Книга Тайна короля Якова - Филип Депуа

— Этот документ, если я правильно вас понял, был доставлен нам гонцом от самого короля Якова. Ради большего драматического эффекта подчеркну, что гонец этот был вооружен. — Марбери потупился. — Признаться, тогда у меня это вызвало некоторое раздражение.

— Да, Лайвли намекнул, что этот документ окружен особой секретностью, — Тимон уже не высматривал следов в траве. — Удивитесь ли вы, узнав, что еще до смерти Гаррисона все восемь ученых изучили рукопись и признали ее подлинной?

— Признаться, я удивлен, что эти люди хоть в чем-то оказались согласны между собой, — натянуто усмехнулся Марбери.

— Лайвли показал мне всего одну фразу из этого Евангелия святого Луки, — без обиняков сказал Тимон, — но этой фразы хватило бы, чтобы повергнуть в хаос весь христианский мир.

Марбери попытался в темноте различить выражение лица собеседника.

— Кажется, в вас тоже есть театральная жилка.

— Нет, эту драму разыгрывает Бог, а не я, — тихо отозвался Тимон. — В прочитанной мною этой ночью фразе нашего Спасителя нарекают Йешуа. Имя Иисус на этой странице не упоминается.

Марбери только моргнул.

— Как видите, наша проблема выходит за рамки расположения запятой.

— Как… каким образом… это фальшивка. — Марбери всем телом склонился вперед, холодный ветер леденил его щеки.

— Все восемь ваших ученых согласны, что это не подделка.

— Все восемь, — шепотом повторил Марбери.

— Более того, — поспешно продолжил Тимон, — у ваших ученых здесь, в Кембридже, много подобных документов, содержащих еще множество тайн. Лайвли признал существование пятидесяти семи.

— Господь небесный! — Марбери сглотнул.

— Я вижу, вы начинаете сознавать серьезность положения, — кивнул Тимон. — Так что, все эти пятьдесят семь документов были доставлены тем вооруженным курьером? Он привез большой пакет, приезжал несколько раз?

Марбери зашевелил бровями, устремив взгляд в пространство между собой и Тимоном.

— Нет, — наконец сказал он. — Гонец был здесь лишь однажды. Конечно, он мог доставить не один документ, возможно, дюжину, но не пятьдесят семь.

— Так.

Порыв ветра на миг сдул черные как уголь облака, заслонявшие луну, и Тимон увидел лицо Марбери.

Немногие приняли бы это известие, думал Тимон. У одних ум оказался бы слишком узок, чтобы вместить его, у других вера слишком слаба, чтобы перед ним устоять.

Лицо Марбери не отражало ничего подобного. Он смотрел в пустоту. Он, решил Тимон, соотносил новую информацию со всем, что знал прежде.

Пока он молчал, Тимон боролся с тем же странным чувством.

— Я должен узнать больше, — пробормотал наконец Марбери, обращаясь скорее к самому себе. — Я должен увидеть все документы. Должен узнать все об этих «ошибках» перевода, если, конечно, это слово здесь уместно.

Тимон улыбнулся ему сочувственной, понимающей улыбкой.

— Точь-в-точь мои мысли.

Еще не успев осознать теплого чувства, которое вызывал у него Марбери, Тимон пережил леденящее кровь видение, такое жестокое, что слова застыли у него на языке. Он давно, еще в молодости, выработал у себя эту привычку и упорно тренировал ее: если он чувствовал душевное расположение к человеку, которого ему, возможно, предстояло убить, он принуждал себя представить этого человека мертвым. Теперь это происходило без участия его воли. Без малейшего усилия Тимон увидел, как рассекает грудь Марбери, видит его бьющееся сердце. Недоверие Тимона к людям настолько подкрепило этот рефлекс, что его зачастую вызывал любой намек на сочувствие. Видение сделало свое дело и померкло. Тимон вновь холодно разглядывал Марбери.

И видел, что тот вглядывается в его лицо.

— Брат Тимон, — заговорил Марбери, очевидно неправильно истолковав выражение его лица, — я вижу, вы так же взволнованы этими открытиями, как и я.

— Нет, — переведя дыхание, отозвался Тимон. — Я только сейчас начал понимать, что королю Якову уже известно то, что мы с вами узнали сейчас.

— Да, конечно. — Марбери с опаской оглянулся в темноту. — Ведь он послал Лайвли документы.

— У меня возникают тысячи вопросов, — Тимон принялся расхаживать по мокрой холодной траве. — Ясно, что эти тайны послужили причиной смерти Гаррисона. Однако они ли подтолкнули короля Якова к мысли о новом переводе?

— Да, — мгновенно подтвердил Марбери.

Тимон поднес палец к губам.

— Не упускаем ли мы чего-нибудь? Люди убивают друг друга по многим причинам, и самая очевидная причина не всегда оказывается истинной.

— Вы хотите сказать?..

— Человек может поссориться с другим на улице, — объяснил Тимон, — потому что один толкнул другого. Они подерутся, и кто-то погибнет. Могут сказать: он погиб, потому что толкнул прохожего на улице. Однако следует учесть, что убийцу толкали сотни раз и он не принимал это за оскорбление. Чем отличался этот случай? Какая особенность этого дня привела к похоронам? Возможно, убийца с утра поссорился с женой, или у него в беспорядке финансы, или его любовница ушла к другому. Одна из тысячи мелких обид может изменить настрой человека от любезности к готовности на убийство.

— Я никогда не думал об этом в таком свете, — удивился Марбери. — Но вы как будто стараетесь убедить себя, что для убийства Гаррисона могли быть иные мотивы?

— Потому что, если мое подозрение верно и преступление связано с тайной текстов, это приведет ко множеству неудобных вопросов.

— В особенности о причинах, заставивших короля Якова начать работу над новой Библией, — согласился Марбери.

— Именно так. Кому захочется допрашивать короля? Хотя, если бы я лучше понимал его мотивы…

— Возможно, я сумею вам помочь, — тихо сказал Марбери. — Случилось так, что я принял участие — весьма приватным образом — в разоблачении заговора Уотсона против Якова. Не стану утомлять вас подробностями. Я случайно подслушал, как английские католики обсуждали план похитить короля и вынудить его отменить антикатолические законы. Я сообщил об этом королю, и он был спасен. Тем самым я заслужил некоторое благоволение Якова.

— Но ведь заговор был разоблачен английскими иезуитами, — возразил Тимон. — Отец Генри Гарнет, опасаясь гонений на католиков в случае неудачи заговора…

— Это официальная версия, — перебил Марбери, отводя взгляд.

Тимон быстро сообразил:

— Действительно, дипломатичнее было создать впечатление, что сами католики осудили заговор.

— Если вы так считаете… — Лицо Марбери застыло как маска.

— И все же Яков использовал заговор как предлог для изгнания из Англии всего католического духовенства.

— Разве он нуждался в предлоге?

Тимон уставился на Марбери: