Книга Тень автора - Джон Харвуд

В тот вечер, когда мы после ужина сидели в гостиной, я вручил ей заветный документ. Она лишь мельком взглянула на него и тут же отшвырнула.

– Зачем тебе это понадобилось? – В ее голосе зазвучали зловещие нотки.

– Я оформляю паспорт.

– Зачем?

– Я собираюсь ехать в Англию. Как только накоплю денег.

Взгляд матери был устремлен на газовый обогреватель, который теперь заменял нам камин. Я не мог разглядеть ее лица за оказавшейся между нами лампой, но свет падал на ее руки, которые стали совсем как у госпожи Нунан – со скрюченными пальцами и набухшими суставами, усыпанные старческими пигментными пятнами, с синеватыми ногтями.

– Чтобы там остаться… – произнесла она наконец.

– Еще не знаю, мама. Но если я останусь, то хочу, чтобы ты тоже переехала туда.

– Я не могу себе этого позволить.

– Я бы помог.

– Я бы не приняла твоей помощи. Как бы то ни было, я бы не вынесла тамошних зим.

– Но ты ведь терпеть не можешь жару, мама.

– Холод еще хуже.

Она механически произносила слова, словно сама себя не слышала.

– Мама, я не хотел тебя расстраивать. Но пришло время поговорить… еще раз. О твоей семье. Потому что это и моя семья.

Повисло тягостное молчание, и, не в силах терпеть его дольше, я первым нарушил его.

– Мама, ты слышала, что я…

– Я слышала.

– Тогда скажи мне… – Я запнулся, не зная, о чем спросить. – Я… послушай, я до сих пор помню все, что ты мне рассказывала, когда я был… ну, до того, как я… ты рассказывала про Стейплфилд, про свою бабушку, и я хочу знать… почему ты перестала говорить об этом, почему я ничего не знаю… – Я услышал, как дрожит мой голос.

– Больше нечего рассказывать, – произнесла она после долгой паузы.

– Но как же так? А твои родители? Что с ними случилось?

– Они оба умерли… когда мне было всего несколько месяцев. Я их совсем не помню.

Ее руки свесились с подлокотников кресла.

– И ты жила со своей бабушкой… Виолой… она была твоего отца… или матери?..

– Она была бабушкой по отцовской линии. Я рассказала тебе все, что помнила, когда ты был маленьким.

– Но почему ты перестала рассказывать после того, как я… это все из-за ее фотографии, которую я нашел в тот день?

– Я не помню никакой фотографии.

С каждой фразой ее голос становился все более тусклым и безжизненным.

– Ты должна помнить, мама. Ты была в такой ярости. Из-за фотографии, с которой ты меня застукала в твоей спальне…

– Ты постоянно шуровал в моей спальне, Джерард.

Ты же не думаешь, что я помню каждую мелочь?

– Но… но… – Мне до сих пор не верилось в происходящее. – После того дня ты ни разу не упоминала о Стейплфилде…

– Я помню только то, Джерард, что, став старше, ты перестал спрашивать. И хорошо. Нельзя жить прошлым.

– Да, но почему ты перестала говорить об этом?

– Потому что ничего не осталось, – огрызнулась она. – Там… был пожар. После того, как мы уехали. Во время войны. Дом сгорел дотла.

– Ты никогда мне этого не говорила!

– Да… Я не хотела разочаровывать тебя. Вот почему я перестала рассказывать об этом.

– Жаль, что ты так решила, мама. Все эти годы я надеялся… надеялся… – Я был не в силах продолжать.

– Джерард, ты ведь не думал, что дом был нашей собственностью?

– Нет, конечно нет. Я просто хотел увидеть его.

Но разумеется, я думал о Стейплфилде как о своем доме, хотя и не признавался себе в этом. Неизвестный наследник, затерянный в далеком Мосоне, в ожидании, когда семейные адвокаты позовут его домой. Нелепо, абсурдно. В глазах щипало от подступивших слез.

– Прости, Джерард. Я поступила дурно. Мне вообще не следовало упоминать об этом доме.

– Нет, мама. Тебе, наоборот, нужно было рассказать как можно больше. Почему вы уехали? В чем была причина пожара?

– Это была бомба. Мы… я была в школе. В Девоне.

Нас эвакуировали от бомбежек.

В какой-то момент мне показалось, что она растрогана воспоминаниями. Но вот в ее голосе опять появилось некоторое отчуждение.

– А Виола?

– Она опекала меня. Пока не умерла. Вскоре после войны. Тогда мне пришлось идти работать.

– Но ведь у вас был большой дом, с прислугой. Разве он не был застрахован? И неужели Виола ничего не оставила тебе?

Еще одна долгая пауза.

– Все ушло на похороны. Осталось немного денег, которых едва хватило, чтобы оплатить мои курсы машинописи. Она сделала для меня все, что смогла. И это все.

– Мама, это не все, и ты это знаешь. А «Серафина»?

– Я не понимаю, о чем ты говоришь.

– Рассказ, написанный Виолой. Он лежал в том же ящике, что и фотография.

– Я не помню никакого рассказа.

Я уже готов был возразить, но понял, что настаивать бессмысленно.

– Почему ты не хочешь говорить о своем прошлом?

– Наверное, по той же причине, по которой ты никогда не рассказываешь о своей подруге. Мое прошлое никого не касается. Даже тебя.

Впервые за семь лет мать признала факт существования Алисы.

– Нет, это совсем другое. Алиса… она не имеет к тебе никакого отношения…

– Она уводит тебя от меня.

– Это несправедливо! Как бы то ни было, мне уже почти двадцать один год, в этом возрасте люди уходят из дома, женятся…

– Так ты женишься? Что ж, спасибо, что сказал…

– Я этого не говорил!

– Так ты женишься или нет?

– Я еще не знаю!

Мы оба почти кричали.

– Я не хотел бы говорить о ней, мама, – произнес я, несколько успокоившись.

– Но ты ведь собираешься ехать к ней.

– Я… я просто не хочу говорить о ней.

– Джерард, – сурово произнесла она после затянувшейся паузы, – я знаю, ты думаешь, будто я ревную. Ревнивая мать, которая не отпускает сына. Что бы я ни сказала, это ничего не изменит. Только помни: я пыталась спасти тебя.

– Спасти от чего, мама?

Но она лишь произнесла: «Я иду спать».

– Тогда скажи мне одну вещь, – не унимался я, – и больше я ни о чем не спрошу тебя. Где находился Стейплфилд? Дом, я имею в виду. Он был в деревне Стейплфилд?

Скрипнуло ее кресло. Она поднялась и тяжелой походкой двинулась к двери. Я думал, что она выйдет молча, но в дверях она обернулась, и в свете лампы блеснули стекла ее очков.