Книга ПМС: Подари мне счастье - Марина Порошина

Валерий кивнул. Лера выбралась из-за столика и зачастила монотонным голосом плохого экскурсовода:

– Мы находимся на Сенной площади, архитектурный облик которой начал складываться в середине восемнадцатого века. Все три столетия здесь существовал рынок, поэтому площадь называли базарной, а также – в художественной литературе – «чревом Петербурга». Первое упоминание о ней относится к тысяча семьсот тридцатому году, когда здесь, «пожарного страха ради», вырубили редкий лес и отвели место для торговли сеном, соломой и дровами. А в тысяча семьсот пятьдесят шестом году по проекту архитекторов Растрелли и Квасцова здесь была выстроена церковь Успения Пресвятой Богородицы, или, как ее в народе называли, Сенной Спас.

Лера бы могла тараторить бесконечно, но, заметив, как изумленно смотрит на нее Валерий, достигнутым результатом вполне удовлетворилась, текст роли скомкала и понесла отсебятину:

– В общем, ее построил один купец, Савва Яковлев. Он так гордился своей церковью, что в огромный колокол дозволял звонить только тогда, когда ему этого захочется, язык колокола прикрепляли огромной цепью, вешали замок, а ключ Савва носил с собой. Представляешь?

– Откуда ты все это знаешь?

– Я же тебе говорю: каждый год сюда езжу. Сашке все рассказывала, специально книжки покупала и дома готовилась. Потом друзьям рассказывала, кто с нами ездил. На мне можно сэкономить, я денег за экскурсионное обслуживание не беру. Дальше рассказывать?

И Лера рассказала Валерию все, что знала о Сенной, потом они по Садовой вышли на Гороховую. Лера, получая искреннее удовольствие от прогулки и от того, как внимательно и заинтересованно слушает ее спутник, рассказывала ему едва ли не про каждый дом на Гороховой, увлекаясь и увлекая его. Потом они сидели в скверике у Адмиралтейства, любовались фонтаном и корабликом на шпиле, и Лера уверяла, что вон тот дуб – смотри, какой толстый! – наверняка видел Пушкина. Но Валерий смотрел не на дуб и не на кораблик, а на Леру и не мог оторваться. Потом они поужинали в первом попавшемся ресторанчике и еще нашли силы доползти до Дворцовой площади. Лера молчала, привычно завороженная почти идеальной красотой и берущей в плен гармонией этого места, и никакие пояснения были здесь не нужны.

– Мне понравился твой Питер, – серьезно сказал Валерий, прощаясь с Лерой возле дома на Лиговке, куда их лихо доставил таксист на старенькой, скрипевшей «Волге». – А завтра? Или у тебя другие планы?

– Завтра у меня по плану Павловск, – деловито ответила Лера. – Не стесняйтесь, барон, присоединяйтесь! – Она расхохоталась своей простенькой шутке, потому что у нее было отличное настроение. Она всегда знала, как это здорово – гулять по любимому городу и делиться своим счастьем с другим человеком. – Давай встретимся у Александровской колонны, где сегодня были. Я тебе еще расскажу, и с атлантами я не поздоровалась сегодня. Они могут обидеться. А потом поедем в Павловск.

– Давай я возьму такси и за тобой заеду, – предложил Валерий. – А то я без тебя заблужусь.

– Нет, – твердо отказалась Лера. У нее вдруг возникла одна идея, которую по старой памяти ей непременно захотелось воплотить в жизнь: давно она не развлекалась просто так, не по работе. – У колонны, в одиннадцать. Мне все равно с утра надо в эти края, – соврала она на всякий случай.

Вечером, лежа в кровати, она долго шепотом разговаривала с Сашкой, спрашивая и рассказывая, и заглядывавшая в щели между шторами белая ночь не давала им уснуть. Потом Сашка перестал отвечать и засопел. Лера хотела подумать о Валерии, все же было что-то странное в этом знакомстве и в нем самом… но мысли стали путаться, и она тоже уснула.

