Книга Тайник - Тоби Болл

На прощание Пул дал Алисе сотню долларов и велел идти домой и пару дней не высовываться. Потом отправился к себе, вздрагивая при виде каждого прохожего. Сделанного не вернешь, а он сейчас кинул одного из самых могущественных людей в Городе. Интересно, распространяется ли безжалостность Берналя в бизнесе на другие сферы его жизни?

Вдруг Пул увидел, что над районом городских театров, залитым желто-синим неоновым светом, поднимается столб сизого дыма. Но мысли были заняты совсем другим, и он не придал этому особого значения.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Рыжий Генри сидел в своем любимом кожаном кресле, положив ноги на такую же тахту, и читал «Газету». Временами, когда попадалось что-нибудь особенно возмутительное, мэр с отвращением фыркал или начинал часто дышать, чтобы успокоить нервы. Нельзя сказать, чтобы «Газета» искажала факты, — это было вполне респектабельное издание. Его не раздражало даже неистребимое желание репортеров рыскать вокруг мэрии, вынюхивая коррупцию. Газеты кормятся за счет скандалов, это казалось ему таким же естественным, как и любой другой способ получать прибыль. Нет, больше всего его бесила неспособность этих писак понять, что их собственное благополучие напрямую зависит от процветания Города. А Город только выигрывает, когда Генри получает свободу действий и может расставить все по своим местам.

— Ну и сволочь этот Фрингс, — чуть слышно пробормотал он.

— Ты о ком?

На тахте лежала его любовница Сиюбхан с книжкой в руках — кажется, это был Ницше или еще какая-то чушь. На женщине было зеленое неглиже, доставшееся ей от предыдущей пассии Генри. Тонкий шелк соблазнительно обтягивал формы, и на его фоне длинные рыжие волосы выглядели особенно эффектно.

Взглянув на нее, Генри решил, что стоит ответить.

— О Фрингсе. Он тиснул статейку и вообразил, что связал меня по рукам и ногам.

— Никто не может связать тебя по рукам и ногам, золотко, — невозмутимо проговорила Сиюбхан и вернулась к своему чтению.

Бросив на нее тяжелый взгляд, Генри положил газету и поднялся с кресла. На нем были лишь брюки, с пояса свисали подтяжки. Обнаженный торс не отличался ни толщиной, ни мускулами, он был просто огромного размера. Генри подошел к окну своего пентхауса на четырнадцатом этаже, из которого открывалась панорама Города. Вообще-то он жил на тринадцатом, но в лифте не было этажа под таким номером, и за двенадцатым сразу следовал четырнадцатый. Эти дурацкие предрассудки вызывали в нем отвращение. Но в бою невольно становишься суеверным, а у него на счету было немало сражений.

Генри прижал ладони к стеклу, раздвинув руки немного шире плеч. Казалось, он держит в руках весь Город.

Зазвонил телефон. Мэр медленно обернулся и стал смотреть, как Сиюбхан тянется за трубкой. Она ответила, немного подождала и изящным жестом протянула трубку Генри, словно предлагая ему бокал мартини. Он отошел от окна и взял трубку.

— Да.

— Сэр, произошел еще один взрыв.

Генри не ответил.

— Сэр?

Генри продолжал молчать.

— В квартире Альтабелли.

Альтабелли был владельцем мясокомбината. Так же как Блок и Берналь, он входил в ближайшее окружение Генри.

— Он был дома?

— Да, сэр, он был дома. Но с ним все в порядке. Он сидел в туалете. Сейчас он в больнице, но говорят, что его привезли туда просто на всякий случай.

Генри бросило в жар.

— Позвоните шефу полиции. Пусть будет в моем кабинете через час.

Он повесил трубку.

— Что случилось? — спросила Сиюбхан, не отрываясь от книги.

Не удостоив любовницу ответом, Генри прошагал в спальню, откуда был виден район, где жил Альтабелли. Над Театральным кварталом поднимался столб дыма. Несколько минут мэр смотрел на серые клубы, пытаясь собраться с мыслями, пока наконец не пришел к выводу, что дальнейшее поддержание порядка требует молниеносной реакции и беспощадных действий.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Далеко за полночь, сидя в душной гостиной, освещенной мигающим светом масляной лампы, Джус Ван Воссен перелистывал страницы, исписанные мелким убористым почерком. Чуть раньше он наткнулся на нечто требующее объяснения — подробность, которая не давала ему покоя весь день и вечер; значения ее он так и не понял. Только перед сном ему открылся ее истинный смысл, и, пролистав несколько сотен страниц, он нашел соответствующее место в тексте.

Типичным образцом преступника, в просторечии именуемого «квартальным», является Рейф Граффенрейд, который имел под своим началом четыре квартала на Дельфт-авеню между Трафальгарской площадью и Веллингтон-стрит. Вместе с другими себе подобными он собирал дань, вел записи и являлся посредником между жителями и главарями банд. Квартальный обязан платить гангстерам из Бристольской или Белой банды, а иногда и тем и другим, определенный процент от своих поборов и ретироваться всякий раз, когда они посылают своих быков для серьезных разборок.

По сравнению с другими квартальными карьера Рейфа Граффенрейда была ничем не примечательна, хотя надо сказать, что планка, поставленная им, была довольно высока. По слухам, его любовницей была Дженни Мэй Оверстрит по прозвищу Красотка, хозяйка салуна «Бычье кольцо», где любили собираться разнорабочие и всякая шпана. Эти сведения представляются весьма сомнительными. Принимая во внимание ее многочисленные любовные связи, можно суверенностью сказать, что неизбежная ревность любовника привела бы к существенному увеличению числа нападений со смертельным исходом. Тем не менее подобные слухи открывали ему перспективу встать вровень с такими знаменитостями, как Джимми Макквейд из Нижних Капитолийских Холмов, Хэмиш Бери (он некоторое время был женат на Красотке Оверстрит), Джонни Экшн и Вампир Тревор Рейд, причем с последним он мог равняться лишь деяниями, но никак не стилем поведения.

Как и все другие квартальные, Граффенрейд был вынужден лавировать между Бристольской и Белой бандами, особенно когда между ними начинались разборки. Вначале он, как и большинство, пытался обхаживать обе стороны, выполняя небольшие поручения, которые не наносили ущерба их интересам, как в случае с поджогом ресторана, принадлежавшего венгру Прегеру, который попытался вести дела, не имея крышей ни одну из банд.

В конце концов он прекратил платить дань «белым», примкнул к «бристольцам» и стал у них шестеркой. Просьбы поручить ему что-нибудь более серьезное закончились тем, что ему приказали убить мужа его кузины, Эллиса Просницкого, которого считали полицейским информатором. Вместе с этим завершилась и его преступная карьера.

Граффенрейд застрелил Просницкого в переулке, выходящем на Дельфт-авеню, и через сорок восемь часов был арестован по показаниям нескольких свидетелей, которые дали их только после того, как «бристольцы» гарантировали им полную безопасность. Граффенрейд был осужден и больше интереса для нас не представляет.