Книга Крайняя необходимость - Фридрих Незнанский

«Возможно, все это шутка, — думал Турецкий. — Может быть, просто не слишком добрая. Розыгрыш. Например, кто-то из коллег Гордеева по десятой юридической консультации, раздраженный его карьерой и успехом филиала в Химках, решил устроить ему такой вот маленький карнавал? Да, это вполне реально. Но с этим Гордеев должен разобраться сам, тут я ему не помощник. Другой вариант можно проработать…»

Еще Александр Борисович думал о всяких своих текущих делах, о том, что снова они с женой так и не определились в отношении отпуска… И еще шевелилось что-то неприятное, вызывающее смутное беспокойство, будто он упустил нечто важное, хотя и несрочное… Жена? Нет. Дочка? Нет. Генеральный? Тоже нет — он ведь его сегодня даже не видел. Меркулов? Пожалуй… пожалуй, Меркулов. Костя о чем-то хотел с ним поговорить, но отложил этот разговор, а значит, срочности большой тут не было. Но кто знает? Константин Дмитриевич вообще человек несуетный, и его внешние движения ничего выдать не могут — сколько раз Турецкий видел его в кризисных ситуациях и всегда завидовал меркуловскому хладнокровию.

Гордеев же между тем с аппетитом, достойным всяческого подражания, поглощал обед, и похоже было, что на заказанном он не остановится. Выговорившись в здании на Большой Дмитровке, он снял с себя некоторое нервное напряжение и наконец расслабился. Кроме того, в компании Турецкого он чувствовал себя как никогда комфортно, и, несмотря на то что для порядка побрюзжал, почему-то предчувствовал, что дело, которое уготовили ему Грязнов с Турецким, будет небезынтересным.

Турецкий закурил уже бог знает какую по счету сигарету (черт бы побрал Славку, накаркал-таки насчет слабых сигарет) и заметил, что Гордеев, расправившись с обедом, что-то еще сказал официанту, возможно, относительно десерта.

— С удовольствием бы сейчас пропустил сто грамм, — вздохнул Александр Борисович. — Не корысти ради, а поднятия аппетита для.

— Так за чем же дело стало? — удивился Гордеев.

— Я, между прочим, на работе.

— Ты — на работе, я — за рулем, — кивнул адвокат. — Все при исполнении. Но мы же друг друга никому не сдадим, верно, Александр Борисович? А через полчаса все улетучится. А раньше мы отсюда и не выйдем. Так что я думаю… я думаю, мы заслужили.

— Ты считаешь? — заколебался Турецкий. — Полагаешь, значит, может государственный чиновник позволить себе маленькую человеческую слабость?

— Уверен, — сказал Гордеев и кивнул официанту, который только того и ждал и исчез, чтобы вернуться с двумя рюмками, которые для особых клиентов, пустые и чистые, стояли наготове в… морозильной камере, — так что «Русский стандарт», который в них был разлит, даже как-то сразу загустел. Вот, значит, о чем они перешептывались.

— За твоего клиента, — сказал Турецкий.

— Ну его к черту, — возразил Гордеев. — За мою сотовую компанию.

— Пошла она подальше, — не согласился Турецкий. — За мой отдых.

— Ты еще никуда не уезжаешь, — напомнил адвокат. — Лучше за мой бизнес.

— Он и так процветает, — отразил атаку Турецкий.

— Тогда за что? — спросил адвокат.

— Да, за что тогда? — задумчиво повторил помощник генерального прокурора.

— Нагревается, — напомнил Гордеев.

— Тогда — молча, — вздохнул Турецкий. — За наше здоровье. За наших близких. За юриспруденцию. За Фемиду, мать ее!

— Ничего себе «молча», — оценил Гордеев уже после того, как опрокинул рюмку.

Турецкий прислушался к своим ощущениям и нашел, что теперь, пожалуй, стоит немного поесть.

— Итак, — сказал он через несколько минут.

— Итак?

— Я могу попробовать кое-что выяснить со своей стороны относительно этого твоего «Телекома». Если ты действительно уверен, что над тобой целенаправленно издеваются.

— Уверен, — подтвердил Гордеев.

— И уверен в том, что тебе это надо.

— Саня, сколько можно!

— Ладно, это твое дело. Я кое-кого подключу. Через день-два, надеюсь, смогу тебе что-нибудь сказать.

— Вот это я понимаю, — обрадовался Гордеев.

— Ты только пока не выпендривайся и подключи телефон у какого-нибудь другого оператора, чтобы с тобой хоть связаться можно было, ежели что…

— Что — ежели что? — заинтересовался Гордеев.

— Просто на всякий случай. Что это за адвокат без телефона, сам посуди.

— Такой вот дурацкий адвокат, — подтвердил Гордеев.

— Нам дурацкий не нужен. Подключись.

— Ладно, считай, сделано.

— Значит, со своей стороны, — уточнил Турецкий, — я могу считать, что с этого дня ты занимаешься делом несправедливо посаженного доктора?

— Он еще и доктор, — вздохнул Гордеев. — Хорош доктор, нечего сказать… Ладно, можешь. Какие материалы есть по нему?

— Я скажу Грязнову, и он тебе все пришлет.

— Договорились. — Гордеев почесал затылок. — Да ладно, чего там, я сам Славке позвоню. И вот возьми, — он протянул Турецкому две дискеты в специальных пластиковых футлярах.

— Что это?

— Материалы по «Вест-Телекому», которые у меня есть. Ты обещал помочь, — напомнил адвокат.

— Я пока не в маразме, — проворчал Турецкий. — А на второй дискете что? Расследование убийства Кеннеди?

— То же, что и на первой. Продублировал на всякий случай.

— Педант несчастный, — вздохнул Турецкий.

Они попрощались, и Турецкий вернулся в Генпрокуратуру.

7

Гордеев сидел в машине и ломал зубочистки. Обломки он складывал в пепельницу и поджигал зажигалкой. Они вспыхивали и сгорали быстрее чем спички.

Ему нужно было принять решение: информировать своего шефа Розанова о том, что он хочет взять дело со стороны, или вести его полностью самостоятельно и автономно, никого ни во что не посвящая. Вообще-то, поскольку человек, за которого просили Турецкий и Грязнов, сидит в тюрьме, это значит, что было соответствующее решение суда, из которого следует, что для общества он преступник. Конечно, девяносто девять процентов тех, кто сидит на зонах, и сто процентов тех, кто находится в следственных изоляторах, твердят о своей невиновности, но это, конечно, для общества ничего не значит, да и не доходят их вопли до общества, слава богу. Иначе жить было бы просто невмоготу. Иначе общество просто сошло бы с ума.

Но в любом случае попытки пересмотра дела человека, уже осужденного за двойное убийство (неудачные попытки, конечно!), могут скверно отразиться на реноме адвокатской конторы. И Генрих Афанасьевич Розанов, вполне вероятно, не будет в восторге от того, что Гордеев занят подобным делом и работает с клиентом, который, еще неизвестно, в состоянии ли за себя заплатить, все-таки у нас врачи не самая высокооплачиваемая специальность. В общем, по здравому размышлению Гордеев извещать шефа о своем решении не стал, а с тяжелым вздохом набрал номер мобильного телефона, который был известен немногим избранным.