Книга Свинцовый шторм - Сергей Зверев

– Вера, пожалуйста, успокойся и помолчи. – Полковник стиснул зубы и даже зажмурился, пытаясь удержаться от безобразного и совершенно бесполезного в данной ситуации крика, хотя желание наорать на жену и хотя бы частично сбросить неимоверное напряжение было почти непреодолимым. – Все потом. Сейчас просто помолчи и не мешай мне – времени и так в обрез… Ты вот что: иди на кухню и сделай мне чай… покрепче.

«Наверное, именно так чувствуют себя подводники, когда на глубине в лодке открывается сильная течь. Хлещет вода, и ты понимаешь, что надо куда-то бежать, заделывать пробоину или хватать спасательные средства и по-быстрому уматывать с обреченного корабля… Думай, Витя, думай! Как и волка накормить, и самому потом в пасть крокодилу не угодить. Точно как в детской книжке про Мюнхгаузена: между крокодилом и львом…» Сидоров, кусая губы, листал свою записную книжку, прикидывая, с чего же ему начать, но мысли путались и как-то все равно получалось так, что ни один из вариантов не подходил. При любом раскладе он, Виктор Сидоров, попадал если и не под топор, то под серьезное подозрение, а любые подозрения в двурушничестве, в конце концов, все равно могли швырнуть его все под тот же топор, что в переводе с иносказательного означало самую обыкновенную пулю.

«Бочкину звонить нельзя категорически – он далеко не дурак и потом вмиг сложит два и два… Остаются его боевики. Он думает, я ничего не знаю про группу отставников, которая решает для него некоторые вопросы и разруливает щекотливые ситуации вроде той, что возникла с капитаном… Не-ет, брат, мы тоже не лаптем щи хлебаем, у Вити все записано и номерочки телефонов кое-какие есть! Ага, вот он… Так, успокоились, выдохнули и звоним…»

– Юрок? Приветствую тебя, друг мой. Кто?.. Ну, брат, начальство не узнавать грех, но я тебя прощаю, – полковник все-таки умел собраться в нужный момент. Голос Виктора звучал, как ему и положено во время разговора вальяжного шефа с мелкой сошкой: слегка насмешливо и добродушно-снисходительно. – Вот именно, богатым обязательно буду и тогда, вполне возможно, и тебя не забуду, ха-ха. Слушай, я чего звоню-то… Есть дельце одно небольшое. Ты про должок не забыл? Вот и ладушки! Короче, слушай…

10.

Цепочка была стальной, серебристо-блестящей, чуть больше метра длиной. Ее можно было бы назвать даже изящной и вполне симпатичной, если бы не одна маленькая, перечеркивающая все красоты деталь: одним своим концом цепочка крепилась к стальному же браслету-наручнику, а другим – к кольцу, подсунутому под ножку старого тяжеленного дивана. Дивана, который Елена вряд ли смогла бы приподнять даже в том случае, если бы ей решили помочь обе ее подружки с факультета журналистики.

Девушка устало вздохнула и, отложив в сторону книгу, без особых эмоций посмотрела на мелодично звякнувшую цепочку и расслабленно откинулась на спинку дивана. Некоторое время молча наблюдала, как охранник, восседавший за столом, продолжает, не обращая на пленницу ни малейшего внимания, читать очередную газету, затем не выдержала и язвительно произнесла:

– А говорят, в России никто сегодня не читает! Оказывается, еще как читают, блин… Слышь, ты бы мне хоть газетку дал бы свою – я бы посмотрела, кому там наши футболисты-кальянщики в очередной раз продули. Молчишь… Тебя, случаем, не Гримо зовут, а?