Валерий слонялся у колонны уже добрых полчаса. Лера не опаздывала, просто он, почему-то волнуясь – ну надо же! – перед назначенным свиданием, решил приехать с запасом. Цветы, поколебавшись, все же не купил – как-то не подходил этот пошловатый романтический тон к женщине, с которой он провел вчерашний день… и еще ночь. От мысли о случайной ночи в поезде у него вдруг пробежали мурашки по спине и смешно перехватило дыхание – оказывается, он не забыл ни одной детали, помнил ее руки и губы, и тень от сомкнутых ресниц, и матово-белую кожу во вспышках мелькавшего света. У нее были густые, непослушные волосы, и он в них все время запутывался, убирая рыжие пряди от ее лица. И руки, легкие и дерзкие, нежные прикосновения которых сводили его с ума. И никакой неловкости, она была как будто своя, давно знакомая, как будто они уже давно обо всем договорились, и это его тоже настораживало. «Мальчик впал в экстаз от маленького приключения», – пробормотал про себя Валерий, но это не помогло. Маленькое приключение, которых в его жизни было видимо-невидимо, чем-то его зацепило и не хотело отпускать. Так было впервые. Впрочем, и такая женщина, как Лера, раньше ему не встречалась. Он привык, что нравится женщинам, что его хотят и не скрывают этого, а сексом награждают за «хорошее поведение» и поэтому секс надо заслужить. Или купить, что, откровенно говоря, было предпочтительнее – меньше обязательств и мороки. Но Лера не вписывалась в эти рамки. Она даже не кокетничала с ним. Как она тогда сказала: «Я останусь.» А утром ушла. В тебе проснулся инстинкт охотника, объяснил сам себе Валерий. Раз убегают – надо догонять. А надо ли? Черт его знает, что ему надо. И еще этот мальчишка, ее сын, в отвязной розовой футболке и спадающих штанах. Сашка, кажется, – как он повис на ней на перроне Ладожского вокзала. Соскучился. Валерий тряхнул головой, прогоняя ненужные мысли… и замер, составив чудный ансамбль с бессмертным творением скульптора Огюста Монферрана, возле которого уже полчаса нарезал круги, – он увидел Леру.

Она шла со стороны арки Генштаба, точнее, не шла, а передвигалась над выложенной большими квадратами брусчаткой каким-то непостижимым способом – не бежала и не летела, а как-то… приближалась. На ней было летнее платье с длинной летящей юбкой в желто-зеленых крупных цветах и соломенная шляпка, из-под которой выбилась непослушная прядь. Волосы она спрятала под шляпку и от этого казалась совсем юной, с тонкой шейкой, по-девичьи открытыми, угловатыми плечиками и легкой походкой. А она еще сказала, что ей тридцать шесть, так просто сказала, без всяких дамских штучек. Он бы сейчас дал голову на отсечение, что ей не больше двадцати… Конечно, он должен был пойти ей навстречу, но ему так хотелось досмотреть до конца это кино, и лучше бы в замедленном режиме – как она подходит, как придерживает шляпку, как смотрит на него, как улыбается, – что Валерий остался стоять на месте, пожертвовав хорошими манерами. Этой женщине, которая приближалась, цветы были совершенно необходимы, а он, дурак, что-то там выдумал себе в оправдание.

Но цветы у Леры были с собой – крупные солнечно-белые ромашки.

– Представляешь, бабушка у метро продавала. Единственный букетик. За пять рублей. И никто не покупал. А уже жарко. Мне так жалко ее стало, что я купила. Пойдем, я атлантам подарю.

Лера, будто не замечая его реакции, просунула руку ему под локоть, и они отправились вручать цветы каким-то атлантам – не про них ли сто лет назад он орал песню под гитару в стройотряде?

– Лера, а хочешь, я угадаю, кто ты?