Книга 725 дней во льдах Арктики. Австро-венгерская полярная экспедиция 1871–1874 гг. - Юлиус Иога́ннес Людо́викус фон Пайер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На молодом льду
Культурный человек никогда не сможет привыкнуть к этой мрачной обстановке. Всегда будет он чувствовать себя чужим в климате, против которого должен непрерывно бороться.
Эта страна – родина лишь немногих животных и таких людей, которые не знают лучших условий существования и проводят свою жизнь только в еде и сне. Презрение к холоду и привычка к лишениям – это только опоры физической самозащиты. Подлинная самозащита состоит в непрерывной работе. Тяжелое нравственное состояние от этой долгой ночи усиливалось для нас еще представлением об окружающем нас неизвестном, в которое мы вступали вслепую.
Без внешнего вмешательства состояние изоляции при неустанной умственной работе приводило к счастливому отсутствию мыслей о мрачной действительности. Но такое состояние было нарушено. Контраст между обеими зимовками, проведенными нами на борту «Тегеттгофа», получил точное отражение в нашем душевном состоянии. Вызвано же оно было различием нашего внешнего положения в той степени, какая существует между безнадежностью и надеждой. Первая зимовка была ужасна, но не своими опасностями или тяжестью темных дней, а нравственными страданиями из-за отсутствия цели и деятельности, направленной на ее достижение. Об этих настроениях, во всяком случае в том виде, в каком испытывал их я, дает представление следующее место моего дневника:
«Без волнения констатируем мы на юге закон, гласящий, что интенсивность лучей выражается синусом угла, который они образуют с поверхностью предмета. Но как тяжело воспринимается эта истина в условиях далекого Севера. С каждым днем наш видимый горизонт становится у́же, а окружающая природа бледнеет все больше и больше. Озера, полыньи и маленькие лужи покрылись ледяными мостами и засыпались снегом. Звезды даже днем сохраняют свою яркость.
Птицы улетели, сонно бродит медведь. Ледяные горы застыли среди полей и остановились, как будто потеряли дорогу. Резкие ветры дуют по всем направлениям. Из темных трещин поднимаются туманы, становится все мрачнее, бешено ревет пурга, засыпая пустыню лавинами белого снега. Мороз сковывает ледяные частицы, и в результате недоступный полюс оказывается окруженным сплошной огромной массой льда. Еще в начале декабря в полдень поднималась короткая заря. Нежная розовая полоса под ее дугой плотно прикасается к краю льда; ее скорее отгадываешь, чем видишь. Но уже через час гаснут все огни, и черная пелена ложится под мрачным небосводом. В течение всего долгого темного периода путешественник живет одной лишь мыслью о возвращении регулярной смены дня и ночи.
Блуждания во льдах в первую зимовку
На нашем пути сквозь ночь, бесконечном, как путешествие через Сибирь, исчезновение солнца, сияние луны, отлет птиц и странствования тюленей и хищных зверей заменяют верстовые столбы.
Пришло 21 декабря, середина долгой ночи. Сейчас полдень, но, несмотря на снег, темно, как в полночь.
Не видно больше солнца, только слабая бледно-желтая заря блестит на юге. Солнце находится на 11°40′ под горизонтом, и для того, чтобы увидеть его, нужно было бы взобраться на гору высотой в 181/8 немецкой мили[52]. Мы ничего не видим больше, ни медведя, ни человека, только ухом улавливаем приближающиеся шаги. Наше судно стало непохожим на себя. Мы узнаем его, только находясь совсем рядом, да и то в самых расплывчатых очертаниях. Мерцая над морозной пустотой, высится безграничный небесный свод. Цветные фонари свешиваются с него, поддерживаемые космическими законами. Будто духи, беспокойные и стремительные, пролетают в пространстве падающие звезды. Созвездия бесшумно меняют свое положение и исчезают за чернеющими на горизонте торосами. На смену им подымаются новые звезды. В круговороте 109-дневной ночи не меркнут они, не гаснет их дрожащая улыбка. И это все… Безвольно носимся мы по неизведанным путям, и нигде кругом нет спасения от злой стужи. Мы осуждены сидеть на льдине, управляемой слепым случаем. Каждое колебание относит нас все дальше в тихую страну смерти.
Луна у Новой Земли
Ясная цель и надежда помогают людям побороть трудности любого рода. Но тяжело воспринимается добровольное изгнание из жизни, когда оно отдается в жертву без всякого смысла. А нашей участью стала ежедневная борьба за существование. Нам оставалось надеяться только на случай, только от него мы ждали освобождения корабля будущим летом и рассчитывали достигнуть берегов Сибири. Сибирь, надежда наша!
Как сильно колеблются настроения под влиянием даже небольшой перемены! Взошла луна – и нет больше тьмы! Ведь на Севере луна представляет собой событие, жизнь, все, потому что она – единственное звено, соединяющее нас с далекой родиной. Сияние лунного света, падающее на самые ничтожные образования из льда и снега, зажигает их ярким блеском и сильно действует на человека. Луна смотрит на нас сверху и кажется нам возвратившимся другом. Она в непоколебимом спокойствии совершает свой путь. В своем свете она развертывает перед нами непрерывный ряд картин, полных очарования. Луна поднялась над небосклоном на две недели. Сначала она имела вид кроваво-красного диска. У самого горизонта она приняла форму бокала, затем вытянулась в виде эллипса[53] и стала бледнеть, поднимаясь к ночи все выше и выше. Высоко на небе луна была ясной, серебристой и светлой».
Пришло Рождество, а с ним и воспоминание о далекой родине, днях молодости, семье и отсутствующих друзьях. Только слегка беспокоило нас в полдень сжатие. В этот день мы ели изысканно тонкий обед. Кроме того, каждый обитатель каюты получил по целой бутылке настоящего вина.
Карлсен и Лузина были нашими гостями. Команда получила по полбутылки настоящего и по четверти бутылки искусственного вина[54] и, кроме того, по чарке грога, такого слабого, что его мог бы пить грудной младенец. Треска, медвежье жаркое, орехи и прочее редкое угощение придали нам веселость. Даже обычно ненасытные собаки настолько наелись, что в конце концов выносили остатки пищи и закапывали их в снег.
Второй период полярной зимней ночи, хотя он и ближе к возвращению солнца, протекает в каждой экспедиции гораздо томительнее первого, считающегося до января. Только канун Нового года и сам Новый год – большие события в нашей однообразной жизни.
В последний день 1872 года мы никак не могли бросить удовлетворенного взгляда назад. Год был полон разочарований! В полдень последнего дня нас вспугнуло мимолетное сжатие, и мы заторопились на палубу. Но вечер прошел спокойно и весело. Все вместе ждали мы наступления первого часа нового года. С бутылкой шампанского в руках хотели мы встретить его с большими надеждами, которые всегда
