Книга Не говори маме - Саша Степанова

почти одновременно, мы понимаем, что рядом кто-то стоит.

– Майя, можно тебя на минутку?

Маша кивает мне и убегает, а меня берут под локоть и отводят в сторонку. Секретарь из нашего деканата, я уже видела ее раньше, но имя напрочь вылетело из головы, если вообще там было. Сейчас зачитает тысячу здешних правил и попросит снять мою бумажку. На всякий случай я изображаю вежливое любопытство.

– Очень, очень хорошая идея с распродажей, – негромко говорит она, выдыхая мне в лицо запах табака. – Ты знаешь Яночку?

– Нет, – признаюсь я честно. – Но я видела ее маму с плакатом возле универмага и думаю, что это унизительно.

Она мелко кивает:

– Конечно, конечно. Это они тебя попросили?

– Это я сама придумала. Они ничего не знают. Я просто отдам им деньги, и все.

– И все?

– Да.

Занятия уже начались, в опустевшем коридоре остались только мы одни. Фотографию Кати с траурной ленточкой убрали – теперь на этом столике лежат листовки по профориентации.

– Ну хорошо, – благословляет она и выпускает мой локоть. – Беги на лекцию. Ты молодец.

Разговор оставил странный осадок – то ли обиды от того, что меня пытались уличить в мошенничестве, то ли вины за то, что я лезу в чужую жизнь этаким непрошеным «помогатором», готовым во что бы то ни стало причинить добро, а нужно ли это кому – даже не спросила. Но я не была уверена, что из распродажи вообще что-то получится, а обнадежить человека и не справиться – последнее, чего мне хотелось. Зря я, наверное, написала имя Яны. С другой стороны, иначе это и правда смахивало бы на мошенничество, к тому же все и так читают ее имя на картонке с молитвой.

Шурх, шурх – кто-то стремительно догоняет меня на лестнице и хлопает по плечу. Я подпрыгиваю и едва не роняю тети-Полину сумку, временно выданную мне взамен украденного рюкзака.

– Джон!

– Привет. – Он ерошит челку и как ни в чем не бывало чмокает меня в щеку. – Уже нашла гараж?

У меня нет машины. Мне не нужен гараж. И с самого утра тяжело дается межличностная коммуникация.

– Для гаражной распродажи.

– Это просто название. Распродажа ненужных вещей, которые хранятся на чердаках и в гаражах. Как-то так.

Он распахивает передо мной дверь аудитории:

– И все-таки он у тебя есть.

Лучше, чем было, но хуже, чем могло быть. Места там достаточно, особенно если сделать уборку и переставить мебель, и расположение удобное: от колледжа десять минут пешком. Вот только этот мостик и дорога с разбитым в крошку асфальтом… Впрочем, выбора все равно нет. Придется постараться, чтобы превратить владения короля Джона во что-то более-менее уютное. Несколько красивых гирлянд и небольшой ремонт легко с этим справятся, но сколько же там работы…

– Спасибо! – шепчу я сидящему рядом Джону.

Илья ожидаемо отсутствует. С соседнего ряда на нас искоса поглядывает Вика. Они со Стасей почему-то не вместе – та забилась в угол, даже куртку не сняла, и уткнулась в телефон. Надо бы поблагодарить за вещи и ее тоже.

Забавно, но, стремясь меня приодеть, они раздобыли настоящие винтажные сокровища. Были там и белая джинсовая юбка с оборками и надписью Lambada (в кармане лежал флакончик засохшей туши для волос синего цвета), и синтетические спортивные брюки «Абибас», и футболка с Кейт и Лео – могло бы прокатить, в прошлом году такие снова появились, правда, не ярко-оранжевого цвета. При виде джинсов Mawin я расхохоталась так, что на звук пришла тетушка, решив, видимо, что мне требуется помощь врача.

Разумеется, выставлять все это на распродаже не имело смысла.

«Возможно, ремонт, – пишу я на последней страничке тетради. – “Доместос”, швабра, ведро, перчатки, освежитель воздуха с диффузором, полироль, гирлянды, крафтовая бумага, рейлы 4 шт., Москва —?»

Москва.

