Книга Таня Гроттер и молот Перуна - Дмитрий Емец

Ну Склеп, какую подлянку со мной выкинула! Когда Гуня вошели еще ничего не понял, я хотел отскочить, а она специально у меня на шееповисла, а потом еще ржала! Она-то Гломова не боится и вообще плюет на него –вытворяет с ним что хочет. С другой стороны, это ведь Гробыня перетаскиваетГломова с курса на курс. Шпоры за него пишет, подсказывает. Пока она в школу непришла, он только и умел, что на второй год оставаться. А сейчас уже начетвертом курсе. Вот и пойми этих девчонок!

29 января.

Продолжение кошмара. Все свидания отменились. Даже назанятия не хожу. Я на осадном положении. Сижу запершись в комнате, а Гломовбарабанит ногами в дверь и кричит, что хочет сделать мне пластическую операциюноса.

30 января.

Сегодня я неосторожно решился сходить на снятие сглаза (ачто делать: прогуляешь – Зуби запук какой-нибудь напустит) и прямо у дверейкласса угодил в лапы Гломову. Попытался вырваться, но разве у него вырвешься?Гуня от радости чуть не ополоумел. Хрипит: «Ну все! Только не дергайся! Этобудет больно, но справедливо!»

Я закрыл глаза, чтобы не страшно было. Жду, жду, потомоткрываю тихонько один глаз. Смотрю, плывут под ручку Пипа и Гробыня. Обеворкуют, ну прям лучшие подруги. Гуня весь расплылся, даже кулак опустил.

«Отпусти его, Гуня! – говорит Склепова. – Смотри,Пипа, Жикин – наша Тибидохская достопримечательность. В него влюблены все, ктоне влюблен в Пуппера. А будь он богат, как Пуппер, и летай на швабре чутьполучше, были бы влюблены совсем все… А ты, Гломов, учти: если ты ему носповредишь – история тебе этого не простит, а я тебе на экзаменах помогать небуду». Гломов меня и отпустил, только коленкой сзади толкнул. Теперь приходитсяписать стоя.

А Пипа ничего не сказала, только зыркнула на меня с большиминтересом. Нет, точно приглашу ее на свидание. Я уже решился.

1 февраля.

Ну и ночка! Лоткова назначила свидание в 3 часа у ЖуткихВорот. Ждал ее там с трех до рассвета – играл с циклопами в карты на щелбаны.Лучше б я этого не делал – весь лоб в шишках, чуть дебилом меня не сделали.Ворота все время трясутся – то разогреваются чуть не докрасна, а то такой холодсобачий от них идет – окоченеешь. Циклопы говорят, не к добру это, когда хаостак бушует. Когда такое бывает, что-то обязательно должно случиться. Сколько яв этой придурочной школе учусь – вечно тут что-то случается.

А утром всплыло ужасное, мерзкое коварство! Оказалось, покациклопы выбивали из меня последние мозги, вероломная Лоткова каталась напылесосе с Баб-Ягуном! Вот и верь после этого девушкам!.. Все, хватит с меняЛотковой! Ненавижу тех, кто хитрее меня!

2 февраля.

Ухаживаю за Пенелопой Дурневой. Проулыбался Пипе всю историюПотусторонних Миров, а уже перед звонком послал ей записочку с приглашением насвидание. У меня еще осталось штук пять записок из той партии, что я готовилпод копирку. Текст уже есть, осталось вписать только имя и время.

Кстати, Безглазый Ужас был сегодня не в духе. Так взбесился,что едва не закидал класс своими внутренностями. Никак не пойму, кто тупее: онсам или его шутки. Скоро небось полнолуние.

Хорошая новость: окончательно помирился с Гуней. Выпили сним настойки из корней одолень-травы. Оба расчувствовались. Гуня попросилназывать его Гунием. Он это имя сам себе придумал и страшно им гордится.Сказал: если кто на тебя полезет – только скажи. На всякий случай настучал Гуне(тьфу ты, Гунию) на Семь-Пень-Дыра. Этот тип мне никогда не нравился… Ну все,мне пора! Бегу встречаться с Пипой!..

Жикин отложил перо, подошел к зеркалу и, с удовольствиемразглядывая свое смуглое лицо, принялся репетировать фразу: «Привет, малютка!Ты сегодня классно выглядишь!» Этой фразой, которую Жора считал безукоризненнойво всех отношениях, он надеялся сразить Пипу наповал.

Записной донжуан Тибидохса не ведал, что в этот момент Пипа,в свою очередь собиравшаяся на свидание, внезапно ощутила неясное беспокойство.Ее сердце сладко екнуло. Пипа пошатнулась. Душа облилась медом. В глазахзаплясали купидончики в красных широких подтяжках. И, как ни странно, а девичьесердце здесь не обманешь, смуглый красавчик Жора не имел к этой пляскекупидончиков никакого отношения. Стоило Пипе закрыть глаза, перед ней сразупоявлялся другой – аккуратный и положительный юный англичанин в плащике, сдобрыми глазами и без единого прыщика.

«Что это со мной? А, я поняла! Пупперчик добрался до моихползунков и шаманит с магией вуду. Жаль, я не попросила у него взаменкакой-нибудь плащик или хотя бы старые очочки. Я попросила бы Ритку или Абдуллу,и мы бы поймали его на встречной магии», – с нежностью подумала Пипа.

* * *

Февраль, февраль… Холодная вьюга закружила Тибидохс, замеламысли, запуржила сердца. Поклеп Поклепыч свирепствовал и придирался к ученикамбез всякого повода. Домашние задания были такими, что добрая половина переменыуходила на то, чтобы их просто записать. Для того же, чтобы все сделать, нехватало часто и ночи.

Помимо заданий, Поклеп велел старшекурсникам занятьсяизготовлением тяжелых магических кольчуг. На каждый из тысячи кольчужных узловтребовалось наговорить около семидесяти основных заклинаний и еще около десяткадобавочных.

Семь-Пень-Дыр, Верка Попугаева и Гуня Гломов приуныли ипросились назад к лопухоидам.

«К лопухоидам нельзя, а вот за Жуткие Ворота в два счета!» –с нехорошей улыбкой говорил им Поклеп, от которого пахло особым русалочьимодеколоном – по запаху и по сути – смесью рыбьего жира, ушной серы и коктейляМолотова.

Даже Шурасик, которого почти невозможно было перегрузить,негодовал и предлагал переименовать «защиту от духов» в «защиту от ПоклепПоклепыча». Правда, это не помешало Шурасику, кроме кольчуги, сплести себе ещемагические брюки и магическую кольчужную панамку для теплого времени года.Когда же Поклеп, усомнившийся в добросовестности Шурасика, вздумал проверитьего, оказалось, что тот наговорил на каждый узел даже не по семьдесятзаклинаний, а по сто двадцать.

Великая Зуби, без памяти влюбленная в своего пробудившегосякрасавца, пребывала в странно рассеянном состоянии. Она неопределенно улыбаласьв окно, время от времени забывала тему урока и уже не сглаживала учеников спрежним рвением. На ее занятиях стали даже появляться прогульщики, чего раньшебыть просто не могло. Зато когда Верка Попугаева сдуру ляпнула, что ГотфридБульонский страшный как крокодил, Ягге полдня спасала ее от почти необратимогозапука. Верка же кашляла и отплевывалась, точно давясь чем-то.

– Сама не знаю, как это вышло… Я просто очень захотела,чтобы девчонка взяла свои слова назад! – виновато говорила Зубодериха.