Книга Кочевники поневоле - Майк Гелприн

– Как это? – недоумённо заломил бровь Риган. – Что значит «заложниками?»

– То и значит. Угнали их в декабрь и потребовали за каждого по двадцать, что ли, стволов. Сроку поставили две недели. В случае необмена грозились всех расстрелять.

– Ну, и? – Джон Доу недовольно насупился. – Чем кончилось?

– Оружия декабритам не дали. Пока святые отцы судили да рядили, пока молились, пока совещались, срок вышел.

– И что, октябритов расшлёпали? – заинтересованно спросил Риган.

– Не знаю, – пожал плечами Уотершор. – Какая, собственно, разница?

– Есть разница, – ответил за Ригана Джон Доу. – Неизвестно, чего там эти заложники наслушались. Крамола имеет свойство распространяться. Так что лучше бы их там постреляли.

– Ничего страшного, – Оливер Риган снисходительно улыбнулся. – Не берите в головы, господа. Когда этнос агонизирует, инциденты неизбежны, они всего лишь неприятная закономерность. Через два года никакой крамолы не останется, так что беспокоиться о подобных вещах не придётся.

– Мне бы вашу уверенность, Оливер, – проворчал Джон Доу. – Два года. Как бы они не растянулись надолго. И вообще, не нравится мне то, что происходит в зиме. И генеральный план с каждым днём нравится всё меньше и меньше. Я начинаю раскаиваться, что отдал за него голос. Слишком рискованно, господа, слишком, и теперь мы в этом убеждаемся. Сначала война между октябрём и декабрём, сейчас заложники. Что будет дальше?

Вопрос повис в воздухе, был он риторическим, и отвечать на него было некому. Генеральный план приняли четыре года назад, тремя голосами против двух. Джерри Каллахан и Дэвид Самуэльсон голосовали против. Сессия тогда затянулась, Риган и Уотершор с жаром отстаивали преимущества плана, ими же и разработанного.

Преимущества, несомненно, были. Зимние месяцы вот уже полтораста лет сидели в вельможных июльских задах острой и неприятной занозой. Ресурсов они поглощали немерено и ничего не производили, кроме охотничьей добычи. И неважно, доказывали Риган и Уотершор, что на этой добыче держится экономика республики. Чтобы добывать шкуры зимних зверей, совсем не обязательно в зиме жить. Отстрелом зверя могут заниматься октябрьские и апрельские вахты. Июньские солдаты, если на то пошло. Небольшие партии, которые стартуют в декабре и пойдут сквозь зимние месяцы против хода Великого Круга на запад. И будут идти, пока не окажутся в апреле. Вахты можно запускать непрерывно, таким образом, добыча лишь увеличится, а затраты на неё окажутся минимальными.

Для осуществления генерального плана от людей зимы предстояло избавиться. Сначала в течение пяти-шести лет ослабить их, а потом единовременным ударом уничтожить. И проделать это так, чтобы сократить перерыв в поставках пушнины до минимума.

План осложнялся тем, что численность населения зимы была неизвестна, боеспособность – тоже, да и вообще неизвестным оставалось, по сути, всё, в зиме происходящее. Отрезанные от прочих нейтральными землями ноября и марта, непокорные, нелояльные к июльской элите, люди декабря, января и февраля вот уже полтораста лет представляли собой угрозу. Потенциальную, но могущую в любой момент стать реальной. Оливер Риган частенько говорил, что, найдись в зиме способный объединить население трёх месяцев энергичный и идейный вожак, и ситуация станет чревата тотальной гражданской войной и полным развалом экономики. Покончить с проблемой правящие кланы июля мечтали давно, однако до сих пор сделать этого не удавалось – люди зимы упорно не хотели ни вымирать, ни деградировать, ни даже установить с летом какое-либо подобие дипломатии. Также не признавали они и церковь, направленных в зиму выпускников ригановской семинарии в декабре не приняли и бесцеремонно изгнали. Вытолкали вон, наказав никогда не появляться впредь, если дорожат жизнью. Точно таким же образом февралиты обошлись с июльскими дипломатами.

