Книга Собачья радость - Наталья Александрова

Но вдовица смотрела на фото, и по щекам ее текли слезы.Кроме своего мужа на снимке она никого и ничего не хотела замечать.

– Гуля… – шептала она.

– Так кто с ним рядом? – напомнил Маркиз.

– Понятия не имею! – ответила Анфиса обычнымголосом. – В жизни его не видела!

– Ну-ну, – вздохнул Леня, забирая из ее рук фотографию, –значит, я сейчас пойду, вы тут потихоньку порядок наведите. Только очень прошувас, ничего не выбрасывайте! Кстати, – он остановился, пораженныйтревожной мыслью, – бумаги вашего мужа? Они все сохранились?

– В-все… – пробормотала она, стыдливо отводяглаза, – я их убрала на антресоли…

Маркиз до боли в груди посочувствовал неизвестному Гуле.Ведь наверняка выбросила что-нибудь нужное, бестолковая баба! И как это в нейуживаются страстная любовь к покойному мужу и совершенно патологическое желаниеизбавиться от его вещей? Хоть бы сорок дней подождала, не говоря уж о годе!

– Фотографию я, с вашего разрешения, показаберу, – сказал он голосом, не терпящим возражений, – потом верну.

– Значит, вы решили мне помочь? – радостновоскликнула Анфиса.

– Пока ничего не обещаю, – поморщилсяМаркиз, – но подумаю. Но вы ничего не предпринимайте, не вздумайтезаниматься самодеятельностью и похищать чужих собак! Вас тут же вычислят иотправят в милицию! Или физиономию разукрасят!

– Хорошо, не буду, – покорно прошептала Анфиса.

– Да, вот еще что, – вспомнил Леня уже удвери, – я хотел спросить, отчего это вы не в трауре?

– Что? – встрепенулась Анфиса.

– Отчего вы не носите траур? Все-таки любимый мужпогиб…

– Мне совершенно не идет черное, – с неожиданнойоткровенностью заявила безутешная вдова, – в черном платье я со своимармянским носом и этой гривой волос выгляжу взъерошенной вороной, котораятолько что потеряла свой сыр…

Леня представил ее в черном и согласился, что зрелище будетне трагическое, а комическое.

Дома Леня застал Лолу, с сосредоточенным видом роющуюся вплатяном шкафу.

– Что это ты делаешь? – миролюбиво спросил он,определив по той части Лолы, которая была видна, что ее хозяйка находится не всамом лучшем настроении.

– Собираю твои вещи, – раздалось из шкафа, –ты ведь переезжаешь к этой похитительнице собак!

– Не валяй дурака, – Маркиз опустился на диван ивытянул гудящие от усталости ноги, – хватит с меня на сегодня этих дамскихштучек! Ох и утомительный же вы народ!

– Не смей сравнивать меня с этой… с этой… с этимходячим армянским радио! – закричала Лола, полностью появляясь изплатяного шкафа. – Удивляюсь я тебе! Да не просто удивляюсь, а даже немогу никак назвать твое поведение! Эта ненормальная среди бела дня похитилатвою собаку…

– Твою собаку, – отважился напомнитьМаркиз, – ты ведь всегда утверждаешь, что собака – твоя, а кот – мой. Итолько попугай Перришон у нас общий.

– И что ты в ней нашел? – продолжала удивлятьсяЛола. – Конечно, бюст! Я всегда знала, что ты неравнодушен к особам, которыевместо лифчиков носят чехлы от военно-транспортных самолетов… и эти черныеглаза… «очи черные». Но ее волосы! Их же запросто можно использовать вместоколючей проволоки! Как раз хватит, чтобы огородить средних размеровстратегически важный объект. Ни один диверсант не пролезет!

Разумеется, Лола говорила все это не всерьез, выступалапросто, что называется, из любви к искусству. На самом деле она ни капельки неволновалась – знала, что никаким амурным интересом в данном случае и не пахнет.Если бы она действительно заподозрила неладное – только, конечно, не с этойжуткой носатой брюнеткой не первой молодости, – то вела бы себя совсеминаче.

– Ну-ну, – подстроился под Лолин тонМаркиз, – только, дорогая, не ревнуй так сильно…

– А что, у меня есть повод? – осведомиласьЛола. – Так к кому я должна ревновать – к неутешной вдовице или к еечерномазой пуделице? Тоже, та еще корова, верно Пу И?

Но Пу И дал понять, что вовсе так не считает, и Джульеттаочень ему понравилась. После его возвращения в лоно семьи Лола на всякий случайтщательно вымыла его специальным собачьим шампунем, расчесала шерстку, скормилаполкоробки орехового печенья, и теперь песик лежал на специальной подушке ипринимал соболезнования от кота и попугая, изредка посматривая на них хитрымиглазками-бусинками.

– Ну ладно, – сдалась Лола, – раз все противменя, то действуйте как хотите!

– И ты не будешь мне помогать? – протянул Маркиз.

– Что значит «помогать»? – мгновенно насторожиласьЛола. – Ты хочешь сказать, что поверил этой ненормальной, что ее муж жив,и подрядился его найти его и вернуть неутешной женушке?

– В некотором роде, – смущенно пробормотал Леня ипродолжал увереннее: – Если бы ты видела этого козла, горе-детектива! Ведь этопросто обираловка, мошенничество чистой воды!

– Да ну? – Лола насмешливо подняла бровь. – Скаких это пор слово «мошенничество» стало для тебя ругательным?

– Ну знаешь! – Леня не на шутку обиделся. –Тебе ли не знать, что я никогда не обманываю вдов, сирот, работников бюджетнойсферы и малоимущих пенсионеров! И вообще, имею дело исключительно с богатымилюдьми, а то с бедными работать – себе дороже обойдется! Беспокойства уйма, адоход небольшой!

– Но послушай, – Лола приняла серьезныйвид, – в мире все время происходят страшные и несправедливые вещи! ВНовороссийске – смерч, в Донбассе – шахтеры бастуют, в Израиле – теракты, вЭфиопии – дети голодают! Как ни банально это звучит, но вынуждена тебенапомнить, что всем не поможешь. Так что пусть уж твоя вдовушка как-нибудьпереживет свою потерю, мы тут лишние.

– А при чем здесь Анфиса? – удивился Леня. –Разве я что-нибудь говорил про нее? Ты все время перебиваешь и не даешь мнесказать! Во-первых, я получил некоторые доказательства, что вдовушка пока чтоне сошла с ума от горя и не страдает галлюцинациями и видениями. У нее вквартире действительно кто-то бывает. Я не говорю, что это – покойный муж, нокакой-то человек открывает двери своим ключом и шарит по дому в поискахнепонятно пока чего. Собака его не трогает, впрочем, она вообще, кажется,никого неспособна тронуть.

– Этой Анфисе добермана бы завести!

– А во-вторых, – продолжал Маркиз, показываяфотографию Лоле, – посмотри внимательно и скажи: кто это? То есть один изних – это Георгий Птичкин, муж нашей страдалицы. А второй?

– Не может быть… – Лола удивленно всматривалась ввыцветший черно-белый снимок, – ведь это же… Модестов! Только молодойсовсем…

– Умница! – обрадовался Леня. – Сразу узналазнаменитого театрального режиссера!

– Еще бы мне не узнать! – фыркнула Лола. – Тызабыл, кто я по призванию и по образованию? Я – актриса! И мне ли АлексеяМодестова не знать!