Книга Машина времени - Елизавета Ляне

но будут настолько минимальными, что не смогут ни на что повлиять, либо уже составляют часть нашей истории. Так же не стоит забывать про парадокс убитого дедушки: если бы мы могли сильно навредить целостности пространственно-временного континиуума, то наша бы реальность стёрлась, машину времени бы не изобрели, а хронавт бы не родился. Это означает, что можно действовать с полной свободой, поскольку что бы мы ни делали в прошлом, мы не сможем изменить настоящее, потому что его последствия уже ощущаются. Так же нельзя забывать про принцип согласованности Новикова. Но на всякий случай в браслете связи каждого временщика, если он, конечно же, синхронизирован с главным компьютером, есть кривая Петрова, где можно проследить влияние действий на будущее. В случае, если колебания превышают допустимую норму, браслет вибрирует.

Ричард налил воду в стакан и протянул Лене:

— Попей воды, если необходимо, передохни немного.

Королёва залпом выпила воду и рухнула на ближайший стул — ей было необходимо немного отдохнуть.

«Я ответила на два вопроса, уверена, что правильно. Не знаю, правда, достаточно ли подробно, но… Ладно, что будет, то и будет… Главное — спокойно… Не сорваться… Не заплакать».

Лена встала со стула и подошла к экзаменаторам, чтобы ответить на последний вопрос.

— Пётр Третий правил страной всего сто восемьдесят шесть дней. Он вступил на престол пятого января тысяча семьсот шестьдесят второго года, но не короновался. Пётр Фёдорович планировал это сделать после войны с Данией, но не успел… Он упразднил тайную канцелярию, начал секуляризацию церковных земель, поощрял торговлю и промышленность. Прекратил преследование старообрядцев. Издал манифест о вольности дворянства. Усилил крепостное право: помещики получили возможность своевольно переселять принадлежавших им крестьян из одного уезда в другой. Пётр Третий аннулировал завоевания Российской Империи в ходе Семилетней войны, — это считают его главным провалом. Стремился начать войну с Данией. Многие его законодательные акты были основой для последующей деятельности Екатерины Второй. Но при этом, многие историки считают, что его внешняя политика была самой настоящей катастрофой для Российской Империи. При этом некоторые биографы отмечают, что он был, цитирую: «Одним из самых агрессивных и циничных монархов восемнадцатого века».

Королёва закончила свой ответ. Иван Сергеевич и Ричард переглянулись, после чего Темпест сказал:

— Лена, выйди на пару минут.

Она сглотнула и покинула аудиторию. Лена не была уверена в ответе на последний вопрос, он ей казался не слишком подробным. Тем не менее, уже ничего исправить было нельзя.

Тем временем Иван и Ричард горячо спорили друг с другом:

— Темпест, я понимаю, что ты защищаешь свою студентку, но тем не менее… Ответы были очень поверхностными!

— Иван Сергеевич, я не разделяю вашего возмущения. Я уверен, что Лена сдала зачёт, и вы меня не переубедите. Она ответила на все три вопроса вполне неплохо. Да, возможно, упустила некоторые несущественные подробности, но все же.

— Т-тихо, успокойтесь, — сказал академик Петров. — В к-конце концов, окончательное решения принимаю я. Ответ был не идеальным, но думаю, что зачёт она всё-таки заслужила.

Михаил Петрович нажал на экране планшета на несколько кнопок.

— Т-теоретическая часть окончена. Ричард, передайте Королёвой, что она сдала.

Темпест выбежал из кабинета и чуть ли не прокричал:

— Лена, у тебя зачёт по теории! Ты сдала!

Она выдохнула. Всё то время, что она провела за дверью, она переживала за результат. Хоть теорию и можно было пересдать, в отличии от практики, она не хотела, чтобы в ней разочаровались.

* * *

Задание для практики она узнала, как и положено, накануне: Лена должна была посмотреть (то есть стать пассивным участником) на старт ракеты «Восток-1» и взять автограф у Гагарина.

Для этого в прошлое отправили загримированных Полину Полоскову и Полину Метёлкину. Метёлкина была одного роста с Королёвой и за счёт грима точной копией Лены. Они, благодаря поддельными документам и идеальной легенде внедрились на «Байконур» — они стали сотрудниками космодрома. Идеальное знание истории двадцатого века Полосковой и понимание всей «кухни» космопортов Метёлкиной помогли девушкам не вызвать подозрений.

Двадцать пятого января две тысячи восемьдесят пятого года Полина Метёлкина, неприлично похожая в гриме на Королёву, появилась в кабине машины времени. Там её уже ждали Лена и Ричард.

— Привет, ребята! Темпест, введи, пожалуйста, код на пульте, время — ровно через минуту после моего отлёта. Расчёт по кривой Петрова уже сделан, он на планшете у пульта управления.

Лена выдохнула: пора. В двадцатом веке её встретит Полоскова.

Она зашла в кабину. Двери закрылись. Ричард нажал на какие-то кнопки, и всё пропало. Осталось только уже привычное для Лены ощущение падения в никуда.

Через какое-то время она уже стояла в коридоре, где её тут же Полина схватила за руку.

— Идём. Мы все просчитали вплоть до секунды. Ты зайдёшь в домик ровно в тот момент, когда на Гагарина уже наденут скафандр и сотрудники космодрома попросят у него автограф. Ты возьмёшь тоже, таким образом, первое задание будет выполнено, а участие и риски — минимальные.

Королёва поняла, что ей страшно. Одно дело, просто побывать в прошлом и смотреть со стороны, а другое — взаимодействовать с важной, легендарной исторической личностью. От этого девушку пробирала мелкая дрожь.

«Сейчас не до слёз… Нельзя плакать… Нужно взять себя в руки, ну же, вдох-выдох…».

Полоскова заметила состояние Лены и, на удивление, улыбнулась краешком губ. Ей это было знакомо.

— Не бойся и не нервничай. Ты можешь держать себя в руках. Вспомни, как ты спасала Гоги от казни. Да-да, я знаю эту историю во всех деталях. Ты не испугалась и не заплакала.

* * *

Через какое-то время, они вышли к небольшому строению на территории космодрома. Полина приподняла рукав рубашки и посмотрела на таймер, после чего сказала:

— Через тридцать секунд ты должна войти в это здание и взять автограф у Юрия Алексеевича. После этого ты вместе со всеми поедешь на пункт наблюдения. Удачи.

Она отпустила руку Лены и та пошла вперёд, отсчитывая секунды. «Двадцать восемь, двадцать девять, тридцать…».

Королёва открыла дверь и поняла, что вовремя. Несколько человек стояло вокруг космонавта, и тот расписывался на листах бумаги. Чуть поодаль сидел ещё один человек в скафандре — Титов. Лена достала аккуратно сложенный листок и подошла ближе. Юрий Алексеевич выглядел немного смущённо и растерянно. Девушка про это читала. «Он смутился, так как никогда раньше не давал автографов. Я это помню из учебников». Когда подошла её очередь, Королёва протянула лист и заметила, что её руки дрожат. Но космонавт лишь слегка улыбнулся, после чего поставил подпись на листке. В