Книга Карт-бланш императрицы - Анастасия Монастырская

Стремительно поднялась по витой лесенке, ведущей на самый верх, откуда открывался потрясающий вид на Неву. Глупо, конечно, но ей всегда нравилась высота, особенно, когда дело касалось амурных приключений.

До чердака оставалось всего несколько ступенек, когда уверенные мужские руки схватили Екатерину за тонкие изящные щиколотки. Она замерла, загадав, что граф с ней сделает дальше.

— Не так быстро, ваше высочество. Куда нам торопиться?

И ведь не дернешься. Перил у лестницы нет. Неловкое движение, и оба кубарем покатятся вниз. Но именно это и возбуждало. Опасность и такая невыносимая легкость бытия. Почувствовав ее настроение, граф поднялся на одну ступеньку. Всего лишь одну, но и этого было вполне достаточно. Он осторожно повернул ее к себе, прислонив к ступеням поверх себя. Хотя самой Екатерине казалось, что она парит в воздухе, еще немного и упадет, влекомая в бездну обжигающей страсти. Пальцы Станислава привычно, но с интересом, скользнули под пышные юбки и добрались до укромного местечка.

— Великолепно! — хрипло прошептал Понятовский.

Это действительно было великолепно — балансировать на самом краю, испытывая незнакомые доселе ощущения. Станислав не просто касался ее потаенных нежных лепестков: подобно змею-искусителю он медленно проникал в нее юрким языком, раскрывая потаенные глубины и наслаждаясь каждым любовным вскриком.

— О! Это становится опасно.

Одним рывком он приподнял Екатерину, миновав сразу несколько ступенек, и бережно уложил на мокрый пол чердака. На пылающее лицо ворохом легли юбки, чуть заглушив рвущийся сладкий стон…

Кажется, в окна бился холодный осенний дождь. Кажется, еще утром она казалась себе несчастной… Кажется… Одна встреча, и жизнь снова переменилась. К лучшему? Худшему? Такими вопросами Екатерина не задавалась. Всего-то и нужно, почувствовать себя желанной, утолить бешеную страсть и тем самым наказать обидчика. Вот тебе, — мысленно твердила она, когда Станислав с восторгом завоевателя вторгся в ее податливое тело. Вот тебе! — тело благодарно откликалось, подчиняясь сильным ударам. Вот тебе! — она выгнулась, прижав любовника к себе и впившись пальцами в жесткую спину. И мгновенно обмякла, чувствуя, как живительный сок ее страсти смешивается с его мускусной влагой.

Станислав оправил на ней одежду, бережно сдул со потного лба выбившиеся пряди волос и лег рядом на пол. Наверное, сто стороны они оба представляли забавную картину: ноги болтаются на лестнице, а головы запрокинуты вверх. Из разбитого стекла прямо на них падали крупные капли дождя.

— Гибельный город, — сказал, наконец, Станислав. — И как Петр додумался построить его на болотах!

— Не только на болотах, — Екатерина ловила пересохшими губами холодные дождинки. — Но и еще и на костях. Бабка-травница рассказывала, что первая жена царя прокляла Петербург и всех, кто в нем живет. "Петербургу быть пусту!". С тех пор здесь люди и маются, не находя себе места. Но знаешь, что самое интересное?

— Что? — он поцеловал ее в мочку уха, игриво зацепив зубами бриллиантовую сережку.

— Попав однажды в его дождливые сети, ты уже никогда не сможешь из них выбраться. Даже если уедешь — все равно вернешься.

— А если нет?

— Тогда сгинешь от тоски. У Петербурга странная, больная душа. Такая же, как и у всех живущих здесь.

— Как у тебя? — тихо спросил он, привлекая ее к себе.

— Как у меня, — прильнула она к нему в долгом и горьком поцелуе.

— Теперь я никуда тебя не отпущу, — пообещал Станислав. — Никогда!

Екатерина улыбнулась:

— Стоит ли давать такие клятвы, когда впереди целая жизнь?

Смешно, но Понятовский проводил великую княгиню до самых покоев. Галантный кавалер, ничего не скажешь. Пощекотал тонким, но колючими усами ладонь, поцеловав каждый пальчик.

— До встречи, моя королева! Стобой забываешь, что в России есть Сибирь.

Она снова рассмеялась. Удивительный человек! Вывалял в грязи да пыли, взял, как дворовую девку, а она только и рада забыть про прежние горести.

Вернувшись в покои, приказала остаться только Брюс. Той только стоило взглянуть на довольное лицо своей покровительницы, чтобы сделать правильные выводы:

— Так ли он хорош? — жадно спросила фрейлина, о чьих любовных подвигах при русском дворе складывали легенды.

— А ты будто и не пробовала? — подколола ее Екатерина.

— Их сиятельство не размениваются, — погрустнела Прасковья. — Только на словах с любой горазды, а на деле…

— Тем ценнее подарок, — улыбнулась Екатерина. — Просто с ним, Пашенька. — И весело. Словно груз огромный с себя сбросила.

А наутро ее ждала еще одна радость. Еще месяц не прошел, а надобность в травках отпала. Ай-да, Станислав, ай-да польский граф постарался на славу.

Сославшись на недомогание, решила провести день у себя за чтением книг. Однако не прошло и часа, как Брюс принесла небольшой букетик цветов, конфеты и забавный мадригал, написанный в честь великой княгини. Через час презент повторился. И так до вечера.

— Разорится, ей-богу, разорится, — смеялась Екатерина, но мадригалы с удовольствием читала, цветы ставила в воду, а конфеты уплетала одну за другой.

Вполне понятно, что когда Екатерина почувствовала себя лучше, она дала знать польскому красавцу о том, что готова с ним встретиться. Письмо послали ранним утром. О конфиденциальности встречи заранее позаботилась верная Брюс: челядь удалили под благовидным предлогом, очередную наставницу отвлекли вином да разговорами.

Екатерина лежала на кушетке, облаченная в дорогой парчовый халат и пила кофе.

Понятовский не вошел — влетел.

— Жестокая! А я так ждал, надеялся и верил.

Екатерина порывалась что-то сказать под градом поцелуев. Но потом оставила жалкие попытки для слов и сопротивления.

— Какая жаркая! — прошептал Понятовский. — Закрой глаза.

Она покорно закрыла глаза, почувствовав, как пояс от халата скользнул гладкой парчовой змеей на пол, открывая совершенное тело.

— Тебе говорили, какая ты красивая? Твои волосы подобны шелку, твое великолепное тело ослепительней снега, твои брови похожи на стрелы любви, такие они длинные и красивые, рот зовет к поцелуям, а руки… руки созданы, чтобы обнимать меня.

Екатерина вздрогнула, когда кусочек льда коснулся ее губ и скользнул ниже, минуя подбородок, мимоходом лаская изящную линию шеи. Обвел вмиг напрягшиеся соски и медленно сполз ниже, тая на горячем животе.

— Еще! — хрипло попросила Екатерина.

— Сколько угодно, моя королева, и как тебе угодно.

Ласковые руки и умелые губы пробуждали страсть еще неискушенного, но давно жаждущего тела. Она извивалась от наслаждения, стонала от счастья и сладкой боли и требовала новых доказательств любви. Так продолжалось до тех пор, пока Станислав не упал рядом с ней, обессиленный и довольный.