Книга Кайзер Вильгельм и его время. Последний германский император – символ поражения в Первой мировой войне - Майкл Бальфур

достичь уровня, уже ставшего обычным на другом берегу Канала. Германии, к примеру, пришлось строить дороги и железные дороги, и только около 1860 года она достигла той же стадии развития, которой Британии достигла к 1830 году. Тем не менее Западная Европа уже не являлась адекватным рынком для излишков британского производства.

В этих обстоятельствах внимание Британии с 1870 года и далее было обращено на поиски новых рынков сбыта. Железные дороги оставались лучшим капиталовложением, только те из них, которые финансировались, находились все дальше от Лондона. Привлекательность заморских стран как места жительства выросшего населения и источников сырья многократно возросла, благодаря их доступности, которую обеспечили сначала пароходы, а потом электрический телеграф. Но затем потребовался дополнительный капитал, чтобы обеспечить не минимальные добавки, которые были бы нужны эмигрантам в своей стране, а основной капитал, необходимый для нового сообщества. В 1870–1874 годах 36,4 % британских инвестиций отправлялись за границу, и хотя впоследствии цифра упала, но до 1914 года все же оставалась выше 25 %. Ни одна другая страна не достигла ничего подобного и на долгое время так не процветала, как Британия.

Инвестированный Британией капитал в основном вернулся для расходования в форме заказов, державших британские предприятия работающими. Там, где заморские территории были колонизированы людьми британского происхождения, заказы в Британии были естественными. Это одно из преимуществ колонизации, существовавшее даже там, где, как в Южной Америке, правительство не перешло в руки британцев. На самом деле главным преимуществом фактического управления в мире более или менее свободной торговли была дополнительная безопасность и стабильность. Но главной выгодой, полученной Британией в результате отправки большой части своих ресурсов за моря, стало полученное ею снижение стоимости приобретения сырья и продовольствия. С 1873 года британский ценовой индекс падал более или менее устойчиво до 1896 года, и в результате реальная заработная плата в 1860–1900 годах возросла на 77 %. Для этого ресурсы отвлекались от развития и модернизации британского промышленного оборудования. Иными словами, британцы предпочли снизить цены, получая более дешевое сырье, а не повышая эффективность производства. Компетентные эксперты считали, что предельное преимущество, которое можно было бы получить, используя ресурсы у себя дома, было бы ниже, так что игра стоила свеч. Процентные ставки указывали в том же направлении, поскольку главной причиной отправки капитала за границу была перспектива – не всегда оправданная, – что там он может заработать больше, чем в Британии. Выбор между двумя альтернативами не всегда делался обдуманно: он следовал из принятия экономической теории, что деньгам должна быть дана свобода отправляться туда, где может быть получена большая прибыль. Чем больше капитала отправлялось за моря, тем меньше его оставалось для вложений дома. Однако по мере роста конкуренции между странами единственной надеждой Британии взять верх было движение на шаг впереди конкурентов, что требовало разработки новых процессов, строительства новых предприятий, то есть инвестирования капитала. Немецкая промышленность, наоборот, получала большую выгоду от того, что больше капитала и квалифицированной рабочей силы оставалось дома, а не отправлялось за моря, чтобы создать империю.

По описанным выше причинам экономическое развитие Германии началось примерно на пятьдесят лет позже Британии. В 1853–1872 годах было основано четыре главных банка Германии. Но как это всегда бывает, подражатель двигался вперед быстрее первопроходца. Объединение страны дало мощный импульс, и в последующие три десятилетия германская экономика, а с ней и германской общество, изменились. В 1860–1870 годах британское производство росло пока еще быстрее германского (32 % против 24 %), но после этого ситуация кардинально изменилась: 1870–1880 годы – 23 % против 43 %; 1880–1890 годы – 16 % против 64 %; 1890–1900 годы – 22 % против 60 %. Когда Германия появилась на мировой экономической сцене, начиналась вторая стадия индустриализации. Ключевыми отраслями промышленности больше не были текстильная и металлургическая. Теперь развивалась сталелитейная промышленность, производство электроэнергии, химикатов, оптики. В этом у Британии не было выраженного преимущества над Германией. Практически ни одно из важных изобретений на этом этапе не было британским. А долю Германии иллюстрируют знакомые всем имена Даймлера, Дизеля и Сименса. Между тем в период 1870–1914 годов в экспорте все же было больше британской продукции, чем германской. До 1910 года Германия оставалась беднее Британии, и даже после этого средний доход британца был выше. Более того, в Британии и эффективность производства была больше, хотя рабочий день был короче. Правда, Германия ее быстро догоняла по всем параметрам. Это неудивительно, и с этим достижением нет повода поздравлять. Оно следует автоматически из того факта, что темпы роста на ранних стадиях индустриализации выше, чем те, которые можно поддерживать, когда основная инфраструктура уже построена. Главной проблемой Германии была высокая доля населения, продолжавшего работать на земле. В вооруженных силах также служила изрядная доля трудоспособного населения. Хотя, если говорить о финансах, расходы на оборону в двух странах не должны были отличаться слишком сильно. (Военно-морской флот стоит больше армии, но требует меньше людей.)

Но самая главная разница между двумя экономиками лежит в сфере инвестиций. Насколько можно утверждать, темпы инвестиций в Германии не слишком отставали от британских (а впоследствии и опередили их), однако в Германии намного большая доля капитала вкладывалась дома. Это отражает не только более высокую потребность из-за более позднего начала. Процентные ставки внутри Германии были почти вдвое выше, чем в Британии, что снижало привлекательность заморских ссуд. Кроме того, германские банки, которые обеспечивали большую часть приемлемых для инвестиций фондов, чем их британские коллеги, вкладывали деньги в тесном взаимодействии с промышленностью и предпочитали близлежащие предприятия, за которыми легче наблюдать. На самом деле Германия обязана большим, чем была готова признать, международному обмену, предлагаемому некоторыми лондонскими рынками, и роли, которую они играли, чтобы облегчить ее зарубежные продажи.

В Британии настороженно относились к быстрому развитию Германии. В 1833 году секретарь комитета тайного совета по торговле назвал Zollverein союзом, задуманным в духе враждебности британской промышленности и британской торговле. Ав 1841 году министр иностранных дел получил предупреждение об объеме и совершенстве товаров, производимых на мануфактурах Германии, которое существенно снизило спрос и отношение к британским тканям на крупных европейских рынках. Существовала ярко выраженная враждебность по теоретическим аспектам к Пруссии в либеральных кругах, и в 1860 году «Таймс» написала: «Она имеет большую армию, но, как известно, неспособную воевать. Никто не считает ее другом, никто не боится ее, как врага. История повествует нам, как она стала великой державой. Почему она таковой остается, не может сказать никто». А в 1847 году лорд Палмерстон отметил: «И Англии, и Германии угрожает одна и та же опасность, нападение России и Франции, по отдельности или вместе. Англия