Книга Рай, ад и мадемуазель - Гарольд Карлтон

Мадам Мишель горестно всхлипывала целыми днями. Ненадолго успокоившись, капала «Шанель № 5» на носовой платок и протирала лицо. «Не от этого ли у нее растут усики?» — подумала Моник.

Коллекцию подготовили в срок, но никто из работников мастерской не присутствовал ни на репетиции, ни на показе. На следующий сезон Моник доверили шить костюмы. Клиентки говорили vendeuses,[35]что никогда не видели подобного мастерства. Эти слова дошли до мадам Антуан — и в итоге до мадемуазель Шанель.

Постепенно Саманта познакомилась со всеми работниками «Деланж». Но только с Кристофером нашла общий язык.

— Наверное, потому, что мы оба говорим по-английски, — предположила она. — В смысле общаться по-французски забавно: меня не волнует, что именно я говорю. Но по-настоящему можно поболтать только по-английски.

В воскресенье американка позвала «британского ангела» на антикварный рынок «Марш О'Пус». Они доехали до Порт де Клинанкур на метро и, протолкавшись через толпу, нашли подлинно французское скромное кафе, где играло трио пожилых месье.

— Музыка будто из старого фильма, — подивилась Саманта.

Звучал аккордеон. В тот день девушка надела самый демократичный кафтан из своего гардероба. Теперь сняла его и повесила на стул, демонстрируя обтягивающий алый свитер, связанный «резинкой», и брюки в тон. Заказала себе коктейль «Кир».

— Кристофер, почему они ненавидят меня? — застонала американка.

— Они терпеть не могут всех нефранцузов, — напомнил юноша. — Надо приспосабливаться.

— Тебя обожают, — надулась девушка. — Они просто без ума от le style Anglais.[36]Le the, le Shetland, le cashmere, le Tartan[37]и так далее. А на меня все время косо смотрят.

Она отпила коктейль и нахмурилась.

— Но я выведу дом на новый уровень. Видел фильм «Дневная красавица»? Катрин Денев играет богатую даму, которая днем работает проституткой. Замечательно все-таки найти занятие по душе.

Они заказали то же, что и остальные посетители, — steak frites,[38]и сосредоточились на еде, как только ее принесли. Саманта попросила кетчупа. Официант удивился.

— Американцы могут вытворять в Париже все, что угодно: французы считают нас сумасшедшими, — проговорила она, поливая кетчупом картофель. — Меня как-то раз выставили из кафе за то, что я заказала горячий шоколад и сэндвич с тунцом.

Кристофер зачарованно глядел на Саманту: неуклюжая, с резкими чертами лица, почти два метра ростом, в обуви на платформе, с высокими скулами и полными губами.

— Ты необыкновенная. Я таких не встречал.

Американка пожала плечами.

— Что, никогда не общался с ЕАП?

— С кем?

— Евро-американскими принцессами.[39]

Она написала в воздухе заглавные буквы.

— ЕАП, понятно? А еще я с «двух берегов»! Мы с папой жили и в Беверли-Хиллз, и в Нью-Йорке!

— У тебя есть предки с Востока? — нахмурился Кристофер.

— Нет, я просто jolie-laide.

Когда тарелки унесли, Саманта смущенно посмотрела на десерты в меню.

— Неужели обязательно все писать по-французски? — всхлипнула она.

— Вообще-то это государственный язык.

Девушка обиженно зыркнула на британца.

— Да уж, но от этого не легче.

Выбрала пирожное.

— Приятели должны все друг другу рассказывать. Правильно? Ты, конечно же, гей?

— Вообще-то нет.

— А я думала, что в мире моды все мужчины такие… — Ее колено тут же протиснулось между его ног.

— У меня есть девушка, — быстро соврал парень.

— Да? — Дамочка состроила рожицу, убрала ножку и тут же просияла: — А брат у тебя есть?

Моник проработала в «Шанель» четыре месяца. Однажды за ней в мастерскую зашла помощница мадемуазель. Из этого ателье глава дома разговаривала лично только с мадам Мишель.

Скромница из Анжера, краснея, поднялась с табурета и последовала за провожатой. Девушки восхищенно посмотрели им вслед.

Крошечный номер Шанель в отеле «Риц» слыл на удивление спартанским, но у мадемуазель была роскошная гостиная на последнем этаже дома мод — для отдыха, чтения и приема гостей.

Мягкую софу медового цвета охраняли статуи арапов в полный рост. Изысканные китайские лаковые ширмы прекрасно заменяли картины. Полки с книгами в кожаных переплетах заполняли одну из стен от пола до потолка. Обиталище умной, любящей роскошь дамы.

Мадемуазель сидела на краю дивана, склонившись над костюмом, который Моник недавно сшила для очень важной клиентки — невероятно богатой вдовы по имени мадам д'Обинье. Леди заказывала по шесть нарядов каждый сезон.

— Я знала, что это ты. — Мадемуазель подняла глаза. — Девушка из Анжера, которая подкараулила меня на улице. Найти бы пятьдесят таких — удалилась бы на покой, — вздохнула Габриель. — Напомни свое имя… Моник? Что ж, я умею распознать талант. Тебя переведут в нашу лучшую мастерскую.

Девушка даже не сразу поняла… Повышение зарплаты и работа с лучшим портным дома! Юная швея много слышала о нем, но ни разу не встречалась лично.

— У Гая всегда длинная очередь, — проговорила Коко. — Только самые ценные клиентки заказывают костюмы или пальто в его мастерской. Работать там — одно удовольствие.

— Спасибо, мадемуазель. — На глаза Моник навернулись слезы.

— Пожалуйста, не надо снова плакать! Я хочу, чтобы ты была счастлива в моем доме.

Когда беседа закончилась, девушка, словно в тумане, спустилась по знаменитой зеркальной лестнице, не осмеливаясь взглянуть на отражения. Сколько тут сделано фотографий! Серебристые зеркала, прикрепленные под разными углами, будто по волшебству делали женщин красивее, чем они есть.

Но спуск по этой лестнице требовал мастерства: Моник завидовала моделям, которые сходили по ней плавно и изящно. Во время показа только очень важные особы допускались к зеркальной лестнице. С этого места сама мадемуазель наблюдала за действом, решая по реакции зрителей, появляться ли на поклон. Моник мельком взглянула на многогранное отражение, подчеркивающее, как далеко ей до модели: слишком круглое лицо, слишком большие наивные глаза, полноватая фигура — изяществом и не пахнет.