Книга Гарри Оппенгеймер: бриллианты, золото и династия - Michael Cardo

успеваемость "очень удовлетворительной".⁷⁰

Из всех новых мальчиков, поступивших в Дэвисайты в 1922 году, Гарри, похоже, завязал лишь одну дружбу на всю жизнь - с Бернардом Солтау, мальчиком, чей отец погиб в результате несчастного случая в поло и оставил семью в стесненных обстоятельствах.⁷¹ Солтау учился в Чартерхаусе на стипендию и, получив высшее образование в Оксфордском университете, стал приходским священником. Как и в английских государственных школах того времени, в Чартерхаусе превыше всего ценились достижения в командных видах спорта. Хотя академическое соперничество поощрялось, к школьной работе относились как к чему-то второстепенному. Это служило формированию определенного идеала мужественности и способствовало развитию культуры мачизма. Зеленые поля Годалминга могли стать одинокой и отчужденной средой для мальчика, который предпочитал книги ракеткам или мячам для регби. Не способствовал этому и тот факт, что Гарри и Фрэнк проводили каникулы со своими престарелыми бабушкой и дедушкой на Портман-сквер, 21. Они были чрезвычайно добры, но это не было нормальной или подходящей жизнью для школьника, и на преодоление последствий потребовалось некоторое время", - писал Оппенгеймер в набросках к своим мемуарам.⁷² Гарри мог бы быть более счастлив, если бы проводил каникулы в Уайт-Уолтеме, загородном доме в Мейденхеде, где жили его дядя Луис и тетя Карлота, которые казались ему "беззаботными" и "безусловно привлекательными для молодых людей".Сын супругов, Раймонд, был на три года старше Гарри и стал его "самым дорогим другом".⁷⁴ Гарри относился к тете Шарлотте (так он ее называл) с любовью, но посещать Уайт-Уолтем начал только после того, как покинул Чартерхаус. Это странное соглашение возникло потому, что во время школьных лет Гарри непостоянная Мэй отдалилась от своей сестры Карлоты. Оппенгеймер позже вспоминал: "Похоже, Поллаки были ссорящейся семьей, а мой отец и дядя Луис, которые в таких вопросах всегда были крайне слабы, либо не смогли, либо не потрудились уладить все разногласия".⁷⁵ Это стало источником сожалений на всю жизнь. Шесть десятилетий спустя Оппенгеймер писал, что "было совершенно неправильно", когда его родители отправили его и Фрэнка на каникулы на Портман-сквер, 21; и он считал, что "это могло бы существенно повлиять на мое развитие", если бы он отправился в Уайт-Уолтем вместо этого.⁷⁶

Влияние на Фрэнка, по-видимому, было менее заметным, хотя, конечно, в отсутствие его собственных мемуаров или письменных размышлений невозможно быть уверенным. Но сохранившиеся письма Фрэнка, написанные школьником, свидетельствуют о том, что он был совсем не таким, как его брат: он был общительным и носил свое сердце на рукаве. Фрэнк подписывал свои письма родителям признаниями в "моей самой лучшей любви" и целыми поцелуями.⁷⁷ Гарри был более сдержан в своих эмоциях и менее щедр в переписке. Когда он рассказывал матери о своих повседневных делах, его восторг был прибережен для оценки более тонких вещей. Он очень подробно рассказывал о своей одежде. "Я покупаю себе одежду всех видов и описаний, - с гордостью сообщал он Мэй, - в том числе новый костюм: "Тот, что у меня есть, мне очень мал, наверное, я вырос, но я собираюсь оставить старый и носить его, когда мы просто ужинаем на Портман-сквер, а новый оставить для выходов в свет. Я получу две пары туфель, черную пару и пару коричневых брогов, шесть новых рубашек (тонких) и три строгие рубашки, так как иногда, когда я хочу быть очень нарядным, я ношу их с белым жилетом вместо плиссированных; также шесть носков, пару перчаток и три галстука, что завершает список моих покупок".

Гарри составил каталог своих походов в театр и музеи. После просмотра фарса "Тонны денег" дедушка повел их с тетей Сибил в галерею Тейт. Они ходили "туда-сюда 2,5 часа, потому что дедушка не пропускал ни одной картины, какой бы неинтересной она ни была".⁷⁹ К концу "мы с тетей Сибил еле ползли", - признался Гарри, но Джозеф Поллак "скакал, как молодая серна". Старик "ничуть не устал"; "он действительно прекрасен для своего возраста", - размышлял Гарри в предвкушении. Неминуемое возвращение в школу было "ужасно скучным", но уроки танцев доставляли ему удовольствие. Мне они ужасно нравятся", - уверял Гарри мать.⁸⁰ Он пил чай с сестрой отца Линой Леви в "крошечном меблированном домике" на Итон-Террас и шутил потом с Мэй, что тетя Лина "постоянно рассказывала нам, как "ужасна" французская оккупация Рура, и, конечно, тетя Сибил и я чуть не умерли".⁸¹ Однако это были не все картины, спектакли и чаепития. Были и жаворонки. Гарри устроил полуночное пиршество с тетей Сибил: "Это было очень весело", но, по его словам, "не рассчитано на то, чтобы помочь тете Сибил в ее стремлении похудеть".⁸² Сибил была главной опорой Гарри, и в более поздние годы он признал, что без нее его "школьные годы были бы очень мрачными". Он вспоминал о ней с ностальгией, "с благодарностью и любовью".⁸³

Читая детскую переписку Гарри Оппенгеймера, можно прийти к выводу, что его личность полностью сформировалась к 15 годам. Самообладание, привередливость, бдительность, сухой, ироничный юмор - все это проявилось с самого раннего возраста. Он был молодым английским джентльменом (к этому времени его второе имя было англизировано до "Фредерик"). "Вы должны написать и сообщить мне, какие чаевые давать, а также как я могу заказать столик на борту ... "Британика", - наставлял он Мэй перед отплытием в Южную Африку на каникулы.⁸⁴ (Это был лайнер компании Union-Castle, на борту которого хранилась дойная корова для удобства Линдера Старра Джеймсона, когда он вернулся в Лондон в 1907 году). Даже интересы Гарри в подростковом возрасте становились все более и более узкими. Он писал своему отцу в парламент: "Не забывайте присылать Хансарды, когда они выходят, и всякий раз, когда вы выступаете, пожалуйста, присылайте мне все газетные вырезки".⁸⁵ В анкете на поступление в Крайст-Черч в Оксфорде в разделе "К какой работе в жизни он стремится? Гарри написал "бизнес".⁸⁶

Пока Гарри учился в Чартерхаусе, Эрнест купил дом в Парктауне под названием Мариенхоф, недалеко от Джубили-роуд.⁸⁷ Он был заказан в 1904 году директорами компании Consolidated Gold Fields для их нового управляющего директора Драммонда Чаплина. Построенный Гербертом Бейкером, выбранным архитектором Рэндлордов (и протеже Родса и Милнера), дом сочетал в себе черты кейп-голландского и английского стилей. Он стоял на двадцати гектарах парковой территории. Эрнест переименовал его в Брентхерст - так же, как и дом на Джубили-роуд, - и воцарился там. Мне было очень интересно получить план дома; он действительно ужасно большой, и я с нетерпением жду, когда смогу его увидеть", - писал Гарри своей матери.⁸⁸ Поместье