Книга Чудовище во мраке - Эдогава Рампо

У меня есть и другие доказательства невиновности Сюндэя. Г-н Коямада держал уже упоминавшиеся мною дневник, книгу рассказов Оэ и журнал в запертом шкафу, а единственный ключ от шкафа всегда носил при себе, что не только позволяет подозревать г-на Коямаду в злонамеренности, но и полностью отметает версию, по которой Сюндэй Оэ мог нарочно подбросить эти вещи в шкаф, чтобы скомпрометировать г-на Коямаду. В самом деле; подделать запись в дневнике он не смог бы, равно как не смог бы и получить доступ к шкафу.

На основании вышеизложенного можно прийти к единственному выводу: Сюндэй Оэ, он же Итиро Хирата, в виновность которого мы с такой легкостью уверовали, с самого начала не имел никакого отношения к убийству г-на Коямады. Нас ввел в заблуждение обманчивый облик г-на Коямады. Нам трудно было представить себе, что этот респектабельный с виду господин может быть таким коварным и двуличным, что этот мягкий и преданный муж, оказываясь в своей спальне, сразу же сбрасывал с себя личину благопристойности и превращался в демона, хлеставшего несчастную Сидзуко привезенным из-за границы хлыстом. Но случаи, когда в одном человеке уживаются добропорядочный муж и коварный демон, не столь уж редки. Наверное, можно даже сказать, что, чем больше в человеке мягкости и прекраснодушия, тем скорее он отдает себя во власть дьявола.

Позволю себе изложить свою точку зрения на события, связанные со смертью г-на Коямады. Четыре года назад г-н Рокуро Коямада по делам фирмы отправился за границу. За два года он побывал в Лондоне и еще в нескольких европейских столицах. По-видимому, там и расцвели пышным цветом его порочные наклонности (от его сотрудников я кое-что узнал о его любовных похождениях в Лондоне). С возвращением г-на Коямады на родину в сентябре позапрошлого года дурная привычка, уже ставшая его второй натурой, лишь усугубилась, как только он оказался рядом с беззаветно любящей его Сидзуко.

Опасность подобного рода наклонностей заключается не только в том, что от них впоследствии трудно избавиться, так же как, скажем, от пристрастия к морфию, но и в том, что с течением времени они приобретают характер прогрессирующего недуга. Подверженный им человек начинает искать все новых, еще более острых ощущений. Сегодня его уже не удовлетворяют те средства, к которым он прибегал вчера, а назавтра и они оказываются недостаточными. Нетрудно себе представить, что в один прекрасный день г-н Коямада обнаружил, что, хлестая Сидзуко, он больше не испытывает удовлетворения. Тогда с одержимостью маньяка он ринулся на поиски новых возбудителей. Как раз в это время он услышал от кого-то о рассказе Сюндэя Оэ «Развлечения человека на чердаке» и, заинтересовавшись его необычным названием, решил во что бы то ни стало прочитать его. И здесь он нашел близкую себе душу – человека, одержимого теми же пороками, которыми одержим и он сам. Насколько полюбилась ему эта книга, видно хотя бы по тому, что он из нее извлек. Дело в том, что в этом рассказе Сюндэй постоянно убеждает читателя в совершенно непостижимом удовольствии, которое можно испытать, незаметно подглядывая за человеком (особенно если этот человек – женщина), находящимся наедине с самим собой. Легко представить себе, сколь созвучным оказалось это откровение помыслам г-на Коямады. Подобно герою рассказа Сюндэя, он превратился в человека на чердаке и незаметно наблюдал оттуда за своей женой.

Ворота в доме Коямады находятся на почтительном расстоянии от прихожей, поэтому, входя во двор, он без особого труда, никем не замеченный, прокрадывался в кладовку, оттуда проникал на чердак и оказывался как раз над комнатой жены. Я даже рискну утверждать, что в те часы, когда г-н Коямада якобы играл в го с приятелем, он на самом деле находился на чердаке.

Далее, увидев в конце книги «Развлечения человека на чердаке» подлинное имя ее автора, г-н Коямада заподозрил, что Сюндэй и Итиро Хирата, бывший некогда любовником Сидзуко и наверняка затаивший обиду на нее, – одно и то же лицо. Тогда г-н Коямада начал собирать статьи, имеющие отношение к Сюндэю Оэ, вникать во всевозможные сплетни о нем, и, таким образом, в конце концов узнал о его отношениях с Сидзуко, о том, что в повседневной жизни Сюндэй болезненно сторонился людей, и о том, что в последнее время он вовсе перестал писать и куда-то исчез. Итак, в книге «Развлечения человека на чердаке» г-н Коямада одновременно отыскал и близкую себе душу, одержимую теми же порочными страстями, что свойственны и ему, и бывшего любовника своей жены, к которому он не мог не испытывать ревность и неприязнь. Вот на какой почве у него созрела мысль сыграть свою злую шутку.

Идея тайного подсматривания за женой, безусловно, заинтересовала его, однако для человека с садистскими наклонностями одного этого было мало. С изощренной изобретательностью больного он принялся искать нового, более действенного, более жесткого способа удовлетворения своей чувственности, способного заменить хлыст. Так он пришел к мысли разыграть спектакль со зловещими «письмами» Итиро Хираты. У него оказался журнал «Синсэйнэн» с фотографией рукописи Сюндэя. Чтобы сделать этот спектакль еще более интересным и достоверным, он стал методично изучать по этой фотографии почерк Сюндэя. Об этом свидетельствуют вмятины от карандаша на репродукции.

Свои письма г-н Коямада отправлял через определенные промежутки времени, причем из разных почтовых отделений. Это не представляло для него особой сложности: ему приходилось постоянно разъезжать на машине по делам фирмы. Что же касается содержания писем, то в газетах и журналах он мог почерпнуть достаточно сведений о Сюндэе, а подробности о жизни Сидзуко он знал из своих наблюдений с чердака. К тому же он как-никак был мужем Сидзуко. Он, конечно, помнил, что и как говорила Сидзуко в минуты супружеской близости, а позднее все это описывалось в письмах, якобы от Сюндэя. Поистине дьявольская уловка! Присвоив себе чужое имя, он предавался преступному развлечению, посылая жене леденящие душу письма, и одновременно испытывал злорадство, наблюдая с чердака за тем, с каким трепетом их читала Сидзуко. При этом он, однако, не забывал и о хлысте! Почему я так считаю? А потому, что лишь после смерти г-на Коямады у Сидзуко перестали появляться кровавые следы. Однако не следует думать, будто г-н Коямада истязал свою жену из чувства ненависти к ней. Напротив, он прибегал к такой жестокости именно потому, что без памяти любил ее. Такова уж психология людей с извращенными сексуальными наклонностями, и Вам это хорошо известно.

Вот, собственно, и все мои доводы в пользу того, что сочинителем и отправителем страшных писем был не кто иной, как Рокуро Коямада. Теперь возникает вопрос: каким образом все эти, казалось бы, невинные развлечения психически неполноценного человека повлекли за собой столь трагическую развязку? Почему они окончились плачевно прежде всего для самого г-на Коямады? Как случилось, что он, голый, в парике, оказался в воде у моста Адзумабаси? Кто, наконец, нанес ему раны? Если считать, что Сюндэй Оэ не имел отношения к этому происшествию, смерть г-на Коямады должна объясняться какими-то иными причинами. Позволю себе поделиться с Вами своими соображениями на этот счет.

Мне кажется, что в этом деле не было ни преступления, ни убийцы: г-н Коямада погиб всего лишь по вине несчастного случая. Быть может, боги прогневались на него за все его прегрешения, и его постигла кара небесная.