестве санитаров некоторых солдат, которые были в состоянии держаться на ногах. Но особой пользы от этого, по его словам, не было.

— Полкан говорит — лечи! А чем я лечить буду, массаракш твою через колено? Лекарств нету! Бинтов и тех нету, мы простыни из прачечной забрали и на бинты извели, так все равно не хватает…

— Что, совсем не осталось лекарств? — спросил Тоху. Ожоги ныли и свербили, и хотелось хоть немного снять боль.

— Да их и раньше, массаракш, не было! Одни таблетки от поноса, а прочее, что доставляли, Тамаш, мать его, на сторону сбывал! Если бы он, сука, при налете не сдох, его бы сейчас солдаты порвали. У меня ж тут больше сотни человек криком кричат, а анальгетиков — ни хрена!

Тоху как-то раньше не задавался вопросом, откуда в городке берутся наркотики. Теперь это было ясно без всяких вопросов. Но вопрос он все же задал:

— Значит, у Кяку лекарства есть?

— Как не быть! Я уж ходил к нему, запрашивал, а он меня послал — знать, говорит, не знаю ни про какие лекарства, не по моей это части…

Что Кяку выжил после налета, прапорщик не усомнился ни на минуту. Такие всегда выживают. И Тоху был слишком зол сейчас, чтоб ходить по инстанциям и выбивать лекарства с помощью вышестоящих офицеров. Пока он и его солдаты сражались и боролись с огнем, эта жирная скотина пряталась по щелям, а теперь снова выползла на свет. И Тоху выдвинулся с целью выколотить из обнаглевшего хама все, что потребно для раненых. По пути он встретил Шару, и разговор с ним настрой прапорщика усугубил. Логистик только что схлестнулся с квартирмейстером. Военный городок пусть и меньше пострадал от бомбежки, но все-таки часть зданий была либо уничтожена, либо стала непригодна для использования. В том числе и складские здания. Надо было занять бункеры и подвалы, которые сейчас не использовались как жилье или убежища. А таких осталось немного. Шару и Кяку, как и следовало ожидать, не поделили полезные площади, и логистик, хоть и был выше званием, не сумел настоять на своем.