Книга Самозванцы - Сантьяго Гамбоа

— Они привыкли плотно есть по утрам. Угощайтесь, я подскажу вам, на что стоит обратить особое внимание.

Вскоре мы вышли.

Французское консульство находилось на острове Гонконг в районе Коулун, а это одно из самых фешенебельных и дорогих мест города. С открытым ртом я глазел на небоскребы. Один из них, здание Китайского банка, казался сделанным изо льда и напоминал гигантский сталагмит. Через насколько поворотов Гассо заехал на стоянку, поставил машину и повел нас к лифту, мы поднялись на 66-й этаж. Чтобы не кружилась голова, я старался держаться подальше от окон и не смотреть вниз.

— Подождите здесь. — И Гассо указал на диван в зале ожидания.

Оставшись один, я быстро огляделся, оценивая окружающую обстановку: три достаточно посредственные картины, на которых были изображены Эйфелева башня, Сакре-кер, Нотр-Дам; французский туристический журнал; посреди комнаты — стол с пепельницей; выключенный телевизор; четыре закрытые двери, в том числе входная, и коридор, который, насколько мне было видно, тоже заканчивался запертой дверью. Я повертел в руках карандаш, посвистел, поднялся. Три раза обошел вокруг стола. Наконец дверь открылась, и я увидел выходящего Пети.

— Заходите.

Гассо сидел на противоположном конце стола, положив на него ноги. Именно он спросил:

— Итак, сеньор Суарес Сальседо, скажите, вы впервые едете в Китай?

— Да, — сказал я, — но я частенько захаживаю в Китайский квартал в Париже, особенно в ресторанчик «Трикотин», и отдаю должное супу из равиолей с королевскими креветками.

Моя шутка не произвела никакого впечатления. Я немного смутился, заметив, что Пети и Гассо в растерянности уставились на меня.

— И для чего вы нам это рассказали? — поинтересовался Пети.

— Просто надеялся внести оживление в беседу, — отвечал я. — Иногда остроумное замечание может разрядить обстановку. Так делал Аристотель Онассис, когда беседовал с банкирами. Я прочел об этом в его биографии.

— Ладно, — сказал Гассо, убирая ноги со стола. — Очень важно, чтобы вы оказались там впервые. Естественно, мы все проверили, но все же мне хотелось бы уточнить одну вещь. Иногда работники радио, как известные актеры, меняют свое имя из артистических соображений.

— Я никогда не менял имени, — сказал я, — но признаюсь, у меня было такое желание.

— И почему? — поинтересовался Гассо.

— Мне немного стыдно говорить об этом. Думаю, это было глупой идеей. Ведь я не знаменитость.

— Понятно, — ответил Гассо.

Пети вновь погрузился в свое ледяное молчание.

Гассо добавил:

— Я полагаю, вам уже объяснили, что вы должны будете сделать в Пекине.

— Да, — сказал я, — репортаж о католиках в Китае: об их положении, истории, обычаях, отношениях с властями. Это должно быть полное досье, как можно более объективное. Я знаю свою работу, сеньор консул.

— Я рад, это первая хорошая новость сегодня. — Говоря это, Гассо коварно улыбнулся Пети. — Перейдем к главному. Вы должны учесть: хотя к католицизму относятся терпимо, положение многих верующих довольно неустойчивое. И поэтому вы должны делать свое дело с максимальной осторожностью, иными словами, ваша работа связана с определенным риском.

— Работа журналиста всегда сопряжена с риском, — сказал я, — в особенности когда речь идет о тоталитарном государстве. Я не первый раз получаю деликатное поручение такого рода. И готов ко всему, что бы ни случилось.

— Еще одна приятная новость, — подхватил Гассо. — У меня предчувствие, что сегодня будет удачный день.

Пети прикурил сигарету. Я достал свою пачку «Житан», не забыв предложить сигарету Гассо, который отказался.

— Вы должны знать еще одну вещь, — продолжал дипломат. — Часть работы уже сделана. Вам нужно только собрать все воедино. Речь идет о неких материалах, гм… свидетельских показаниях, которые, в силу своей достоверности и, несомненно, правдивости, не должны быть обнаружены властями. Надежный человек передаст их в ваше распоряжение. Вы должны встретиться с этим человеком, положить в чемодан то, что он вам отдаст, и доставить это сюда, в офис. Как видите, все очень просто.