Под предлогом крайней необходимости я могу вернуться в Москву. Хотя бы ненадолго – на два, три, четыре часа. Вцепиться в нее, внюхаться, прижать себя к ней местом отрыва, остановить кровотечение. Притвориться, что по делу. И дышать, захлебываться ею, набивать пакеты и сумки, загребать в выемки на подошве, рассовывать по карманам, прятать в волосах и швах одежды – оплата картой. Прикладывайте! Час в метро, час обратно, а между ними – я и она. Еще Март. Мои родители. Квартира, в которой теперь живут чужие люди – нужно позвонить им и предупредить о визите. Вещи, которые не получилось забрать, я сложила в огромные пакеты и убрала в гардеробную. После того, что сделала мама, разбираться с переездом пришлось очень быстро – я демпинговала непреднамеренно, квартиру пришлось сдать по цене ниже рыночной, только бы не тратить время на общение с агентами и не платить им за то, что я в состоянии сделать сама: компании из десяти человек – можно, с детьми и животными – буду только рада. Мне срочно нужно уехать на пару лет в Красный Коммунар.

Жданова? Наверное, просто похожи. Понятия не имею, кто она такая.

Мы с Олегом и Евой буквально нашли друг друга: они не стали выяснять, Жданова я или Зарецкая и что не так с моей трешкой с парком «Царицыно» в пешей доступности, раз я прошу за нее так мало, а я была не против переделки одной из комнат в детскую для восьмимесячного мини-Олега, да ладно, пусть отдирает, обои все равно дурацкие и диван этот мне никогда не нравился.

А теперь там поселилась еще и шиншилла Жевастик.

Я пишу Еве в ватсапе, что завтра заскочу за кое-какими вещами, и, простите за беспокойство, будет еще доставка, там все оплачено, нужно только встретить курьера. Она, конечно, присылает эмодзи – пальчики, сложенные в «окей», – что ей еще остается, и наверняка уже выкатывает из кладовки пылесос. Следом приходит эсэмэска: в перерыве между лекциями меня будет ждать некто Юля. С вещами. Невольно вспоминается сцена из «Богини», где зазеркальный двойник Фаины, которую играет Рената Литвинова, дремлет на мосту, устроившись на пакетах с тряпьем. Здравствуй, мама, плохие новости…[9]

– Ну и зачем тебе распродажа? – спрашивает Джон, шагая рядом со мной по коридору. – Эта тетка побирается на площади уже года три, и всем по фигу.

Затем, что когда я представила, чтó Март сделал бы с Яной, то испугалась. Мне захотелось защитить ее. Потому что мама Яны отложила для нее хачапури. Потому что я обязана вернуть миру хотя бы часть того, что забрал у него Март. И еще я чувствую себя виноватой. Из-за того, что вместо «если ты не приедешь прямо сейчас, я выйду из окна» сказала «да, хорошо, еще немного почитаю и лягу».

Ерунда, наверное. Особенно по сравнению с тем, что делают Саня и другие ребята из «Ночлежки»: в августе им наконец-то удалось открыть консультационный центр для бездомных в Москве, и в другой жизни я бы попыталась стать частью команды. Но не после Марта. И не после травли в соцсетях. Все, что я могу здесь, в Коммунаре, – убаюкать свою совесть, подписавшись на ежемесячные пожертвования фонду и продавая одежду. В общем:

– Просто так. Я не знаю. Хочу помочь им, и все.

Нам навстречу спешит знакомая девчонка в свитере с оленями. К груди она прижимает небольшой целлофановый сверток. Никаких Фаин, по крайней мере, не сегодня.

– Привет, Джон! – Он отвечает слабой улыбкой. – Вот. Это все, что мне родители разрешили взять. А прийти может кто угодно или только те, которые сдавали?

– Кто угодно. – Нужно будет уточнить это в новом объявлении.

– А что почем?

– Юль, давай позже, а, – морщится Джон и тянет меня за руку – надеется успеть покурить, но я мягко высвобождаю локоть. Ему хорошо, он будущее меняет, а у меня чуть меньше вариантов.

– От ста рублей, – говорю, – максимум пятьсот. Если будут еще вопросы, пиши мне, ладно?

На том и расходимся. Мы с Джоном оказываемся на улице и сворачиваем в курилку. На заброшку со спортзалом я стараюсь не смотреть.

– Я подумал и решил тебе помочь. С твоей распродажей. – Готова рассыпаться в благодарностях, но, когда договаривает, быстро прячу лицо. – Я все сделаю. Деньги будут.

– Перепишешь будущее?

– Если что, это довольно опасно.

Он закуривает и тянет дым молча, что на него вообще-то непохоже. Обиделся?

Пока разогревается айкос, я сую нос в Юлин сверток – там все розовое: китайский розовый, розово-лиловый, лососевый, розовый для Барби, танго, Мексика – и размером с мини-Олега.

– Ну хорошо, – не выдерживаю я. – Как? Как ты это делаешь?

Даже не смотрит. Сильно обиделся.

– Мне действительно интересно!

Помалкивает, курит и от злости, кажется, пахнет можжевельником еще сильнее.

– Хотя бы с покупками после занятий поможешь?