Книга Постучись в мою дверь - Ярослава А.

притаскиваю холодное полотенце ему на лоб и покорно сижу рядом, прислушиваясь к мерному дыханию, потому, во-первых, что у самой сна не в одном глазу, а во-вторых страшно, что он и вправду тут на моем диване окочуриться. Доказывай потом полиции, что это не я его ножом пырнула.

Глава 8

Зебл

Его утро по обыкновению началось рано.

Биологические часы Игната давным-давно настроены так, что глаза сами собой открываются еще до наступления рассвета.

Хорошая привычка, но не всегда полезная.

Особенно, когда ты еле-еле оклемался от большой потери крови и экстремального метода лечения.

Конечно, Зеблу не привыкать. В его жизни бывали переделки похуже да пострашнее. Но даже если у тебя низкий болевой порог и боевая закалка, все равно приятного в ранении мало.

У него сильный организм и сейчас прислушиваясь к свои внутренним ощущениям, Зебл с удовлетворением понимает, что не все так плохо.

Боль конечно никуда не ушла, но уж кто-кто, а он хорошо знает, что боль это лучший признак того, что ты жив, пусть еще не совсем здоров.

Жар ушел, оставив после себя легкую ломоту в теле. Чуть влажные от пота простыни и съехавшее со лба мокрое полотенце неприятно холодят и Зебл чуть шевелиться, аккуратно меняя положение тела, боясь потревожить сладко спящую рядом спасительницу.

Кнопка почти всю ночь не отходила от его постели и, в конце концов, не выдержав заснула рядом, поверх одеяла.

Зебл медленно поворачивается и, стараясь не задеть перевязанный бок, приподнимает голову, чтобы получше разглядеть мирно посапывающую девушку.

Красивая…

Во сне выглядит еще моложе.

Быть может потому, что сняла эти дурацкие очки и распустила мягкие рыжие волосы.

Она спит, повернувшись на бок, лицом к нему и в тусклой предрассветной мгле Зебл может рассмотреть как подрагиваю со сне темные пушистые ресницы.

Глядя на нежное умиротворенное лицо Сони он почти забывает о тупой боли, и чуть подавшись вперед, касается губами волос. От них слышен едва уловимый легкий цветочный аромат и Зебл, жадно втягивает его ноздрями, боясь любым неосторожным движением потревожить девушку.

Хорошая какая.

Любая другая бы даже на порог не пустила.

А эта всю ночь у постели сидела, да температуру сбивала, а сейчас спит точно ангел.

Да, Зебл, стареешь…

На романтику потянуло.

Если бы его вчера крепко не прижало, ни за что бы в таком виде к Кнопке не заявился.

Но Расташинский, тварь, телефон подрезал, а псы его по пятам.

Давненько Игнат не попадал в такие передряги. Староват он для геройства, раз позволил Игорьковым помощничкам его порезать. Надо было Марата слушаться и Пуделя на дело с собой брать.

Сонька рядом тихонько вздыхает и переворачивается на спину. В пушистой, какой-то несуразной пижаме она больше похожа на ребенка, чем на серьезную взрослую девушку. Тем не менее, даже в таком нелепом виде вызывает вполне конкретные желания.

Хочется снова почувствовать на себе ее нежные, заботливые руки. Ощутить прикосновение мягких губ. Приластиться к ней, словно большой наглый кот, выпрашивающий ласку.

Истосковался он…по ласке этой …

Не по грязному одноразовому перепиху, а по другому…

По тому, чего и не было никогда в его одинокой жизни.

Повинуясь какому-то неосознанному порыву, Игнат осторожно протягивает руку и обводит пальцем контур мягких, чуть подрагивающих губ.

Не проснулась.

Тогда он, склонившись над девушкой, решает украсть поцелуй.

Лишь на мгновение попробовать тепло ее губ и отступить, вновь скрывшись в предрассветной мгле комнаты.

Нежный девичий запах манит и кружит голову.

Быть может это просто от потери крови…

Игнат, не удержавшись от соблазна, все же проводит губами по острому подбородку, щеке, чуть завевает ухо.

— Что…что ты делаешь?

Оказывается, Кнопка уже не спит.

— Партизанишь? — хрипло смеется он ей в ушко и слегка цепляет его зубами отчего, девушка под ним чуть ли не подпрыгивает на месте.

— Ай! Я первая спросила!

— Что я делаю? — дергает бровями мужчина и чуть отстранившись, перехватывает ловкую ручку рыжей прелестницы, что точно вознамерилась лишить его вставных зубов, — Оказываю знаки внимания свой спасительнице.

— Ах, это так теперь называется?! — шипит она, — А мне казалось это самое натуральное домогательство.

— Фу, — кривится Зебл, — Какое неприятное слово. Разве ж это домогательство? Так…баловство…

— Я тебе сейчас покажу баловство!

— Вот, только не нужно рукоприкладства, Кнопка. Зря, что ли меня полночи латала. Истеку кровью, и никакой эскулап не поможет.

— Ох, — на лице Сони появляется виноватое выражение, — Давай я посмотрю, что там с повязкой.

— Да, пожалуйста. Трогай меня. Трогай.

Сонька еще больше злиться, а Игнат ничего не может с собой поделать. Ему так нравится ее дразнить, что просто невозможно удержаться.

Теплые пальчики порхают по его голому торсу, будоража не на шутку разыгравшееся воображение, и только пульсирующий болью бок отвлекает Игната от пошлых мыслей.

— Надо перевязать, — бормочет Соня, — Повязка вся кровью пропиталась.

— Угу, — неопределенно булькает мужчина и, перехватив нежную ручку, быстро целует в самую серединку, — Спасибо, Кнопка. Сейчас морду умою, и я весь твой.

Девушка вспыхивает, вырывает руку и трет конечность о пижаму, точно ее змея укусила.

— Хорошо. Сейчас чай поставлю.

— А кофейку не найдется?

— У меня не ресторан! — с вызовом дергает бровями.

— Понял-понял, — вскидывает Игнат руки, — И чаек похлебаю.

Соня, пригладив растрепавшиеся кудри быстро сматывается на кухню, а Игнат хмыкнув ей в след идет в ванную. Там в крошечном пространстве ванной совмещенной с туалетом, тяжело опирается о раковину и критично рассматривает в зеркале свою небритую физиономию.

Бледный, помятый, с темными кругами под глазами.

Да, уж…

По-хорошему надо бы до Борисыча ехать. Пока еще колеса действуют. Как отпустят, хуже будет, можно до больнички и не дотянуть.

Кое-как умывшись, Игнат выползает на кухню, где его шустрая девочка уже накрыла на стол.

Одна засада — жрать не хочется от слова совсем.

— Кнопка, ты прости, — кивает на бутерброды, — Я сейчас не заценю угощение. Кусок в горло не лезет.

— Тебе к врачу надо, — подталкивает к нему чаёк.

Зебл с благодарностью хлебает, не чувствуя вкуса и кивает.

— Сейчас поеду. Я тачку в паре кварталов отсюда бросил. Сможешь пригнать? Я сам не доползу.

Сонька подозрительно смотрит на него, недолго думает, а потом кивает.

— Хорошо. Но я только на автомате умею.

— Значит справишься.

Ах, если б он знал номер Пуделя наизусть, не пришлось бы так изгаляться, и подставлять Кнопку.

Пока девушка собиралась, Игнат все же выпил до конца чай и, чувствуя, как его снова пробивает на нездоровую дрожь, попросил:

— Сонь, дай, пожалуйста, еще колес от тепмы.

Уже