— Я думал, что должен сделать репортаж, — удивился я.

— Именно этим вы и будете заниматься параллельно с поисками человека, о котором я говорю.

Мое любопытство усилилось.

— А почему же он не отправит свой пакет с дипломатической почтой? Тогда я смогу заниматься журналистикой.

— Все не так просто. Все, что отправляется с такой почтой, должно пройти контроль властей; и вы не поверите, но государственные чиновники относятся ко всему более чем внимательно. Такова эта страна. Они боятся, что от них могут что-нибудь скрыть.

Я собрался было задать еще один вопрос, но Пети перебил меня:

— Сеньор Гассо договорился о первой встрече, которая понадобится для репортажа. Этот человек поможет вам связаться с лицом, чье имя мы по некоторым причинам не можем сообщить вам. Жан-Пьер, будьте любезны, дай те ему конверт.

Гассо открыл ящик стола и протянул мне запечатанный бумажный конверт.

— Здесь все, что вам потребуется, в том числе деньги, билет на самолет и квитанция о бронировании номера в отеле. Я советую вам отправиться к себе в номер, внимательно прочитать эти материалы и отдохнуть, потому что завтра с первым самолетом вы вылетаете в Пекин.

— Черт, — сказал я, глядя на Пети, — я надеялся, у нас будет время посмотреть Гонконг.

Пети посмотрел на меня с ехидством:

— Да, не сказал вам еще одну вещь: я остаюсь здесь, с Гассо.

— А почему? — спросил я.

— Журналист вы, уважаемый. Я всего лишь бюрократ. Поверьте, для вас будет гораздо лучше поехать в одиночку. В некоторых случаях лучшей для себя компанией являемся мы сами, и эта ситуация как раз из таких. А сейчас идите отдыхать, машина ждет вас внизу.

ГЛАВА 7

Чемоданы Гисберта Клауса (Франкфурт — Пекин)

Запись на диктофоне марки SONY, M-529 V, сделанная Гисбертом Клаусом в самом начале своего путешествия. Франкфуртский аэропорт. Межконтинентальные рейсы. Суббота, 26 сентября. 14:36.

«Я Гисберт Клаус, преподаватель китайской культуры Гамбургского университета; филологический факультет, отделение иностранных языков. Это первая из кассет, на которых будет записан рассказ о моем путешествии; делаю это из интереса ко всему необычному и жажды знаний, а также для того, чтобы зафиксировать происходящее, то, что, возможно, может повлиять на мою научную работу, образ жизни, на изменение методов исследования, наконец, на открытие новых способов мышления. Юта, моя жена, последний раз поцеловала меня на прощание в мрачном аэропорту Франкфурта; она все еще удивлена моим внезапным решением: лететь в Пекин, в одиночестве, да еще и на неопределенное время. Что ее удивляет? Без сомнения, тот факт, что впервые за восемнадцать лет супружества я уезжаю так надолго, к тому же за границу. Действительно, за все это время я никогда с ней не расставался, не считая того, что уходил на работу в университет или в киоск на углу купить своего любимого табака. Отсюда ее недоумение. Но такие, как я, люди науки должны считаться с требованиями своей профессии, какими бы противоречивыми те порой ни казались, подобно тому как люди верующие исполняют волю Господа. Хочу заметить, что даже Юта, эта добропорядочная женщина, не смогла скрыть своего несколько восторженного отношения к тому, что я, чей образ жизни, принципы и методы исследований настолько устоялись, еще способен испытать что-то новое. Я и сам взволнован, как юноша, предвкушающий приключение, и предчувствую, что оно пойдет мне на пользу. По правде говоря, все, что я вижу, для меня в новинку. Я сдал свои чемоданы. Служащая „Люфтганзы“, молодая блондинка, проверила мой паспорт с китайской визой, определила вес багажа и дала пропуск для прохода в VIP-зал. Несмотря на сравнительно скромный заработок, я решил лететь первым классом. Почему простой профессор из университета решил так поступить? Да потому, что для успешного осуществления эксперимента, который я затеял, нужно предпринимать все возможное. Кстати сказать, вчера ночью я никак не мог заснуть и сделал одну запись относительно этого вопроса, которую сейчас прочту.