Книга Невидимые руки - Стиг Сетербаккен

Чем объяснялась его невозмутимость? Ведь его жена остаток жизни проведет в инвалидном кресле. Я не обращал внимания на его реакцию до тех пор, пока он не сказал «бедняжка». Выражение плохо подходило ему. Казалось, что это не его слово, что он у кого-то украл его. Зачем он это сказал? Зачем он захотел, чтобы это слово прозвучало? Почему он рассердился на меня? Что он хотел доказать мне? Я вспомнил одну историю, которую часто про него рассказывали. Как-то он, Гюнериус, проводил долгие переговоры насчет выгодного контракта с одной гостиничной иностранной сетью и в конце концов набросился на представителя деловых партнеров, схватил его за грудки и крикнул в ухо:

— Хватит болтать! Мы попусту теряем время! По рукам.

Я вынул пачку сигарет:

— Можно закурить?

— Нет.

Я проследил за направлением его взгляда. Рядом с пресс-папье стояла пепельница.

Я помолчал, потом спросил:

— Как долго вы женаты?

Казалось, Гюнериус не поверил своим ушам. Пальцы, похожие на сосиски, схватили перьевую ручку.

— Как зовут вашего начальника?..

— У вас есть враги? Кто мог искалечить вашу жену, чтобы навредить вам?

— Все эти вопросы вы можете задать моему секретарю.

— Совершенно логично предположить, — сказал я, — что метили они в вас.

Гюнериус поднял телефонную трубку:

— Соедините меня с начальником полицейского управления.

В трубке что-то прошуршало.

— С начальником полицейского управления! — прорычал он. — Черт побери, я не знаю, как его зовут!

— Вы могли бы сказать мне, кого вы подозреваете.

Гюнериус все еще держал телефонную трубку в руке.

— Проводите старшего полицейского. Мы только что закончили.

Он, казалось, еще крепче врос в кресло за время нашего разговора. Пока я шел к лифту, я размышлял: а чувствовал бы я себя в безопасности, если бы не был уверен в том, что за время нашего разговора он ни за что не встанет из-за стола?

Идею проверить автомобильную мастерскую Сайда мне подсказал Бернард. Он был уверен в том, что именно Сайд стоит за февральской попыткой ограбления инкассаторов, когда был убит охранник. Бернард организовал наружное наблюдение за мастерской, но ему необходимо было проверить свои догадки на месте. Одним словом, он уговорил меня отдать машину в ремонт. Он заглянул под капот и в два счета вывел карбюратор из строя. Я позвонил в мастерскую, они приехали и забрали машину. Вроде бы пока все шло гладко. Оставалось лишь дождаться окончания ремонта и взять механика с поличным, но, похоже, он что-то учуял и на каждый мой звонок в мастерскую отвечал, что поломка оказалась серьезнее, чем он думал, так что мой автомобиль будет готов еще не скоро.

Всюду было сыро. Я передвигался зигзагами, пытаясь найти местечко посуше. Лужи повсюду, масляные пятна. В одной луже лежала пустая бутылка, и если бы из нее вдруг вылетел джинн, я попросил бы пару сухих носков. Над длинным рядом панельных домов, в одном из которых жил Халвард Веннельбу, собралась черная, как печная сажа, туча. Перед подъездом лежала гора мешков с мусором. Вороны проклевали в одном из них дыру и разбросали объедки по мостовой.

Я бросил сигарету в лужу, она с шипением погасла. Прошло много времени с моего звонка, пока Халвард не появился, потом он долго возился с замками, словно надеясь, что сможет избежать разговора, и наконец впустил меня в квартиру. Когда я звонил ему, он совершенно не скрывал, что, с его точки зрения, следствие зашло в тупик. Он не мог понять, о чем я сейчас беспокоюсь, так что я решил выложить ему все при личной встрече, оказавшись с ним, как говорится, лицом к лицу.

Мы остановились в прихожей. Пока не было признаков, что он собирается приглашать меня дальше.

— Я не думаю, что в этом разговоре есть необходимость, — скорее шипел, чем шептал он. — К тому же столько времени прошло. Может быть, раньше еще можно было найти какие-нибудь следы, но сейчас…

Я хотел ответить, но не знал, что сказать, к счастью, он продолжал говорить сам.

— Мария умерла. Вы ведь это поняли, не так ли? Я знаю, Ингер верит, что наша дочь жива, но я смирился, я уже в это не верю. Думаю, вы тоже понимаете, что ее уже нет в живых. Зачем мне снова отвечать на вопросы, на которые я отвечал сотни раз…

Он придвинулся ко мне. Я машинально отшатнулся.

— Эй, полегче!

Он отступил на шаг.

— Неужели вы не понимаете, что из этого ничего не выйдет, разве что будет еще хуже? По крайней мере, мне и Ингер, а вы ничего нового не узнаете. Понимаете вы это? Что вы себе вообразили? Чего вы еще не знаете?

Из комнаты донесся какой-то звук, который заставил его взять себя в руки. Вежливым взмахом руки, словно никакого разговора перед этим не было, словно он только что открыл дверь и впустил меня, он пригласил меня пройти в комнату.

Горел огонь в камине. Почти все в комнате было белым: стены, полки, диван и стулья, даже камин был белый. На диване сидела женщина.

— Кристина, — сказал Веннельбу.

Она кивнула.

Я протянул руку.

— Кристиан, — сказал я и хотел что-нибудь добавить, но меня смутило сходство наших имен.

Она рассмеялась. Прошло какое-то время, прежде чем до Веннельбу дошло, в чем дело, он тоже засмеялся, и я не смог удержаться от улыбки.

Некоторое время они громко смеялись. Кристина схватилась за живот. Потом, когда она вытерла выступившие на глазах слезы, рука все еще лежала у нее на животе.

Я заметил, что Веннельбу смотрит на меня.

— Он сейчас ведет расследование об исчезновении Марии, — сказал он, все еще глядя на меня. — Пришел сообщить о том, как продвигается дело.

Кристина посмотрела на него.

— Нет, ничего нового нет, — сказал Веннельбу. — Всего лишь подведение итогов, как я понимаю.

Он улыбнулся, не разжимая губ.

Она в точности повторила улыбку и ушла.

— Жизнь продолжается, — сказал он как бы в оправдание после ее ухода: мне пришло в голову, что это была та самая причина, почему он не хотел, чтобы я приходил. Он не хотел, чтобы я узнал, что он опять будет отцом. — Не можем же мы всю жизнь ждать, чем все это закончится. Кому это нужно?

Мы сели. Я увидел, что лицо у него тоже было бледным, как у Ингер, но все-таки мертвенность была не такой глубокой.

— Я хотел бы, чтобы Ингер это поняла, — сказал он.

Я представил себе его и Ингер вместе в ту ночь, когда они занимались любовью, если это была любовь, а не воспоминание о былой любви, о былой страсти, о том времени, что они проводили прежде, не зная горя, которое обрушилось на них так внезапно и безжалостно.

— Марии больше нет, — сказал он. — Какой-то сумасшедший похитил ее. И теперь она мертва.