Книга Верь в мою ложь - Элизабет Джордж

Хильер показал на стол. Линли следовало присоединиться к этим двоим. Не спрашивая, Хильер налил в чашку кофе, и когда Линли и Файрклог уселись, просто пододвинул чашку к инспектору вместе со сливочником и сахарницей.

— Бернард просит нас об одной услуге, — сообщил помощник комиссара. — Но это дело сугубо конфиденциальное.

Теперь понятно, почему они собрались именно в «Твинсе», подумал Линли. Это объясняло и то, что встреча была назначена в такое время дня, когда члены клуба либо дремали над газетами, либо играли в сквош в подвальном зале. Линли кивнул, но не произнёс ни слова. Он только посмотрел на Файрклога, который достал из кармана белоснежный носовой платок и аккуратно промокнул лоб. На лбу промышленника выступило несколько капелек пота. Но в комнате отнюдь не было чрезмерно жарко.

Файрклог сказал:

— Мой племянник, Ян Крессуэлл, сын моей покойной сестры… утонул десять дней назад. В южной части озера Уиндермир, где-то после семи вечера. Его тело нашли только на следующий день. Моя жена его обнаружила.

— Примите мои соболезнования.

Это, конечно же, был совершенно машинальный ответ. На лице Файрклога ничего не отразилось.

— Валери любит рыбачить, — пояснил лорд инспектору, и это замечание могло показаться ничего не значащим, если бы не продолжение: — И она по нескольку раз в неделю берёт маленькую гребную шлюпку… Странное увлечение для женщины, но так уж оно сложилось. Она много лет этим занимается. Мы держим лодку для неё вместе с несколькими другими в лодочном доме в нашем поместье, и именно там и было тело Яна. В воде, лицом вниз, на затылке большая рана, хотя крови уже не было.

— И на что это было похоже?

— Он, должно быть, поскользнулся и потерял равновесие, когда хотел выйти из лодки. Он это любил, грести. Упал, ударился головой о причал — причал там каменный — и полетел в воду.

— Не умел плавать или потерял сознание?

— Второе. Ужасный несчастный случай, согласно дознанию.

— Но вы с этим не согласны?

Файрклог повернулся в кресле. Он как будто бы решил посмотреть на картину, висевшую над камином в дальнем конце комнаты. Это было нечто странное, в стиле сатирических гравюр Уильяма Хогарта: часть цирковой арены, по которой разбросаны всякие вещи, и грабли, у которых вместо зубцов были человеческие фигурки. Видимо, тоже некое напоминание о близнецах. Файрклог долго смотрел на картину, потом наконец сказал:

— Он упал потому, что два больших камня причала расшатались. И сдвинулись с места.

— Да, понимаю.

Хильер пояснил:

— Бернард думает, что эти камни могут кое-что рассказать, Томми. Лодочный дом строили больше ста лет назад, и с тем расчётом, чтобы он простоял ещё не одну сотню. И причал в нём — тоже.

— Но если коронёр признал это несчастным случаем…

— Не то чтобы я ему не верил, — быстро произнёс Файрклог, — нет. Но…

Он посмотрел на Хильера, как бы прося помощника комиссара закончить мысль. Хильер так и сделал.

— Бернард хочет быть полностью уверенным в том, что это действительно несчастный случай. Тут замешаны интересы семьи.

— И чего же опасается семья?

Оба мужчины замолчали. Линли перевёл взгляд с одного на другого и сказал:

— Вряд ли я смогу что-либо прояснить, блуждая в темноте, лорд Файрклог.

— Бернард, просто Бернард, — пробормотал Файрклог, хотя Хильер взглядом дал ему понять, что подобная фамильярность до добра не доведёт. — Вообще-то родные зовут меня Берни. Но и Бернард сойдёт. — Он потянулся к своей чашке. Хильер хотел долить ему кофе, но Файрклог, похоже, просто хотел чем-то занять руки. Он перевернул чашку, внимательно её осмотрел и наконец сказал: — Я хочу быть уверенным, что мой сын Николас никак не причастен к смерти Яна.

Линли понадобилось несколько мгновений, чтобы усвоить эти слова, впитать всё то, что содержалось в них касательно отношений отца, сына и покойного племянника. Потом он спросил:

— У вас есть причины подозревать, что Николас может быть как-то в это замешан?

— Нет.

— Тогда?..

Опять последовал взгляд в сторону помощника комиссара, вынудивший того сказать:

— Николас был… он… Можно сказать, он провёл трудную юность. Похоже, он со всем справился, но, поскольку такие моменты бывали и раньше, Бернард опасается, что мальчик…

— Он уже мужчина, — перебил его Файрклог. — Ему тридцать два. И он женат. Когда я смотрю на него, мне кажется, что всё должно измениться. Что он сам должен измениться. Но это ведь были наркотики, самые разные, и в особенности метамфетамин, и это продолжалось годы, видите ли, с тех пор, как ему стукнуло тринадцать. Ему повезло уже в том, что он до сих пор жив, и он клянётся, что прекрасно это понимает. Но он и прежде так говорил, вот в чём дело, говорил время от времени…

Линли слушал и постепенно начинал понимать, почему выбрали именно его. Он никогда не рассказывал Хильеру о своём брате, но у того имелись шпионы где угодно, и разве от его внимания могли ускользнуть разговоры о борьбе Питера Линли с наркотической зависимостью?

Бернард продолжал:

— Потом он познакомился с одной женщиной из Аргентины. Она настоящая красавица, и он влюбился в неё, но она поставила ему условие. Она не хотела иметь с ним дел, пока он окончательно не избавится от пагубной страсти. И он избавился. По-видимому.

По мысли Линли, это как раз говорило о том, что Николас Файрклог никак не мог быть причастен к гибели двоюродного брата, но он ждал, что последует дальше, — и дождался. Судя по всему, покойный вырос в доме Файрклога, играя роль старшего брата, чьё совершенство было так велико, что молодому Николасу и мечтать не приходилось сравниться с кузеном. Ян Крессуэлл успешно окончил школу в Камбрии, а потом не менее успешно учился в университете. Это позволило ему занять место главы финансовой службы в «Файрклог индастриз», а заодно и стать личным финансовым советником Бернарда Файрклога. А личные финансовые дела Файрклога, похоже, были весьма солидными.

— Пока что не было принято решения, кто именно станет руководить предприятием, когда я отойду от дел, — сказал Файрклог. — Но, безусловно, Ян стоял в начале списка претендентов.

— А Николас об этом знал?

— Это все знали.

— Он что-то выигрывал… э-э… от смерти Яна?

— Как я уже сказал, окончательного решения пока что не было.

«Значит, — подумал Линли, — если каждый знал, какое положение занимает Ян, то каждый — кем бы он ни был — имел мотив для убийства, если это было убийство». Но если коронёр расценил происшедшее как несчастный случай, то Файрклогу следовало бы успокоиться, однако этого явно не произошло. Линли рассеянно подумал о том, не хочет ли на самом деле Файрклог, вопреки собственным словам, желать того, чтобы его сын был причиной гибели кузена. Конечно, это было бы явным извращением, но Томас в своё время видывал и не такое.