Книга Стукач - Олег Вихлянцев

Иван Иванович прошелся от кровати к окну и вернулся обратно.

– Смотри, я выкуриваю эту папиросу и ухожу. Больше ни о чем с тобой разговаривать не стану. После моего ухода будем считать, что судьба твоя решена раз и навсегда.

Багаев курил, а Кешка, изнывая от физической и душевной боли, судорожно размышлял, что же ему теперь делать. Похоже, наступил тот самый случай, когда выбора нет. Откажется – этот пижон в шляпе заморит его, как и обещал. Согласится – тоже не сладко придется. Но, возможно, ему еще удастся выкрутиться, перехитрить этого гада…

Докурив папиросу до самой гильзы, капитан Багаев не торопясь направился к выходу. Шаги его гулко отдавались в отбитой голове Монахова. Иван Иванович уже взялся за ручку двери, когда Кешка со слезами выдавил из себя:

– Согласен…

– О! Это уже прогресс! – довольно воскликнул Багаев, возвращаясь к кровати и присаживаясь на табурет. Не скрывая торжества победителя, он полез в тумбочку и достал оттуда бутылку «Пшеничной», которую вчера оставили Кешке люди Лелика. – Это дело надо обмыть! – И разлил водку по стаканам. Всю поллитровку разом. Граненая тара оказалась наполненной до самых краев.

Кешка потянулся было к стакану, чтобы выпить и хоть как-то снять напряжение, но от одного запаха водки его чуть не вывернуло наизнанку: видимо, внутренности были прилично отбиты. Багаев же отточенным движением поднес граненник к губам и, широко раскрыв рот, опрокинул жидкость в себя, даже не поморщившись.

– Ну сказывай, друг мой ситный, голубь сизокрылый, – начал самым что ни на есть дружелюбным тоном Иван Иванович. – О чем вчера, накануне моего прихода, с Леликом говорили?

Испуг еще не прошел, и Кешка, вытаращив глаза, лишь беззвучно шевелил губами. Его ничуть не удивила осведомленность Багаева. Все, что бы сейчас он ни сказал Монахову, казалось сущей безделицей по сравнению с кошмаром, испытанным в пресс-хате. Но отвечать на вопросы этого человека было неимоверно трудно. Он гипнотизировал своей безраздельной властью и растаптывал каждым взглядом.

– Чего молчишь? Расскажи, как обсуждали детали неудавшегося побега, как предлагал он тебе перекинуться к блатным, как затем принесли тебе свежие простыни и чистое белье, жрачку вон. – Иван Иванович кивнул в сторону тумбочки.

– Вы же сами все знаете… – подавляя дрожь в голосе, выговорил Монахов.

– Вот именно! – поднял Багаев вверх указательный палец. – МЫ знаем ВСЁ! И будем знать о каждом твоем шаге. Говори!!! – заорал Багаев. – Предлагал Лелик к блатным перебраться?! Ну!!! – Он низко склонился над кроватью.

– Не бейте!!! – срывающимся на писк голосом взмолился Монахов, инстинктивно закрывая голову руками. – Предлагал! Предлага-а-ал!!! – Протяжный визг его перешел в захлебывающееся рыдание.

– Полноте, Монахов, – отреагировал Иван Иванович на его истерику. – Не слезы лить нужно, а о судьбе своей побеспокоиться.

Терпеливо подождав, пока Кешка перестанет рыдать, капитан продолжил:

– Будешь выполнять, что я скажу, никто тебя пальцем не тронет. Слово коммуниста. И все у тебя в жизни сложится хорошо. – Надо заметить, что тон у Ивана Ивановича стал размеренным. В нем явственно слышались уже деловые нотки. Судя по всему, он готов был приступить к главной части разговора, и Кешка Монахов немного успокоился.

– Что я должен делать? – спросил он, вытирая слезы и приподнимаясь на больничной койке.

– Через несколько дней ты вернешься в отряд, – начал Багаев. – И для начала подгребешь к Барсуку. Так-то, голубок!.. И еще запомни. Может, я излишне резок с тобой… и с такими, как ты. Но вы для меня – враги. Потому что мешаете спокойно жить нормальным людям. Я рвать вас буду зубами, если понадобится. Пока жив… – Тут он на минуту задумался. – Ну а коли хочешь доказать, что не враг, помогай. Советую определиться, на чьей ты стороне. Будешь с ворами – пропадешь. В общем, думай.

* * *

…Лелик доживал.

Лагерная жизнь его подходила к концу. И жизнь вообще – тоже. «Всему есть барьер!» – кричал частенько майор Загниборода, доведенный проделками зеков до отчаяния. Теперь же старый вор видел перед собой барьер в несколько другом смысле. Предел скитаниям по тюрьмам, лагерям и пересылкам. Как и полагалось вору в законе, семьи у него не было, домом не обзавелся, богатства не нажил. И никто его на воле не ждал. Срок этот был для него последним. В колонии он собирался умереть и быть захороненным на лагерном кладбище под неприметным учетно-регистрационным номером.

Но не этот печальный факт тревожил сейчас академика лагерных наук и корифея отечественного криминалитета.

Чутье подсказывало, что отойти в мир иной он может не естественной смертью, а от заточки, которую с удовольствием вставят ему между ребер любимые кореша. Есть еще один вариант – петля. Повесят и скажут, что так и было. Могут в топку котельной запихать… Да мало ли, чего могут? И не останется тогда на земле этой грешной даже доброго имени честного и благородного вора в законе – Лелика. Не хотелось бы уходить с позором.

А растревожило его появление в зоне Ивана Ивановича Багаева.

Знакомство их было давним. Произошло это в ту пору, когда посты Председателя Президиума Верховного Совета и Генерального секретаря ЦК КПСС занял Никита Сергеевич Хрущев. Политика предыдущего вождя мирового пролетариата была им признана бестолковой, и «бестолковщина» активно искоренялась во всех отраслях народного хозяйства. Преобразования и реформы коснулись в первую очередь Министерства внутренних дел. По исправительно-трудовым учреждениям Страны Советов покатилась мощная волна чисток да проверок. Лелик отбывал тогда срок за разбой, учиненный в подмосковном Щёлкове. Разбомбили в пух и прах магазин военторга. Но, к счастью, никого не убили. Лишь пригрозили обрезами, загнав продавцов и завмага в подсобки, из которых благополучно отгрузили приличную партию монгольских дубленок из ламы. И дали Лелику червонец. Отбыв трёху, он в один прекрасный день был вызван на допрос. Следователь представился Иваном Ивановичем. На вид ему было чуть больше двадцати, и Лелик всерьез его сразу не воспринял. А тот взял да и сообщил между прочим, что дело рецидивиста Леонида Прибаева, то бишь Лелика, подано на пересмотр.

– Никак амнистия светит? – криво усмехнулся Лелик, глядя, как волнуется перед ним молодняк.

А «молодняк» вдруг неожиданно перестал волноваться, вытащил из-под стола кусок арматуры и собственноручно отделал Лелика, как Бог черепаху. Еле откачали тогда вора в тюремной больнице. А когда оклемался Прибаев, спросил у Ивана Ивановича, зачем же тот бил его.

– Чтоб знал, уёжище, с кем дело имеешь, – спокойно ответил тогда лейтенант Багаев. – Я вас, тварей уголовных, пока жив, в землю загонять буду. Чтоб кровь честным людям не пили. – И врубился Лелик, что перед ним волчонок, который очень скоро станет матёрым волком. А тот его еще и папироской угостил.

И сообщил заодно, что не амнистия ждет Лелика, а смертный приговор.