Книга Расемон - ворота смерти - И. Дж. Паркер

— Что-о?! Святые небеса! Да это уже не мелкие ставочки нескольких конторщиков! Тут пахнет подтасовкой экзаменационных результатов! — Вскочив, Акитада начал расхаживать по комнате взад и вперед. — Теперь понятно, откуда взялся шантаж. Если это выйдет наружу… а это непременно произойдет из-за чудовищной нищеты студентов, служащих и профессоров… императору придется вмешаться и принять меры. На факультетах пройдут серьезные чистки.

— Я что-то не понимаю, — удивился Тора. — Кому какое дело до этих экзаменов? Так вот, теперь о внуке принца Ёакиры…

Акитада остановился.

— А что о нем?

— Мальчонку привез сюда дядя вечером того же дня, когда его дедушка преставился. Инспектор из конторы сказал, что мальчик выглядел больным. Ему показалось странным, что они запихнули его сюда.

— Да, это и впрямь странно, — кивнул Акитада. — Мальчик ходит на мои занятия. И я очень беспокоюсь за него. По-моему, он действительно нездоров.

— Хотите, я еще похожу поспрашиваю о мальчике? — предложил Тора.

Но мысли Акитады уже снова вернулись к скандалу, грозящему университету, и к смутным подозрениям, в которых он до сих пор не осмеливался признаться даже самому себе.

— Нет, — задумчиво проговорил он. — Теперь иди домой. А мне нужно хорошенько поразмыслить обо всем этом.

Глава 4

Ученые и другие

Акитада долго сидел в задумчивости. Он любил этот университет, несмотря на всю его суровость и строгость, и здешние профессора были его кумирами. Сейчас он пытался понять, не обольщался ли он по поводу предмета своего юношеского почитания. Гораздо легче было представить, что просто несколько человек, поддавшись обычным людским слабостям, совершили дурные поступки, ибо весь университет с его крепкой, устоявшейся за века системой духовных ценностей не мог так разительно измениться за столь короткое время.

Ясно было одно — он должен немедленно предать огласке тот факт, что университетский персонал принимает ставки на результаты годовых экзаменов. Но тогда вскрылось бы и другое — что кто-то подтасовывает результаты экзаменов либо преследуя личные цели, либо за крупные взятки. Сколько невинных людей пострадают от этого скандала? И как отвести подозрение от Хираты и его коллег? И каково придется студенту, которого обманом лишили заслуженной награды отличника? И что делать с истинным виновником? Ведь это, возможно, всего один человек, один во всем университете, имевший наглость подтасовывать результаты самого главного в стране экзамена. Разве можно допустить, чтобы такое произошло снова? В душе Акитады все кипело, восставая против бессовестного обмана.

Но истинная причина его огорчения носила более личный характер. Если он не ошибается и манипуляции с финалистами действительно послужили поводом для шантажа, то в таком случае Хирата должен был знать об этом или по крайней мере догадываться. Почему он скрыл это от Акитады? Если он надеялся сохранить безупречной репутацию университета, то Акитаде следует признать, что Хирата изначально не доверял ему. Тогда зачем он вообще обратился к нему за помощью? Уж не решил ли, что Акитада, как его должник, станет удобным прикрытием для скандала? Эта мысль, сама по себе болезненная, наводила на еще более страшные подозрения. Что, если письмо шантажиста было адресовано самому Хирате?

Исполненный горечи и гнева, Акитада подумал было о том, чтобы отстраниться от дела. Долг перед семьей требовал, чтобы он тщательно оберегал свою репутацию. Если же Акитада согласится прикрывать темные делишки своего бывшего учителя, его собственной карьере, несомненно, придет конец. Но в глубине души Акитада понимал, что не может пойти на этот шаг. Прошлое всегда будет превалировать над настоящим. Долг перед матерью и сестрами казался ему менее важным, чем давняя и глубокая признательность этому человеку и нежная привязанность к Тамако.

Акитада вспомнил, как впервые увидел ее. Тамако была робкой девятилетней девочкой, когда он впервые вошел в дом Хираты, растерянный и смущенный паренек, даже еще не мужчина. «Я привел в дом гостя, — объявил ее отец. — Он будет жить у нас, так что относись к нему как к брату!» И оба они видели в Акитаде родного человека, поэтому очень скоро он почувствовал себя частью их семьи, чего никогда не ощущал у себя дома. Здесь он встретил любовь и заботу, доселе неведомые ему, воспитанному слугами, не избалованному вниманием высокомерной красавицы матери и получавшему лишь побои и унижение от родного отца.

В пятнадцать лет Акитада совершил непростительный поступок. Оказал открытое неповиновение человеку, которого должен был почитать и уважать, — вырвал у отца из рук занесенную для удара бамбуковую палку и сам пригрозил ему. Они находились тогда в кабинете отца, комнате, и по сей день внушающей ему страх. Грозная фигура отца нависла над ним в мерцающем свете свечей, его красивое строгое лицо исказила ярость, вызванная невинным замечанием Акитады по поводу того, что отец не принадлежит к военному сословию. И в тот момент к нему вдруг пришла твердая уверенность, что он больше не сможет выносить жестоких побоев, готовых снова обрушиться на его голову. Вывернув отцу запястье, Акитада отобрал у него палку, прокричав что-то о невыносимой несправедливости. Когда же отец в крайнем изумлении попятился, он пошел на него с занесенной палкой и предъявил ему ультиматум. Если отец дотронется до него еще раз, он ответит ему гораздо более жестоко. Произнеся эти слова, Акитада сломал палку и швырнул ее к ногам господина Сугавары.

Результат был вполне предсказуем, хотя в тот момент Акитада не думал ни о чем подобном. Немедленно призвав в свидетели жену, дочерей и старших слуг, отец объявил свою волю — поскольку Акитада осмелился поднять на него руку и голос, он отныне перестал быть членом семьи.

Гонимый отчаянием, Акитада ушел из родного дома и направился в университет, единственный знакомый ему мир. Там-то его, сидящего на ступеньках факультета права, и нашел профессор Хирата. Выслушав историю юноши, он взял его к себе в дом.

Воспоминание о том времени до сих пор отзывалось болью в душе Акитады, его собственная история напоминала ему о маленьком князе Минамото. Конечно, Минамото моложе и полный сирота, но каковы бы ни были причины страданий и невзгод, их истории похожи. Обоим пришлось жить среди чужих людей, без друзей, в полном одиночестве. Несмотря на столь юный возраст, Минамото получил блестящее воспитание и общался на равных со старшими студентами, но мысли его витали далеко, а вокруг глаз залегли тени. Возможно, он глубоко горевал о своем дедушке. Неужели в семье не нашлось никого, кто позаботился бы о ребенке? И что за дядя такой, этот князь Сакануоэ, который даже для приличия не выждал время, а сразу избавился от мальчика? Судя по имени, этот человек состоял с мальчиком в родстве, был мужем его сестры. Но где же остальные члены клана Минамото?

В жилах мальчика текла императорская кровь, и по его манере держаться было заметно, что он воспитан в высоких традициях императорского двора. Такое воспитание исключало всякую фамильярность и не позволяло Акитаде приблизиться к ученику. Любая его попытка выразить сочувствие отвергалась учтиво, но твердо, однако Акитада тянулся всем сердцем к одинокому ребенку. Ему хотелось стать для юного князя тем, кем когда-то стал для него Хирата.