Книга Пока не пробил час - Ирина Глебова

И вот суд состоялся. И не осталось никаких надежд, упований. Никаких мыслей. Только дрожь от холода.

На столе перед ним стояли миски с едой, кружка с чаем. Ужин принесли совсем недавно, он был еще теплым. Но Юлику не просто не хотелось есть: ему даже мысли такой не приходило. Наверное, он просто не заметил, когда конвоир занес и поставил еду на стол, не услышал, что тот говорит… Хотя кормили здесь хорошо. В первые дни ареста он даже пошутил:

– Может, я не заключенный, а гость, с которым не хотят расставаться? Или здесь всех преступников так обхаживают?

У него и камера была особенная – уютная, если можно так выразиться. Не нары, а железная кровать, мягкий новый матрац и подушка, чистое белье. Стол со стулом, в нише за занавеской – полочка для вещей. И даже – коврик на полу: старый, конечно, вытертый, и все же… Но, конечно, особенно хорошо было питание.

На его реплику дежурный городовой ответил, что еду ему приносят из ближайшего ресторана по особому распоряжению исправника Макарова.

– Другие, которые арестованные, известно, кормятся за казенный счет, как положено. А для вас особое распоряжение вышло.

Когда же на очередном допросе Юлик шутливо-изысканно попробовал поблагодарить исправника, тот сухо усмехнулся:

– Это дань вашему происхождению. Многие именитые горожане были дружны с вашими родителями, уважают их. Их, но отнюдь не вас!

Теперь ресторанная порция бефстроганова, салат, кусок яблочной шарлотки и чай стояли нетронутыми.

В коридоре за дверью раздался какой-то шум, лязг, охранник засуетился, послышался его быстрый говор. Потом откинулась небольшая ставня, прикрывающая зарешеченное окошко в двери. Смотревший несколько секунд разглядывал неподвижного, ни на что не реагирующего Юлика, потом приказал охраннику открыть камеру. Только тогда молодой человек вздрогнул и поднял взгляд. На пороге стоял начальник полиции, исправник Макаров. Он смотрел на Юлика со странным выражением участливости. Медленно, словно приходя в сознание, молодой человек одернул куртку, непослушными пальцами стал застегивать пуговицы. «Добился своего и пришел пожалеть…» – мелькнула мысль. И словно раздвинула вязкое безмолвное небытие, в котором он пребывал. Возродилось ощущение жизни, реальности, а вместе с ними воскресли злость и гордость. Нет, нет, именно этот служака, так ретиво доказывающий его вину, не увидит молодого Кокуль-Яснобранского опустившимся, напуганным до смерти слизняком! Пусть никто не забывает, что он, Юлик, – из старинного именитого рода! И это только по материнской линии. А если вспомнить отца – там тоже княжеская кровь! Кто по сравнению с ним этот исправник? Самое большее – мелкопоместный дворянчик, которому только и остается, что делать карьеру по охранному ведомству!

Макаров стоял молча, чуть склонив голову. Его темные, всегда такие пронзительные глаза смотрели с непонятным выражением. Он словно хотел о чем-то спросить, но не решался. Но вот он быстро повернулся к двери.

– Зыкин, – бросил стоящему за его спиной городовому, – пойди отдохни. Я переговорю с заключенным.

Охранник вышел, плотно прикрыв дверь, но не заперев. Макаров подошел к Юлику почти вплотную, сел на стул прямо напротив.

– Послушайте, Яснобранский, – начал он было.

– Кокуль-Яснобранский! – резко перебил его Юлик. – Не забывайтесь! Убийцей вы меня сделать сумели, но вот фамилию отобрать не в вашей власти!

Он вдруг понял, что уже не дрожит и совсем не мерзнет. И даже испытывает радость, видя растерянность и смущение исправника.

– Хорошо, хорошо! – Макаров примирительно махнул рукой. – Прошу простить. Но я и пришел поговорить как раз об этом. – И, уловив недоумение на лице Юлика, пояснил: – О том, что я сделал вас убийцей. И о том, что от меня зависит.

Он помолчал, видимо ожидая вопросов, но его собеседник тоже молчал. Тогда Макаров вновь заговорил сам:

– Скажите, Юлиан, почему вы так странно ответили на вопрос судьи? «Не знаю…» Я ждал, что вы будете все отрицать – как обычно. Или уж признаетесь – деваться-то некуда. Почему?

Настороженная напряженность вдруг покинула Юлика. Словно сжатая до упора пружина нервов не распрямилась со звоном, а, тихо звякнув, просто ослабла. Он криво усмехнулся – уже не зло, а утомленно.

– Не знаю… просто не знаю, почему так ответил. Нашло что-то. Устал до того, что уже не хотелось сопротивляться, доказывать… Вам не понять!

– Этого, может, и не понять. Но вот другое… Скажу откровенно: я стал сомневаться в вашей виновности.

Юлик долго молчал, потом пожал плечами:

– И что это значит?

– Вот уже несколько дней я все думаю: ведь ни одной прямой улики против вас нет, одни только косвенные. А вдруг то, что вы говорите, – правда? И все улики – роковые совпадения?

– Почему же это не пришло вам в голову раньше? До суда?

– Приходило, признаюсь вам откровенно. Но я гнал эти мысли прочь. Моя семья и семья Савичевых очень дружили, я вам об этом уже говорил. Вот и хотелось поскорее найти убийцу, изобличить, засудить, пустить по этапу! А вы… Поначалу, когда еще так невозможно было представить… Любовь Лаврентьевну мертвой, когда гнев разрывал сердце, а все указывало на вас, я вас ненавидел. И потом, когда уже вел дело, совершенно не сомневался в вашей виновности.

Пока Макаров говорил – так искренне и как бы даже поэтично, – на Юлика вновь накатила апатия. Глаза потухли, плечи опустились, руки расслабленно легли на колени. «Хорошо ему каяться, когда уже ничего нельзя исправить». Он упустил несколько фраз исправника, но вдруг встрепенулся. Тот говорил:

– А перед самым судом жена открыла мне тайну… Они с Савичевой были близкими подругами. И Любочка не так давно призналась моей жене, что у нее есть мужчина… Близкий друг. Однако кто это, она сказать не захотела, ни за что! А это, как я себе представляю, значит, что он или известная в городе личность, или человек несвободный, женатый. Возможно, то и другое разом.

Юлик пожал плечами:

– Это как-то может меня оправдать?

– Подождите! – нетерпеливо оборвал его Макаров. – Она, то есть покойная, оказывается, и переехала в свой уединенный дом, чтоб там с ним встречаться. При этом всегда старалась отослать слуг! Улавливаете? В тот вечер слуг тоже не было в доме!

– Значит, тот человек мог прийти к ней…

– Вот именно! А еще Савичева говорила Вере – это моя жена, – что не хочет больше скрывать их отношений. Или огласка, или полный разрыв. А ее тайный друг не соглашался ни на то, ни на другое. И они сильно ссорились последнее время.

– Это все вам рассказала жена еще до суда?

Макаров тяжело вздохнул и кивнул:

– Да, именно до суда. Но ведь это все совершенно бездоказательно! Слухи о том, что у Савичевой есть любовник, по городу ходили уже давно. Скажи я об этом – никого бы не удивил, ничего бы не изменил в следствии.