Книга Падение «Вавилона» - Андрей Молчанов

Как-то я заикнулся о нечистоплотности своей второй, так сказать, специальности Николаю Степановичу, на что получил следующую отповедь:

— Запомни: Индия — стратегический плацдарм. Думаешь, мы им за красивые глазки самолеты сюда гоним и бесплатные ракетоносители для спутников даем? Дружба, мир, гони сувенир, думаешь? Да тут война идет. Сейчас, сегодня. Между нами и Штатами. И не было бы советской халявы, знаешь, кто бы твоих индуЇв сейчас вместо нас охмурял? Рябятки из ЦРУ! Они и так тут кругами ходят, как бесы у монастырских стен…

Аббревиатуру, составляющую название американского разведывательного ведомства, Николай Степанович, равно как и все его коллеги, неизменно произносил слитным единым звуком, похожим на плевок.

— И не исключаю, — продолжал старший товарищ, — что некоторые из твоих блядей, кстати…

— Да быть не может!

— Ох, может, Толя… Хотя… чего с тебя, раздолбая, взять… Глаз-то как?

— Почти в норме.

— Самое главное! Да… В Москву тебе надо бы съездить, двадцать пять лет скоро, хоть с матерью встретишься, отметишь…

— Николай Степанович!

— Ну?

— А с институтом как? Ведь если не восстановлюсь — привет, армия!

— Решим, — отмахивался всесильный генерал. — И с армией, и с институтом, и с приветом. То заботы мои. А пока вот… две тысячи рупий вам, молодой человек, на радости быстротекущей жизни, и вот тут подпишись…

— Сумму указывать?

— Не надо.

С кучей разнообразного сувенирного хлама я отбыл в Москву в отпуск.

Уже вовсю бушевала перестройка, чье начало я благополучно пересидел за рубежом, создавались кооперативы и устойчивые преступные группировки, появлялись в быту рядовых граждан компьютеры и видеомагнитофоны, и мое зарубежное бытие в государстве третьего мира особо престижным уже никому не казалось.

— Бросай ты эту страну факиров, иди в институт, — убеждала меня маман, — а то так и будешь вечным студентом…

Что ей ответить, я просто не знал, будущее свое соотнося с планами моего покровителя Николая Степановича.

На поддержку кого-либо иного мне просто не приходилось рассчитывать.

В силу неизвестных причин, выяснение которых я посчитал излишним и неделикатным, муж-полковник маму мою оставил, жила она теперь одна, работая референтом в английской торговой фирме, красота ее поблекла, тяготилась она вечерним своим одиночеством, а потому отпускать меня обратно категорически не желала.

Меня же, наоборот, тянуло обратно в солнечную Индию из мрачной осенней Москвы — к моей обжитой квартирке, подружкам, оставленному на служебном паркинге автомобильчику «амбассадор», университету, секции карате и привычной работе.

Кстати, благодаря в основном щедротам Николая Степановича, образовалс у меня из сэкономленных «оперативных расходов» сберегательный счет в размере тридцати пяти тысяч долларов США в солидном банке города Бангалора, и спонсировать данными средствами государство Индию я при всем уважении к нему как-то не собирался. Мой счет в банке курировал знакомый мне менеджер, кому я давал уроки в школе карате.

Через неделю пребывания в отпуске, ранним утром, запомнившимся как самое худшее утро в жизни, в квартиру пожаловали трое в штатском.

Мать уже ушла на работу, я только-только протирал глаза ото сна, входную дверь открыл безо всяких «кто там?», и тут же в нос мне сунули удостоверение с тисненой надписью «КГБ СССР» и вежливо спросили разрешения в квартиру войти, чему я, по причинам естественным, противиться не стал.

Далее начался кошмарный сон наяву.

— Ну как, акклиматизировались? — поинтересовался один из безликих штатских, в то время как второй, бесцеремонно открыв книжный шкаф, вытащил из него томик Гашека и, раскрыв книгу, извлек лежавшие между ее страниц загранпаспорт и сберегательную книжку, выданную в индийском банке. Понятное дело, даром ясновидения этот тип обладал едва ли, а вот способностью проникновения в жилища граждан во время их отсутствия там и выяснения, где что лежит, — наверняка.

— Неплохо зарабатываем, а? — обратился он ко мне, поневоле утратившему дар речи. — Молчим? Собирайтесь, поедете с нами.

В глухом, лишенном окон кузове военного автомобиля я был вывезен за город и вскоре очутился на территории тюремного типа объекта, обнесенного бетонным забором с козырьком из колючей проволоки, протянутой на изоляторах.

Собственно, разглядеть объект мне привелось мельком, поскольку сразу же из автомобиля меня провели в полуподвальное помещение с решетками на окнах, где находился стол и два стула, на одном из которых восседал грузный седовласый человек в потертом вельветовом костюме болотного цвета.

Человек вежливо представился:

— Иван Константинович.

После предложил мне чай и бутерброды, от которых я, не успевший позавтракать, не отказался.

Надо отметить, что вели себя комитетчики по отношению ко мне подчеркнуто корректно, хотя принадлежность данных лиц именно к КГБ я сразу же поставил под глубокое сомнение. Однако то, что мне довелось оказаться в недрах одной из спецслужб, уяснил однозначно.

Глупых вопросов о правомерности своего задержания я не задавал, прав не качал и держался так, будто все происходящее со мною — событие естественное и ординарное.

Седовласый Иван Константинович полюбопытствовал о наших с Николаем Степановичем взамоотношениях и получил ответ, что таковые отношения превосходны; затем, проявив обескураживающую осведомленность о частностях моего индийского бытия, перешел к вопросам, касавшимся контактов с индусами, а далее беседа затронула финансовые расходы, которыми плодотворность данных контактов обеспечивалась.

В своих объяснениях я в основном ссылался то на личную забывчивость, то на руководящие указания Николая Степановича, настоятельно рекомендуя своему дознавателю привлечь к нашему диалогу и моего генерала-начальника, способного подтвердить правдивость даваемых показаний, но таковые рекомендации жестко игнорировались, и я начинал понимать, что мой всемогущий покровитель, видимо, влип в какую-то историю, одновременно затянув легковесным перышком в ее крутую воронку и меня, грешного…

Из письменного стола Иван Константинович достал какие-то бумаги.

— Ваша подпись?

Да, подпись была моя. На всех бумагах без исключения. Но только машинописные тексты над подписью были в диковинку:

«Получено пятьдесят тысяч долларов…»

«Тридцать тысяч долларов…»

«Шестьдесят две тысячи долларов…»

И так далее.

— Я не получал этих денег!

— Подпись ваша?

— М… да.

— Так вы что, подписывали чистый лист?

— Ну… в общем… Николай Степанович сказал…