Книга Музы дождливого парка - Татьяна Корсакова

Мартиныкаблуки звонкои одновременнотревожно цокалипо наборномупаркету, а еесилуэт был ужеедва различимв анфиладекомнат. Простодворец какой-то,а не загородныйдом. Арсенийускорил шаг,левая ногаотозваласьедва заметнойи уже давнопривычнойболью. Перестуккаблуков оборвалсявнезапно, последнее«цок» завислопод потолкоми не таяло, кажется,целую вечность.

— Япривела его,— послышалосьиз-за оставленныхпризывно приоткрытымидвустворчатыхдверей.

Ишь,какая! Не онпришел, а онаего привела!Арсений успокаивающепогладилнасторожившегосяГрима, переступилпорог яркоосвещеннойкомнаты.

Шелковыйковер на полу,хрустальнаялюстра подпотолком, раздуваемыеветром полупрозрачныешторы, распахнутоенастежь французскоеокно и два женскихсилуэта на фонестремительнотемнеющегогрозового неба.

Онзнал, что бабкаНаты не можетходить. Знал,но, несмотряна это знание,тут же почтирефлекторномобилизовался.Пять лет прошло,а воспоминанияо вот почтиточно такомже инвалидномкресле до сихпор свежи. Невытравить ихникакой психотерапией.Это как невидимыйякорь, которыйзацепил и неотпускает,всякий раззаставляетвозвращатьсяк прошлому,тому страшномупрошлому, вкотором он,Арсений, тожебыл беспомощныминвалидом.

Хотякто сказал обеспомощности?Женщина в инвалидномкресле вовсене казаласьбеспомощной.Даже глядя наАрсения снизувверх, она умудряласьсохранятькоролевскоедостоинство.А ему, простомуКрысолову,вдруг захотелосьпасты ниц ивнимать еесловам с открытымсердцем. Этоплохо. Это плохо,потому чтоНата, теперьуже язык неповорачивалсяназвать еебабкой, вызывалау Арсения слишкоммного противоречивыхэмоций, а эмоциимешают работе.

Унее были ярко-зеленые,совершеннодевичьи глаза.Будь в Арсениихоть капляромантики, онбы назвал этиглаза ведьмовскими.Эти глаза оказалисьдаже ярче, чему Марты, хотя,казалось бы,куда уж ярче!В реальном мирене встречаетсятакого чистого,такого пронзительногоцвета. Дажесейчас, в возрастеболее чем преклонном,сидящая передАрсением женщинане растерялабылой красотыи стати. Тонкиечерты лица, носс небольшойгорбинкой,седые, но по-прежнемугустые волосы,посадка головы,осанка... Вототкуда в Мартепорода — отбабки! Тот жевзгляд, тот жечуть насмешливыйприщур, изящнаялиния шеи, тонкиезапястья, нервныепальцы и прикажущейсяхрупкости —стальной стерженьвнутри.

СтерженьАрсений тожемог видеть. Илискорее не видеть,а чувствовать.Их было не такмного вокруг— людей со стержнем.Стержни нынчечто-то вродеатавизма, безних запростоможно обойтись.Особенно еслиты женщина,особенно еслиты очень красиваяженщина.

—Добрыйвечер, молодойчеловек!

Натасмотрела нанего своимиведьмовскимиглазами, а онбуквальношкурой чувствовал,как его изучают,сканируют,выворачиваютнаизнанку.Может, у неетоже естьспособности?Что-то такое,что выделяетее из толпы,помимо внешности?Или все намногопроще и онатоже навелао нем справки?

—Здравствуйте,мадам. — Арсенийсделал шаг кинвалиднойколяске, коснулсяпоцелуем протянутойруки, холеной,почти лишеннойпризнаковвозраста, сманикюром иодним-единственнымскромным серебрянымколечком. Колечко— это странно.Такой дамепойдут бриллиантыили изумруды,на худой конец,а тут не поймичто, дешеваяподелка. Илиу этого колечкасовсем инаяценность? — Радзнакомству.

