Книга Девственная селедка - Екатерина Вильмонт

Георгий Иванович стоял в тамбуре плацкартного вагона, куряодну сигарету за другой. Что я наделал, старый дурак? Какое имел право сойтисьс этой девочкой, юной, прекрасной, доверчивой? Ну и что же, что я люблю ее? Чтопри одной только мысли о ней, у меня перехватывает дыхание? Я испорчу ей жизнь…Она говорит, что любит меня… Она романтичная девочка, ей кажется, что я невестькакой герой… Словом, декабристка… «Покоен, прочен и легок на диво слаженныйвозок…» – припомнились вдруг строки Некрасова. «Сам граф-отец не раз не два егопопробовал сперва». Смешно, ей богу. У Евы нет графа-отца, ничего… Она одна,хрупкая, нежная… Но я не могу, не имею права… У нее есть какой-то там жених, изблагополучной семьи, а у меня ни кола, ни двора, ни работы… ничего. Толькосудимость по политической статье… Нет, я не имею права… Не имею права сбежатьот нее, от ее любви. Я что, старая развалина? Я разве не мужик? Или мужиктолько в постели? Неужто я не найду работу? Я же многое могу и умею и буду ейопорой… Кто знает, как сложится ее жизнь, если я сбегу от нее? Она, конечно, невыйдет за того парня, останется совершенно одна… Она так красива исоблазнительна, что мужики будут виться вокруг стаями, а она ведь цельнаянатура, и любит… меня любит… Я нужен ей… Я буду защищать ее от этой жизни. Ясмогу… Сейчас по вечерам в Москве неспокойно… Она ходит одна… каждый можетобидеть… Я люблю ее… Сразу, как увидел, с ума сошел… Но и она тоже… И нам такхорошо вместе… Он вспомнил, как она стояла в подворотне, когда он позвал ее вмашину. Какие у нее были при этом глаза… А утром, когда он вышел из душа, онасидела, уткнувшись лицом в его старый, не первой свежести свитер, как будтовдыхала его запах… Нет, я ее не отдам никому, она моя и хочет быть моей,значит, ее желание для меня – закон. Ну а разлюбит, что ж… так тому и быть, ноя хоть урву у жизни свой кусок счастья… Судьба мне послала ее в момент, когда ясмогу начать все заново и не надо противиться подаркам судьбы, если тебе ужепятый десяток. И ты к тому же никакими обязательствами не связан. Хватит с меняполитики, хватит идей, теперь моя жизнь будет подчинена одной идее – счастьелюбимой женщины… И нам обязательно нужен ребенок… Вот приеду, отремонтирую еекрохотную квартирку, и пойду куда-нибудь на стройку. Хотя сейчас, кажется,ничего не строят. Неважно, пойду в такси, в метро, в троллейбусный парк… Мужикс руками и головой найдет себе дело. А она пусть все-таки окончит институт, ауж потом родит мне сына… Пусть у нее будет профессия. И будем жить… Он вспомнилее обалдело-счастливое лицо в момент, когда он довел ее до высшей точкиблизости… И шепот: «так не бывает, Иваныч!»

2007 год

– Мама, ты опять плакала?

– Что ты, Петруша, даже и не думала.

– А почему глаза красные?

– Ныряла много.

– Мама, ты же сама учила меня, что врать нехорошо.

– Ну прости, прости, ты же не можешь не понимать…

– Я понимаю, мамочка. Но, наверное, уже надо сказать…

– Что сказать?

– Мам, ты помнишь, мы с папой ездили в Норвегиюрыбачить?

– И что? – с замиранием сердца спросила Лали.

– У нас тогда был один разговор…

– О чем?

– О любви…

– О!

– Но в общем-то мы говорили о тебе. Папа… он говорил,как любит тебя всю жизнь…

– Я знаю…

– И что ты тоже любишь его… Мама, ты только меня сейчасне перебивай, мне и так трудно…

Она молча кивнула.

– Он рассказал, как встретил тебя… И еще много всего… Ичего тебе стоило мое появление на свет и вообще… А потом вдруг говорит:«Знаешь, сын, я самый счастливый мужик на свете. Но я прошу тебя, когда яумру…» Я, конечно, начал вопить, что он еще молодой и здоровенный, а он сказал:«Я вовсе не собираюсь помирать, но такой разговор может еще долго у нас неслучиться, просто жизнь закрутит, а я хочу, чтобы ты знал: когда я умру, мамабудет еще молодой и красивой. Она будет горевать, будет всех мужчин сравниватьсо мной, и в результате останется одна. А это неправильно. Ты дай ейпогоревать, а потом… потом объясни ей, что нельзя тратить время на тоску поушедшему. Я хочу, чтобы она устроила свою жизнь… Чтобы встречалась с мужчинами…скажи, что я благословляю ее на это… что она ничуть не оскорбит мою память,если станет жить полной жизнью, понимаешь?» Ну, я понял, хоть и расстроилсяужасно. Даже ревел втихаря. Я подумал, что он болен… Но он продолжал жить как ираньше… Да и вскрытие ничего такого не обнаружило, только острую сердечнуюнедостаточность. Но он, видно, предчувствовал это. Вот и всё, мамочка, что яхотел тебе сказать.

Прекрасные глаза Лали были полны слез.

– Петька, признайся, почему ты именно сейчас завел этотразговор?

– Мне показалось, что настал момент… И еще, мам, хватитносить траур.

– Это не траур… Просто я люблю черный цвет…

– Значит, хватит носить черный цвет. Тебе безумно идетбирюзовый, купи себе хоть бирюзовую майку, что ли… Для разнообразия. И еще… Язнаешь почему заговорил… Этот твой сосед, из Москвы, он клевый дядька, и он оттебя без ума…

– Петька, но это же чушь… Просто я ему приглянулась накурорте. А он, мне, кстати, нисколько. К тому же мы живем в Германии, он вРоссии… Да и вообще, наивно думать, что ты рассказал мне про разговор с папой ия сразу же прыгну в постель к первому встречному… Наоборот, милый ты мой, я ещебольше буду любить твоего отца и тосковать по нему. Никто и никогда не будетлюбить меня так как он… Тогда зачем?

– Прости, мама, я дурак! Слишком поторопился… Не надобыло пока говорить об этом… Папа, наверное, имел в виду другое… Если бы тывстретила кого-то, но боялась бы оскорбить память отца… Прости, прости!

– Да ничего страшного… Просто немножко глупо в такойситуации… – горько улыбнулась она. – Но это простительно в твоемвозрасте.

Она обняла сына, поцеловала.

– А все-таки хорошо, что ты мне это рассказал. Этозначит, что ты сын своего отца. И в моей нынешней жизни это, наверное, главное.Ну все, хватит пафоса, мы в конце концов на курорте, тут пафос как-тонеуместен. Беги, купайся, играй в пинг-понг, занимайся своими делами. А яобещаю больше не плакать. И благодарить судьбу за то, что у меня был такой мужи есть такой сын. Вот, я опять сбилась на пафос. Короче, катись отсюда.

– А ты?

– Я не пропаду.

– Может, пойдем обедать к Керкире?

– Иди один, я даже думать о еде сейчас не могу. Ахочешь, возьми машину, поезжай куда-нибудь.

– Да нет, я схожу пообедаю, вернусь и мы с тобойсыграем в пинг-понг. Тут хорошие столы.

– Если не будет ветра.

– Ладно, если не будет ветра.

В десяти минутах ходьбы от отеля, у самой дороги находилсямаленький ресторанчик «Керкира».