Спрашивала Елена без особой надежды на ответ, поскольку сегодня ее охранял бандит «молчаливый». Был еще второй, «разговорчивый», но его туповатые и сальные шуточки девушку откровенно бесили, и то, что нынче выпала смена именно «Гримо», Елену пусть немного, но все же радовало и успокаивало. Сидит бандит за столом, культурненько этак читает, не издевается, не пристает – много ли для счастья надо пленнику… Пожаловалась, что скучно, – принес несколько каких-то идиотских женских журналов, а в придачу книжку с полки снял и молча сунул. Правда, книга оказалась чуть моложе церковно-славянских рукописей и повествовала о жизни в каком-то занюханном колхозе семидесятых, но факт почти заботливого отношения к заложнице был, что называется, налицо. Хотя кормить могли бы и получше, а не одной лишь пиццей, которую к тому же приходилось запивать мерзким растворимым пойлом, которое назвать кофе язык не поворачивался.

В первые минуты похищения Елена, как и все, бывавшие в подобной ситуации, испытала жуткий страх. Какие-то мужики схватили, затолкали в машину, надели на голову вонючий темный мешок и куда-то повезли, совершенно не реагируя на попытки брыкаться, возмущаться и кричать. Хотя нет, кричать охоту отбили мгновенно, легонько и точно двинув локтем под ложечку – так, что минуту-другую Лена не то что крикнуть, а просто вдохнуть не могла. Чуть позже, когда стало ясно, что никто ее в ближайшее время ни убивать, ни лишать драгоценной чести вроде бы не собирается, страх сменился любопытством, на смену которому пришла обыденная и даже несколько забавная для истории непонятного похищения скука.

Девушка снова брякнула цепочкой и завозилась, устраиваясь поудобнее. Хорошо еще, что чертова привязь не слишком короткая: можно при желании и сидеть, и прилечь. Было бы совсем замечательно, если бы еще знать, кто и зачем на нее эти цепи кандальные нацепил. Сколько ни прикидывала Елена различные варианты, ничего, хотя бы отдаленно похожего на приемлемую версию, не вырисовывалось. Не было у нее ни родственников богатых, ни поклонников-олигархов, как не было и ничего похожего на то, что обычно именуется «скандальным журналистским расследованием, грозящим неприятностями серьезным людям». Но, с другой стороны, только последние отморозки хватают и увозят первую попавшуюся под руки девицу, а ее похитители на отморозков были ничуть не похожи – это Лена поняла в первые же часы после того, как ее притащили в эту явно съемную квартиру.

…Сначала Елене показалось, что за окном, наполовину прикрытом старенькой тюлевой занавеской, мелькнула какая-то тень, но тут же ее внимание отвлекли какие-то странные звуки, доносившиеся из прихожей. И звуки услышала, как оказалось, не только она: охранник тут же приподнял голову, отрываясь от газеты, и посмотрел в сторону прихожей, одновременно настороженно прислушиваясь и вытаскивая откуда-то из-за спины пистолет. Аккуратно отодвинул стул от стола, поднялся, почти беззвучно сдвинул флажок предохранителя, передернул затвор, досылая патрон в ствол, и направился в прихожую.

«Во будет смеху, если я сейчас ментам маленько помогу, – мысленно улыбаясь, размышлял бывший старший лейтенант войск связи, держа пистолет стволом вверх и прислушиваясь к чьей-то осторожной возне в замке квартиры. – Смене еще рано. Тогда кто еще, кроме домушника какого-нибудь? Ну точно, ворюга отмычкой замочек скребет. Сейчас откроет и войдет. И будет оч-чень неприятно удивлен, ха-ха…» Все-таки не зря Бочкин-Посредник, искренне презиравший и ненавидевший простых уголовников, набирал в свою охранно-боевую группу преимущественно отставных офицеров, тщательно отсеивая пьющих, физически слабоватых и просто психов всех мастей, коих среди уволенных в запас и ушедших в отставку очень даже немало.

Охранник не то увидел-таки краем глаза, не то просто почувствовал за спиной какое-то движение и в последний момент даже попытался развернуться, но не успел: на голову его обрушился страшный удар, мгновенно лишивший бывшего старлея сознания и погрузивший горе-тюремщика в безмолвно-непроглядную темноту…