Заспиной тихорыкнул Грим,может, тожездороваясь,а может, демонстрируятаким образомревность.

—Скажучестно, я быпредпочлавстретитьсяс вами при другихобстоятельствах,Арсений. — Натапосмотрелаповерх егоголовы на Грима,и в ее глазахмелькнула теньнедовольства.Видимо, не вралаМарта про запреты.— Я ведь могуназывать васвот так запросто— Арсением? —спросила онасветским тоном.— Или вам большепо сердцу обращениеКрысолов?

— Каквам будет угодно,мадам. — Арсенийвыпрямился,бросил быстрыйвзгляд на Марту.

Вприсутствиибабушки всяее яркость инордическаяхолодностьпоблекли. ПередАрсением стоялауже не воинственнаяамазонка, готоваяна все, даже наночные прогулкипо кладбищу,а обычная девчонка,пытающаясяказаться взрослееи опытнее, чеместь на самомделе. Он подозревал,что подобныеметаморфозыслучились из-заНаты. Если так,то врагу непожелаешь такуюбабушку.

—«Арсений»звучит болеемелодично. —Женщина кивнула.

Мелодично...Он едва удержалсяот ироничнойусмешки. Еслиговорить омузыке, то еготочно нужноназывать Крысоловом.Пять лет назадЛысый дал емуэту кличку непросто так.Тогда она звучаладико, а теперьАрсений с нейсроднился ипочти привыкк ее тайномусмыслу.

— Меняможете называтьНатой. Не люблюлишних церемоний.Кстати, о церемониях!— Ната обернулась,посмотрелана внучку. —Марта, я отпустилаЗинаиду. Будьлюбезна, заваринам с Арсениемчаю.

—Кофе,если можно.

Арсенийснял очки, сунулих в нагрудныйкарман куртки.Ранее приглушенныйжелтыми стекламимирбольнополоснул поглазам буйствомкрасок. Крысоловна секундузажмурился,пережидая боль,посмотрелсначала наНату, потом наМарту. Их аурыбыли одинаковогозолотистогоцвета, такоеиногда встречаетсяу кровныхродственников,нечасто, новстречается.У Селены и Элеонорыауры тоже одногоцвета. Это, конечно,если Селенины«батарейки»не на нуле.Единственное,что отличаловнучку от бабушки,— это метка.Дымной диадемынад головойНаты Арсенийне увидел нив очках, ни безочков.

—Значит,мне зеленыйчай, а нашемугостю — кофе.— Ната обвелагостиную задумчивымвзглядом, апотом велела:— И подай мнесигареты.

Воттак, безо всякого«пожалуйста»или «будь любезна»,словно Мартаей не родственница,а прислуга.Очень интересно.

*****

Мальчикбыл забавный.Настолькозабавный, чтона мгновениеНата пересталаверить в егосверхспособности.Она виделаКрысоловатолько на фотографии,да и фотографията была старой,а детям свойственнобыстро растии меняться.Сейчас он сталсовсем другим,этот забавныймальчик. Силаиногда творитс людьми странныевещи. Если, конечно,в нем есть хотьтолика Силы.

Натазатянуласьсигаретой,вгляделасьв марево заокном. Еще неночь, но из-занадвигающейсягрозы уже совсемтемно, вон дажефонари зажглись.Время неудачное,совсем неподходящеедля того, чтоона задумала,но выбиратьей не позволили.Впервые замногие годырешение принялиза нее. И ктопринял?! Мальчишка,ровесник Марты,паяц в желтыхочках...

Раздражениенакатило внезапно,горькое, какдым от сигареты.Вся ее жизнь— теперь сплошнаягоречь, а ведькогда-то казалось,что она вырваласьиз тисковобстоятельств.Ната прикрылаглаза, успокаиваясь,на корню убиваясовершенноненужное сейчасчувство, сделалаглубокий вдох,посмотрелане на гостя, ана Марту. Тауже закончиласервироватьстол. На троих.Глупая, наивнаядевочка...