– Поступила информация из апреля, – сообщил Бухгалтер. – Последние торги прошли успешно. Снижение расценок воспринято, как и ожидалось, негативно, но обошлось без инцидентов. Однако аккредитованный в боевом кочевье священник, некий Дюпре, сообщает, что, вероятно, следует ожидать обострений. Возможно, на следующих торгах стоит усилить апрелитов июньской ротой, а то и двумя. И вообще, господа, если позволите, моё мнение таково: в ближайшее время нам следует ожидать неприятностей. Каждая убывающая последовательность имеет предел. При его достижении, как правило, происходит кризис. В нашем случае он может обернуться социальным взрывом. Думаю, что в зиме понимают, к чему идёт дело, и вместо локальных стычек мы можем получить организованный отпор. И войну, господа. На два года раньше, чем мы предполагали.

– Им нечем воевать, Дэвид, – пренебрежительно бросил Уотершор. – Уже сейчас нечем. Оружие у них на исходе, боеприпасы согласно расчётам – тоже. Даже если они затеют войну завтра, с нашей стороны это будет блицкриг. Да, конечно, не обойдётся без жертв, которых через пару лет можно было бы избежать. И без некоторого упадка в товарообороте. Однако подобные вещи – последствия любой войны. Да и потом, война – лишь один из возможных исходов. По моему мнению – маловероятный. Скорее всего, им придётся попросту сдаться на милость.

Джерри закурил, глубоко затянулся и откинулся в кресле. Сдаться на милость означало уничтожение мужчин и ассимиляцию женщин среди населения осенних и весенних месяцев. Об этической стороне вопроса, похоже, никто и не заботится, по крайней мере, в обсуждениях её тщательно избегали. Даже Самуэльсон, вместе с ним голосовавший против плана Уотершора – Ригана, поступил так лишь потому, что боялся экономического спада, а вовсе не из-за неприятия геноцида.

– На милость, говорите? – Джон Доу едва заметно улыбнулся. – По самым грубым прикидкам, сколько в зиме способных к сопротивлению мужчин?

– Тысяч двадцать, – быстро ответил Уотершор. – Может быть, двадцать пять. Но оружия у них нет. Хорошо, если одна винтовка на троих. А то и меньше. Ну, ещё охотничьи ружья. А через два года не останется вообще ничего. Мои парни одолеют их без боя.

Джерри откашлялся. Пора, лучшего момента ему не дождаться.

– Я хочу кое-что предложить, – сказал он и почувствовал, как тонкая струйка пота пробежала от затылка вниз по спине. – Кое-что, над чем работал последние месяцы. Вот здесь, – Джерри извлёк из планшета стопку бумаг, – подробности и детали. А пока позвольте на словах.

– Говорите, – кивнул Джон Доу.

– Вкратце план сводится вот к чему. Людей зимы мы оставляем в покое. Армию расформировываем. Превращаем вояк в шахтёров и дорожных рабочих. Заселяем ими ноябрь и март. Освободившуюся рабочую силу в осени используем на полях. В бумагах – подробные планы переселения и перепрофилирования. Там же калькуляции по сметам и суммарный баланс. Общая выгода от проекта в деталях расписана в приложении. Она, по самым скромным подсчётам, колоссальна.

Джерри замолчал, и наступила пауза. Сказанное ещё не дошло до собравшихся, не воспринялось, пока оно только шокировало. Лысина Бухгалтера покрылась каплями испарины, но он вопреки привычке не донёс до неё платок. Оливер Риган звучно сглотнул, поперхнулся слюной и закашлялся. Красное от загара лицо Уотершора стало багровым. Лишь Джон Доу остался, как всегда, невозмутим и бесстрастен.