Книга Криминальный гамбит - Евгений Сартинов

— Так ты его хорошо знаешь? — расспрашивал майор.

— А как же. Частенько у него в сторожке бухали.

— Он что, там постоянно живет?

— Да. Все еще удивлялись — на кладбище жить, это ж сдуреть можно, а он ничего, спокойно.

— Ты то место, где нашел ковер, показать сможешь?

— А как же!

Но на кладбище он уже не был так уверен. Пока Астафьев разыскивал Колодникова, Афонькин под присмотром Мазурова топтался около последнего ряда могил, озираясь по сторонам и бормоча под нос ругательства.

— Ну, чего?

— Да здесь где-то, только тут за два дня столько могил прибавилось. Не то в этом ряду, не то в том.

Подъехал «уазик» с Астафьевым и Колодниковым. Старший оперуполномоченный быстро разобрался в ситуации.

— Вырытая могила была одна? — спросил он.

— Одна, других не было.

— А ковер далеко лежал?

— Нет, метрах в двух.

Колодников оглянулся, недалеко от них в недрах замызганного «Беларуси» с зубастым ковшом копался невысокий мужичок в безнадежно замасленном комбинезоне.

— Этот, может быть, что-то знает, — предположил Колодников. — К нему они отправились всей компанией.

— Эй, друг, ты здесь работаешь? — окликнул его Колодников.

— Да, только копать сегодня не буду, машина сдохла. К Бурлаку идите, — буркнул мужичонка не оборачиваясь.

— Бурлак уже ничего не выкопает — убили его, — просветил кладбищенского работника Мазуров.

Тот, чуть покачнувшись, обернулся, и на всех присутствующих пахнуло чудовищным, застоялым перегаром. На сером лице мужичка отразилось сначала недоумение, а потом и испуг.

— Как убили? — пролепетал он. — А как же теперь?..

— Ты когда его последний раз видел? — спросил Колодников.

— В-вчера…

— Когда?

— В-вечером…

Неожиданный свидетель, по всей видимости, пребывал в глубоком шоке от услышанного, поэтому отвечал односложно.

— А ты разве технику свою не у сторожки оставляешь? — спросил Мазуров. Тот кивнул.

— Да… обычно. Но вчера здесь… перебрал слегка…

— Ты что же, к сторожке сегодня не подходил?

— Нет, с-сразу сюда.

Астафьев обошел «Беларусь» и увидел стоявший в стороне мопед.

— Да не трясись ты, — подбодрил пьянчугу Мазуров. — Никто тебя не собирается ни в чем обвинять. Ты вот лучше скажи, два дня назад ты во сколько сюда прибыл?

— В восемь, — привычно соврал тот, но потом, видимо, испугался и уточнил:

— Нет, в девять, ближе к десяти.

— Бурлак был здесь?

— Да.

— А вырытая могила?

— Тоже была. Я еще удивился, чего это он меня не дождался. Еще и заказчиков не было.

— Показать эту могилу можешь?

Хозяин «Беларуси» неуверенно пожал плечами:

— У дороги где-то, во втором ряду.

— Точно! — обрадовался Афонькин. — У дороги, не то третья, не то четвертая.

Они всем скопом вернулись к дороге, и оба свидетеля теперь уверенно показали на одну из могил с парой скромных пластиковых венков на холмике.

— Антонина Николаевна Станова, тысяча девятьсот… — прочитал Астафьев на табличке, воткнутой в землю. — Ого, бабулька почти век прожила! — удивился он.

— А вот здесь вот лежал ковер, — продолжал вошедший в раж Афонькин, волчком кружась на одном месте. — Здоровый такой.

— Постой, он был развернут? — прервал его Колодников.

— Ну да, во всю длину.

— А не врешь? Смотри, Афонькин, твои слова многое решают. Ты сейчас не подозреваемый, ты сейчас главный свидетель, — предупредил Мазуров.

Бедный воришка чуть не захлебнулся от собственной значимости.

— Да я… Я сейчас!

И он ломанул куда-то в глубь кладбища. Миновав четыре ряда могил, Афонькин склонился над одной и откуда-то из горы венков вытащил белый пластиковый пакет.

— Вот, — торжествующе сказал он, вернувшись. — Я тогда его взять с собой не смог, ковер-то большой, нести неудобно, здесь и припрятал. Рядом с ковром лежал.

Заглянув в пакет, оперативники, не сговариваясь, поморщились.

— Да, колбаска, похоже, того. Протухла, — резюмировал Астафьев.

— Конечно, вы ж меня в КПЗ мариновали, — обиделся новоявленный свидетель.

— Хорошо хоть водка не протухла.

— Откуда ты знаешь, может, она прокисла, — спросил Колодников, ставя пакет на землю и осторожно, за пробку вытаскивая одну из бутылок.

— Что ж ей сделается, — ухмыльнулся Афонькин, но потом обеспокоился, увидев, как внимательно оперативник рассматривает бутылку на свет.

— Ну что? — спросил Мазуров.

— Есть пальчики, и хорошие.

— Э-э, вы что!.. — начал догадываться Афонькин.

— Что-что, изымаем мы у тебя твой трофей, на предмет проведения экспертизы.

— Ну вот! — лицо свидетеля приобрело выражение обиженного ребенка. — И это забираете.

— Что делать, Афонькин, — сказал Мазуров, вытряхивая из пакета протухшие продукты и осторожно загружая туда бутылки. — Лучше с нами не связываться. Вот позарился на дармовщинку, и что получилось? Жить надо честно.

Колодников вспомнил про мужичка-экскаваторщика. Тот и так был небольшого росточка, а сейчас стал и вовсе незаметным, казалось, он даже дышать боялся.

— Ну, а ты, брат, припомни, когда вчера домой вернулся?

В ответ тот неуверенно пожал плечами:

— Темнело уже.

— На мопеде возвращался?

— Да. Я здесь чуток отоспался, добавил еще и поехал. Жена скажет, я не вру, ей-богу!

— Что значит темнело? Насколько стемнело? — решил уточнить Мазуров.

— Ну, хорошо так стемнело, фару пришлось включить.

— Около одиннадцати примерно, — решил Мазуров, припомнив вчерашний их поход по следу Бычка-Свинореза.

— Бурлак был один?

— Да.

— К нему никто не приезжал?

— Как это?

— Ну, вечером никто к нему не приезжал? Не заказчики, а так, другие люди.

— Нет, никого не было.

— Он ничего не рассказывал про девушку? Про ковер? — спросил Астафьев.

Кладбищенский работник с недоумением посмотрел на негр:

— Да вы что, из него слова-то не выдавишь. Бирюк бирюком. Ничего он про это не говорил.