Книга Джокер - Даниэль Дакар

— Я деду обязательно расскажу, госпожа майор, что нашлась женщина, которой его творение по вкусу пришлось. Только он не поверит, наверное, до сих пор таких не было. Уж на что у меня бабка крепкая, и то ругается!

— Передайте вашему деду, господин… — «Одинцов», подсказал, склонившись к ней, Корсаков. — Передайте вашему деду, господин Одинцов, что если он захочет поставлять это пойло на Бельтайн, я помогу вашей семье организовать здесь рынок сбыта. Достойнейшая вещь этот ваш самогон, им бы надо комплектовать корабельные аптечки, — она осторожно сделала еще один глоток и, удовлетворенно кивнув, протянула было флягу владельцу, но тот только головой покачал:

— Оставьте себе, госпожа майор, вам нужнее.

Терехов между тем вернулся из грузового отсека и теперь шел по проходу, проверяя, как пристегнуты пассажиры. Остановился возле кресла со штативом и контейнером, скептически поджал губы и извлек откуда-то сверху большую сумку с лямками. Вытряхнув ее содержимое прямо на пол (это оказались брикеты сухого пайка), он засунул в сумку сначала контейнер, потом штатив. Закрытую сумку он поставил на сиденье кресла, продернул ремни через лямки, застегнул их и подтянул до предела. Пробормотав что-то вроде: «Ну вот, совсем другой разговор», он отнес пайки в грузовой отсек, занял свое место и скомандовал пилоту взлетать.

Катер оторвался от земли настолько мягко, что Мэри не ощутила даже самого легкого толчка. Встроенные гравикомпенсаторы гасили перегрузку почти полностью, поэтому ее только слегка вжало в кресло. Вокруг весело переговаривались десантники, ровное гудение двигателей убаюкивало, и она почувствовала, как тяжелеют веки. Голова ее склонилась на грудь. Сидящий рядом Корсаков покосился на девушку и осторожно прихватил пальцами запястье упавшей с подлокотника руки.

— Спит? — одними губами спросил расположившийся по другую сторону прохода Терехов. Никита еле заметно улыбнулся и утвердительно качнул веками.

— Умаялась… — покивал лейтенант и, включив циркулярную связь, негромко скомандовал в коммуникатор: — А ну тихо все! Разбудите — поубиваю!

— Мисс Гамильтон! — кто-то осторожно тряс ее за плечо. — Мисс Гамильтон, просыпайтесь, мы прибыли.

Мэри с трудом открыла глаза и увидела склонившегося над ней Никиту. Рядом маячил Терехов, держащий в руках сумку, которую, судя по всему, только что отстегнул. Она медленно поднялась, слегка поморщившись от тянущей боли в ногах, спине и плечах, и требовательно протянула руку. Терехов вложил в ее ладонь лямки, она с улыбкой кивнула:

— Благодарю вас, Дан, мне было приятно работать с вами. — и пошла к выходу.

Несколько озадаченный, Терехов посмотрел ей вслед и повернулся к Никите:

— Майор Гамильтон не доверяет нам до такой степени, что не позволит даже нести ее багаж?

— Я думаю, лейтенант, она сейчас не доверяет никому. И ее можно понять. Хотя, конечно, я согласен с вами, такое недоверие обижает. Но тут уж ничего не поделаешь. Думаю, что на месте мисс Гамильтон любой человек стал бы немного параноиком.

Спустившись по трапу, Мэри обнаружила, что в трех шагах от него стоит доктор Тищенко, предупрежденный, должно быть, Никитой. Под его чутким руководством пластиковые мешки с телами грузили на автоматические носилки. Десантники уже разошлись, возле катера суетились техники. Повернув голову на звук шагов, врач окинул Мэри внимательным, оценивающим взглядом и сердито нахмурился.

— Мисс Гамильтон, я рад вас видеть, но я был бы рад еще больше, если бы вы прибыли на «Александр» в сколько-нибудь пристойном состоянии. Вы отвратительно выглядите. Да-с. Когда, позвольте вас спросить, вы спали в последний раз?

— Только что, — пожала плечами Мэри, — вот господин Корсаков не даст соврать.

Сошедший на палубу Никита утвердительно кивнул, но Тищенко на этом не успокоился.

— А сколько вы не спали до этого? — безжалостно уточнил он. — Сутки? Двое?

— Ну… чуть больше двух суток, наверное, — пробормотала Мэри, внезапно почувствовавшая себя проштрафившимся кадетом. Высказать свое отношение к полученной информации Тищенко не успел, это сделал за него оторопевший Терехов.

— Вы… вы хотите сказать, что я разрешил погружение человеку, не спавшему больше двух суток?! Мать честная… — за голову командир десантников, конечно, не схватился, но был, судя по всему, вполне близок к этому. Мэри почувствовала себя виноватой и по усвоенной еще до Корпуса привычке немедленно перешла в наступление:

— Я прекрасно себя чувствовала, господин Терехов. И кроме того, у меня было очень мало времени. У меня и теперь его очень мало, поэтому отложите все, что вы хотите мне сказать, до лучших времен. Хотя бы до завтра. Договорились?

Лейтенант смерил ее весьма красноречивым взглядом, обреченно махнул рукой, козырнул и отправился куда-то в глубь крейсера. Тищенко проверил крепление груза на носилках, коснулся кнопки на маленьком пульте, извлеченном из кармана, и носилки выкатились с причальной палубы в коридор.

— Это все, что вы привезли мне для исследования? — спросил он, делая шаг в сторону ожидающей машины.

— Нет. — Мэри двинулась следом, на ходу пристраивая лямки сумки на правое плечо. — В этой сумке еще кое-что, но открою я ее, с вашего позволения, только в лазарете. Все это следует осматривать в комплексе, тогда, возможно, сложившаяся картина будет цельной.

— Как вам будет угодно. Никита Борисович, вы присоединитесь к нам?

— Возможно, чуть позже, — покачал головой Никита. — Мне тоже интересно более подробно ознакомиться с находками и выслушать ваш комментарий, но сейчас мне нужно разобраться с некоторыми текущими моментами.

На самом деле, никаких проблем, требующих непосредственного участия командующего, на эскадре в данный момент не было. И Корсакову действительно очень хотелось отправиться в лазарет прямо сейчас. Но он не без оснований полагал, что у Мэри есть вопросы, которые ей будет проще обсудить с Тищенко с глазу на глаз. Полный отчет о находках он получит в любом случае, а присутствовать при разговоре женщины с лечащим врачом может только муж, да и то не всегда.

В этой части лазарета Мэри еще не была. Собственно, до сих пор ей довелось побывать только в реанимационном боксе и в крохотной двухместной палате, в которой она окончательно приходила в себя после критической кровопотери, которая, собственно, и отправила ее в реанимацию. Сейчас она с любопытством осматривала просторное, ярко освещенное помещение, все стены которого были уставлены и увешаны самой разнообразной аппаратурой. Посередине стоял операционный стол, белый настолько, что было больно глазам. Рядом с ним застыли двое носилок, и непроницаемо-черные мешки на них оскорбляли зрение, как грязное пятно на чисто вымытом полу.

— Как я понимаю, там, — Тищенко кивнул на носилки, — трупы?

— Да, доктор. А здесь, — Мэри приподняла сумку за лямки и слегка встряхнула, — насколько я могу судить, то, из-за чего они стали трупами. Не угодно ли взглянуть?