Книга Бремя любви - Агата Кристи

– Она и здесь неплохо устроилась. Этот маменькин сынок Робинсмотрит на нее как овечка, молодой Питер из-за этого ужасно переживает, и дажеЭдвард Вестбери начал мазать бриллиантином то, что у него осталось от волос. Яунюхал его в церкви прошлым воскресеньем. Думаю – для кого это он? А как вышлииз церкви, смотрю – он возле нее крутится, как застенчивая дворняжка.

– По-моему, никто из них ей не нравится.

– С чего бы? Лаура, дай ей время, она еще молода.

Послушай, ты действительно хочешь отослать ее в Лондон илипоедешь с ней?

– Не поеду, в этом весь смысл.

Болдок выпрямился.

– Значит, в этом весь смысл? – Он смотрел с любопытством. –Что у тебя на уме, Лаура?

Лаура разглядывала землю под ногами.

– Как вы только что сказали, Ширли – единственное, что имеетдля меня значение. Я так люблю ее, что боюсь ей навредить. Или привязать к себеслишком тесно.

Голос у Болдока был необычно нежным, когда он заговорил:

– Она на десять лет младше тебя, и ты для нее скорее мать,чем сестра.

– Да, я так себя и чувствую.

– И будучи умной девушкой, сознаешь, что материнская любовьсобственническая?

– Да, и я этого не хочу. Я хочу, чтобы Ширли была свободнаи… ну, свободна.

– И на основании этого выталкиваешь ее из гнезда;?

Посылаешь в мир, чтобы она смогла стоять на собственныхногах?

– Да. Только я не уверена, разумно ли я поступаю.

Болдок взволнованно потер нос.

– Уж эти женщины! – воскликнул он. – Беда с вами, вы столькохлопочете! Кто может знать, что разумно, а что нет? Если юная Ширли отправитсяв Лондон, подцепит египетского студента и принесет в Белбери шоколадногоребенка, ты скажешь, что это твоя вина, хотя вина полностью Ширли и отчасти –египетского студента. А если она выучится, поступит на работу и выйдет замуж засвоего босса, ты скажешь, что ты была права. И то и другое – чушь! Ты не можешьустроить жизнь за другого. Есть у Ширли разум или нет – покажет время. Если тысчитаешь, что затея с Лондоном хороша действуй, но не относись к ней слишкомсерьезно. В этом твоя беда, Лаура: ты слишком всерьез воспринимаешь жизнь. Этобеда всех женщин.

– А вы – не всерьез?

– Я всерьез отношусь к вьюнку. – Болдок свирепо уставился накучку сорняка на дорожке. – Серьезное дело – тля. И мой желудок, потому чтоиначе он задаст мне жару.

Но у меня никогда и в мыслях не было серьезно относиться кжизни других людей. Для этого я их слишком уважаю.

– Вы не понимаете. Мне нестерпима мысль, что Ширлизапутается в жизни и будет несчастна.

– Чепуха, – взорвался Болдок. – Что из того, что Ширли будетнесчастна? Такова участь большинства людей. Тебе дано быть несчастным в этоммире, как дано все остальное. Имей мужество пройти эту жизнь мужество и веселоесердце.

Он бросил на нее острый взгляд.

– А как насчет тебя, Лаура?

– Меня? – удивилась она.

– Да. Положим, ты – несчастна. Ты собираешься это терпеть?

Лаура улыбнулась.

– Я об этом не думала.

– Почему? Подумай о себе. Отсутствие эгоизма в женщине можетбыть столь же губительно, как тяжелая рука для кондитера. Чего ты хочешь отжизни? Тебе двадцать восемь лет, самое время выходить замуж. Почему ты никапельки не охотишься на мужчин?

– Что за ерунда, Болди?

– Чертополох и бузина! – взревел Болдок. – Ты ведь женщина!Симпатичная, абсолютно нормальная женщина. Или ненормальная? Как ты реагируешь,когда мужчина пытается тебя поцеловать?

– Они не часто пытаются, – сказала Лаура.

– А почему, черт возьми? Потому что ты для этого ничего неделаешь. Он погрозил ей пальцем. – Ты все время думаешь не о том. Вот ты стоишь– в аккуратном жакетике с юбкой, такая милая и скромная, что тебя похвалила бымоя мама! Почему ты не красишь губы под цвет почтового ящика, не покрываешьлаком ногти им под цвет?

Лаура вытаращила глаза.

– Вы же говорили, что терпеть не можете красные ногти ипомаду!

– Конечно, я их терпеть не могу. Но мне семьдесят девять.Для меня они – символ, знак, что ты вышла на ярмарку жизни и готова играть вигры Природы. Вроде призыва к самцу – вот что это такое. Послушай, Лаура, ты непредмет всеобщего желания, ты не размахиваешь знаменем собственнойженственности с таким видом, будто это у тебя само получается, как делают некоторыеженщины. Если ты ничего этого не делаешь, то может клюнуть на тебя только такоймужчина, у которого хватит ума понять, что ты – его женщина. Но это само собойне случится. Тебе придется пошевелиться. Придется вспомнить, что ты женщина,сыграть роль женщины и поискать своего мужчину.

– Дорогой мой Болди, я обожаю ваши лекции, но я всегда былабезнадежно заурядной.

– Значит, ты хочешь остаться старой девой?

Лаура слегка покраснела.

– Нет, конечно, просто я думаю, что вряд ли выйду замуж.

– Пораженчество! – взревел Болдок.

– Нет, что вы. Просто мне кажется невероятным, чтобы кто-томог в меня влюбиться.

– Мужчины могут влюбиться во что попало, – невежливо сказалБолдок. В женщину с заячьей губой, с прыщами, выступающей челюстью, тупойбашкой и просто в кретинку! Половина твоих знакомых замужних дам таковы!

Нет, юная Лаура, ты не хочешь утруждать себя! Ты хочешьлюбить – а не быть любимой, – и не скажу чтобы ты в этом не преуспела. Бытьлюбимой – это тяжелая ноша!

– Вы думаете, я слишком люблю Ширли? Что у меня чувствособственности на нее?

– Нет, – медленно сказал Болдок. – В этом я тебя оправдываю.Ты не собственница.

– Но тогда – разве можно любить слишком сильно?

– Да! – рыкнул он. – В любом деле бывает свое слишком.Слишком много есть, слишком много пить, слишком много любить…

Он процитировал:

– Есть тысяча обличий у любви,

И все они несут любимым горе.

Набей этим трубку и кури, юная Лаура.

* * *