Книга Эндшпиль Маккабрея - Кирил Бонфильоли

Я сообщил Питу, что с «Сотби» прибудет Шпрангер, и я считаю, что драпировка, закрывающая «возрадуемся» Венеры, — позднейшее наслоение и, вероятно, скрывает под собой отменный образец прищура монахини.

— Скреби, — сказал ему я, — но скреби осторожно.

После чего мы удалились в его студию под самой крышей, дабы я мог проинспектировать ход работ. Все весьма удовлетворительно. Ему выпало множество хлопот с моим маленьким сиенским триптихом (это так пишется?), но с другой стороны, хлопоты эти не прекращались вот уже полтора года. Я так и не получил за него счет, а теперь, наверное, уже и не получу.

Затем я рассказал ему о мистере Спинозе и растолковал некоторые новые в связи с этим мероприятия. Ему они пришлись совершенно не по вкусу, но визжать он перестал, когда я, некоторым образом, заткнул ему рот золотом. Деньги он хранит в коробочке для чая, если вам интересно. Теперь следовало пережить еще одно испытание, и я смогу освободиться от его кариозного дыхания с луковой приправой.

— Есть у меня время, стало быть, на песенку, а? — вскричал он застенчиво и радушно, точно интендант, раздающий профилактические средства.

— Капитально, капитально, — ответствовал я, потирая лицемерные ручонки. Пит уселся за свой электрический органчик (обошедшийся ему в 400 фунтов) и одарил меня «Оборотись, о муж, и отрекись от глупств», коя тронула меня до глубины души. В большинстве валлийских голосов есть нечто занимательно неправильное — что-то картонное под слоем позолоты, раздражает меня до неимоверия. Пение Пита способно повергнуть весь набитый под завязку публичный бар в слезы чистейшего наслаждения — я такое видел, — но у меня всякий раз возникает ощущение, что я переел сэндвичей со «Спамом».

Аплодировал я громко и, поскольку в данный момент он был мне особенно незаменим, робко испросил еще один номер. Он меня оделил «Есть источник, биющийся кровью» — эта песенка никогда не упадает на недовольные уши. Я шатко доковылял по лестнице до улицы, и потроха мои были тяжелы от крепкого чая и зловещих предчувствий.

Бетнал-Грин-роуд в половине седьмого субботнего вечера — не есть «локус классикус»[52]таксомоторов. В конце концов пришлось садиться в автобус; кондуктор его был обряжен в тюрбан и возненавидел меня с первого взгляда. Я подмечал, как он меня запоминает, чтобы можно было ненавидеть и после того, как я сойду.

В глубокой депрессии я вступил в свою квартиру и вяло остановился, пока Джок освобождал меня от пальто и шляпы. После чего он направил меня к моему любимому креслу и принес стакан виски, рассчитанный на отключку клайдсдейлского жеребца.[53]Я достаточно ожил для того, чтобы воспроизвести грамзапись Амелиты Галли-Курчи, исполняющей «Un Di Felice» с Тито Скипой;[54]моя вера в бельканто сим восстановилась, и весь остальной альбом развеял остатки предчувствий. Омывшись и облачившись в смокинг, я обрел и настрой куилтоновскому славному декору ар нуво, но еще больший настрой — к устрицам «морнэй». Кроме того, я откушал безе — вещь, которую я бы и не грезил откушивать где бы то ни было еще.

Возвратившись домой, я как раз успел к грохотли-вому вестерну с Джоном Уэйном[55]по телевидению, коий я разрешил посмотреть с собой и Джоку. Мы выпили изрядно виски, ибо стоял все же субботний вечер.

Полагаю, на какой-то стадии я отправился в постель.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Но вот он начал прозревать смысл сада,

Коварного немого пред оградой

И существа, что сходно с псом и леопардом,

Подобострастно-лживого с ним рядом.

ДОЛЖНО БЫТЬ, ВЫ ЗАМЕЧАЛИ ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ, МОЙ сибаритствующий читатель, что бренди — если только вы положительно не одурманиваете себя оным, — скорее прогоняет сон, нежели вызывает его. У дешевого бренди, как мне рассказывали те, кто его пил, такое воздействие еще отчетливее. С шотландским виски все иначе: благоприятная жидкость. Честь и слава, говорю я, тому человеку, кто его изобрел, какого оттенка ни была его кожа. Воистину единственная контроверза у меня с ним — из-за того, что пероральный прием шестнадцати жидких унций порождения его ума «пер дием»[56]в течение десяти лет или около того притупляет тягу человека к свершению первородного греха. Я было полагал, что мои никнущие силы — результат подступающей старости в сговоре с апатией, естественной для матерого «курёра»,[57]но Джок вывел меня из такого заблуждения. Он это называет «висячкой пивовара».

Это как угодно, только я нахожу, что потребление здорового скотча двенадцатилетней выдержки в добром количестве дарует мне шесть часов безупречной дремы, сопровождаемой понуждением встать поутру и включиться в дневную суету. Соответственно я поднялся даже без милого призыва «бохи» и протопал вниз, намереваясь растолкать Джока и указать ему на преимущества раннего подъема. К легкой моей досаде, он оказался уже не только на ногах, но и вне квартиры, посему завтрак я себе готовил сам: бутылочку «Басса». От всей души рекомендую. Не стану кривить душой, я предпочел бы чашку чаю, но, сказать по совести, я несколько опасаюсь этих новомодных электрических чайников: по моему опыту, они прежестоко исторгают прямо на вас свои пробки, пока вы стоите подле, ожидая, когда они вскипят.

Для раннего воскресного утра в Лондоне существует лишь одно подобающее занятие — визит на Клубный Ряд. Я на цыпочках спустился по лестнице, дабы не потревожить мою мадам Дефарж, и дошел до конюшен. Все три автомобиля были на месте, но громадный Джоков мотоциклет, который вырабатывает мощь, достаточную для освещения небольшого городка, отсутствовал. Я этак причудливо, будто истинный галл, подмигнул и пожал плечами проходящему коту: вероятно, Джок опять влюбился. Когда у таких парней начинается гон, они, знаете ли, способны проехать много миль, предварительно совершив при необходимости побег из заточения.

Клубный Ряд раньше представлял собой вереницу подозрительных личностей, торговавших крадеными собаками; теперь же это невообразимо огромный рынок под открытым небом. Я бродил по нему около часа, но старая магия не действовала. Купил я всего лишь омерзительного вида пластиковый предмет, которым можно будет дразнить Джока — под названием «Драть твою псину», — и направился домой, чересчур ополоумевший даже для того, чтобы заблудиться. Подумал было заехать на Фарм-стрит и успеть на какую-нибудь громокипящую иезуитскую проповедь, но осознал, что в моем нынешнем расположении это может быть опасно. Благозвучная логика и прозрачность пришпоренных иезуитских творений воздействует на меня, как песни сирен, и меня не отпускает ужас, что настанет день и я Буду Спасен — точно женщина в менопаузу; и как же тогда будет хохотать миссис Спон! Они действительно омывают вас в крови агнца, или это Армия спасения так говорит?