Книга Профессор Мориарти. Собака Д'Эрбервиллей - Ким Ньюман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Облачённый в чёрный наряд Мориарти трусил к нам через улицу, склонив голову набок. У него тоже неподалёку была припрятана повозка, а на облучке восседал кучер, китаец Бац.
Профессор участливо расспросил соседа, который всё ещё старательно строил из себя тяжелораненого. На него, объяснил он скандалисту, ополчились за какие-то воображаемые грехи высокопоставленные заговорщики-масоны, и только моё вмешательство их спугнуло. Конечно же, идти в полицию очень рискованно — влиятельные негодяи подкупили служителей порядка. Сосед немедленно заторопился домой, задёрнул шторы и спрятался под одеялом от неизбежной судьбы в лице кровожадных масонов.
Затем Мориарти собственноручно занялся убийствами.
Меня он в свои манипуляции не посвятил. Пришлось, пока профессор занимался с Ласситером и Джейн, сидеть в задымлённой гостиной вместе с Рэч. Девчонка от души радовалась, что можно не ложиться допоздна, и терзала изрешечённое пулями фортепиано и меня песней про бабочку.
В конце концов, после длительных переговоров, Мориарти сделался счастливым владельцем золотых копей в Сюрпрайз-Вэлли (в ход пошли многочисленные подставные компании). Он превратился в самого важного господина в Эмбер-Спрингсе, такие вот дивные дела.
Джим Ласситер (он же Джонатан Лоуренс), Джейн Уизерстин (она же Хелен Лоуренс) и малютка Фей Ларкин (она же Рэчел Лоуренс) были мертвы — сгорели дотла вместе с «Лавровой ветвью» на Стритхем-Хилл-роуд. По всей видимости, взрыв газа. Соседям, несомненно, будет о чём почесать языки.
Трупы у профессора были наготове. Это поразило меня сильнее всего. Нам с Бацем пришлось укладывать их на кровати, а уже потом вспыхнула та роковая спичка. Подозреваю, он просто тихо укокошил трёх прохожих подходящего возраста. Однако сам Мориарти заявил Джейн, что это якобы выкраденные из анатомического театра несчастные бедняки, умершие от «естественных причин». Джейн не усомнилась, женщины вроде неё всегда верят в подобную чушь.
Профессор принёс с собой целый мешок документов: паспорта, свидетельства о рождении, письма за последние двадцать лет, использованные билеты на пароход, чековые книжки и даже фотографии. Ласситерам — Лоуренсам следовало с самого начала обратиться к нему за фальшивыми личинами — это обошлось бы дешевле золотых копей. Мориарти оставил мистеру и миссис Рональд Лембо из Оттовы небольшое состояние в двести тысяч гиней (удивительно, правда?). Деньги лежали в швейцарском банке «Кауттс». Не баснословное богатство, но на проценты можно жить вполне безбедно. Хотя я бы промотал всё за неделю.
Джейн назвала профессора прекрасным человеком, но Ласситер-то всё понял. Американец согласился на сделку, хотя прекрасно видел, что его загнали в угол. Думаю, это именно из-за Мориарти Дреббер наткнулся на беглецов на улице. Конечно, моему работодателю выгодно было перевернуть жизнь владельцев золотых копей с ног на голову.
Рэч его боялась. Она совсем не глупенькая, эта малышка, просто не такая, как все. Девчонке придётся выучить новое имя — Пикси, а Джейн и Ласситера называть тётей и дядей, но они ведь ей и так неродные.
Чета Лембо получила новую жизнь, документально подтверждённую с момента рождения и вплоть до настоящей минуты. Заодно они вдруг выяснили, что провели в Лондоне уже несколько дней. Причём в «Кларидже»! Там остались их чемоданы со всем гардеробом. Я ни минуты не сомневался: служащие обязательно «узнают» постояльцев и за завтраком предложат им «обычные любимые блюда». Семейство не торопясь путешествовало по миру, их ждали гостиницы в Париже, Стрелсау и Константинополе. Далее их путь лежал на восток и заканчивался в австралийском Перте.
По пути обратно на Кондуит-стрит я спросил у Мориарти о судьбе Дреббера и Стэнджерсона:
— Если кого-то и следует прикончить, так именно этих проходимцев.
— А кто заплатит нам за их убийство? — улыбнулся профессор.
— Этих двоих я укокошил бы безвозмездно.
— Не дело раздавать задаром то, за что можно получить деньги. Миссис Хэлифакс, например, никого не балует «за счёт заведения». Нет, незачем подвергаться риску, охотясь на мормонов из колена Данова. К тому же, как вам теперь известно, упомянутый в нужный момент адрес может оказаться куда более смертоносным оружием, чем револьвер или нож.
Я ничего не понял и так ему и сказал.
— Старейшина Дреббер упомянул ещё одного врага своей клики, некоего мистера Джефферсона Хоупа. Этот Хоуп не скрывается, а, напротив, сам преследует мормонов. Он затаил на наших клиентов смертельную обиду. История приключилась в Америке, давным-давно. Не хочу в столь поздний час вдаваться в утомительные подробности.
— Дреббер надеялся встретить здесь Хоупа.
— Скорее, боялся, что тот наткнётся на него. Теперь это почти неизбежно. Я послал мистеру Хоупу, который трудится в Лондоне кебменом, анонимную телеграмму. В ней упомянут некий пансион на Торки-Террас, где проживают Дреббер и Стэнджерсон. Полагаю, скоро наши друзья отправятся поездом в Ливерпуль, а оттуда отплывут в Америку, так что я посоветовал Хоупу поторопиться.
Мориарти усмехнулся.
Если вы читали в газетах про убийство в Лористон-гарденс, отравление в гостинице «Холлидей» и про некоего кебмена, умершего «в заключении», вы всё поймёте{10}. Когда профессор рассчитывается с долгами, не остаётся ни долгов, ни должников.
Вот так я в конце концов обосновался на Кондуит-стрит и сделался членом семьи. Глава «убойного» подразделения и второй по значимости человек в фирме, я отлично понимал, насколько выше располагается номер первый. В меня стреляли, меня едва не удавили, но, самое главное, меня не допустили до «взрослых дел». Я оказался в положении малютки Рэч: она достаточно большая, чтобы устроить в нужный момент кое-кому неприятный сюрприз, но слишком маленькая, чтобы её снисходительно терпели и гладили по головке. Простому парню с ружьём и стальными нервами не дозволяется участвовать в сделках.
Но я знал, как расквитаться. Я начал вести дневник. Все факты записаны, и они станут достоянием гласности.
И тогда посмотрим, кто покраснеет. Нет, даже не покраснеет, сделается пунцовым.
Для профессора Мориарти она всегда оставалась Этой Гадиной.
Ирэн Адлер явилась на Кондуит-стрит вскоре после того, как я сделался помощником своего соседа по квартире. Вместе мы промышляли тем, в чём он разбирался лучше всех в Лондоне, иными словами, любезные мои молокососы, — разнообразными преступлениями.
Конечно же, здесь немаловажную роль сыграл и старый добрый хлеб с мёдом{11}. Профессор выплачивал мне шесть тысяч фунтов в год. На самом деле это не та сумма, ради которой стоило его терпеть, но очень уж новая «служба» потакала моей склонности к тому, что некоторые наивные души именуют игрой случая. Вынужден признать, меня привлекал и азарт злодеяний: ведь кровь быстрее бежит по жилам от восторга и страха, когда ты натягиваешь нос всевозможным полицейским ищейкам. Только так опытному охотнику, которому наскучили тигры, и остаётся щекотать себе нервы.
