Книга Выходное пособие - Лин Ма

комнату.

Мы пошли в мою комнату в самом конце коридора, и тут я увидела Джонатана. Он сидел на кровати, одетый, и читал. Сердце мое упало. Когда мы вошли, он посмотрел на меня, на Стивена и сложил два и два. Мне оставалось только улыбнуться и сделать вид, что ничего не происходит.

— Я как раз собирался уходить. — Джонатан встал и пошел к окну. Я пошла за ним, чтобы закрыть окно. Когда он выбрался на пожарную лестницу, то обернулся ко мне; лицо его было наполовину в тени.

— Заходи как-нибудь, — сказал он.

— Обязательно. Спокойной ночи, — ответила я и хотела уже отойти, когда он схватил меня за руку.

— Кандейс.

Я улыбнулась:

— Что, Джонатан?

Он наклонился и прошептал мне в ухо:

— Ты совершаешь большую ошибку. — И прежде чем я поняла, что происходит, он лизнул мое ухо. Кончиком своего чистого шершавого языка он одним махом провел от мочки до самого верха.

Я отступила и схватилась за ухо двумя руками, будто его откусили. Оно было теплым и влажным.

Потом он закрыл окно и спустился по пожарной лестнице. Я слышала, как металлическое сооружение лязгает под его шагами. Как он открывает окно. Потом — как он его закрывает.

4

Солнечными днями мы ехали в сторону Комплекса, но некоторые дни были особенными. В некоторые дни мы совершали набеги. То есть: давайте устроим набег на этот город. Давайте устроим набег на эту улицу. Выберем дом, любой дом. Не обязательно дом. Автозаправки. Супермаркеты. Спортзалы. Бутики одежды. Оздоровительные центры. Кофейни. Но главное — жилые дома. Мы нежились в их уюте, воображая субботние утра и вечера у телевизора. И поскольку мы сами выросли в таких же домах, их внутреннее убранство было нам хорошо знакомо.

Как любил говорить Боб, набег — это эстетический опыт. У него есть свои ритуалы и свои обычаи. Перед набегом. После набега. Каждый набег особенный. Бывают живые набеги, бывают мертвые набеги. Это не просто взлом. Не просто грабеж. Мы предугадываем будущее. Мы создаем Комплекс и все, что нам нужно. Неизвестно, что осталось в Комплексе, поэтому мы брали все подряд. Книги. DVD-диски с фильмами. Канцтовары. Подушки. Скатерти, для будней и для праздников. Кашпо. Мыльницы. Лекарства. Игрушки, хотя детей среди нас не было.

Итак. Мы прибыли. Начинаем набег.

Мы стояли на высохшей коричневой лужайке перед пыльно-голубым домиком в колониальном стиле. Где-то в Огайо. Днем. Мне все время приходится напоминать себе, что зимой рано темнеет. Было какое-то декабря.

— Хорошо, — сказал Боб. — Возьмемся за руки.

Мы встали в круг и исполнили обряд перед набегом на покрытой изморозью траве перед домом. Я стояла между Тоддом и Адамом. Мы сняли обувь и взялись за руки. Мы затянули заклятие, длинную мантру, которую повторяли каждый раз. Ее было легко запомнить и легко произносить, потому что ритм у нее был такой же, как у песни The Shins — «New Slang». В принципе, ее можно было петь, дрыгаться под ее заунывный ритм. И если мы что-то делали не так, как надо (с точки зрения Боба), если мы сбивались, произнося мантру, или случайно разъединяли руки, мы должны были начинать все заново.

После заклятия мы преклоняли головы и закрывали глаза, а Боб торжественно произносил то ли молитву, то ли клятву — напыщенную фигню, которую он сочинял на ходу.

— Поелику мы сегодня собрались здесь, — медленно и громко говорил Боб, — мы просим о даровании нам силы духа, дабы мы могли совершить сей набег c должной осмотрительностью и смирением. Мы не ведаем, что найдем за сими дверьми, но Господь печется о нас. Позволь нам с почтением взять то, что Ты нам даруешь. Позволь нам быть справедливыми и милосердными к предыдущим владельцам, буде мы их встретим.

Он продолжал:

— Мы проделали долгий путь, и чем дальше мы идем, тем более зыбким и неясным становится путь впереди. И хотя есть среди нас те, кто еще не утвердился в вере, я молю Тебя помочь нам принимать истину шаг за шагом. Сегодня, сейчас да будет успешным набег, коий мы собираемся предпринять. И да примем мы его плоды, не требуя ничего сверх сего, но со смирением и благодарностью. — Голос его задрожал. — Мы благодарим Тебя за припасы, кои Ты нам дашь и кои мы с гордостью примем. Спасибо.

В конце, чтобы запечатать эманации Божьей милости и удачи, которые мы только что создали, мы встали в круг и торжественно произнесли наши полные подлинные имена. Начал Боб, а остальные продолжили по часовой стрелке.

Роберт Эрик Ример

Джанель Саша Смит

Адам Патрик Робинсон

Рейчел Сара Эбердин

Женевьева Элиз Гудвин

Эван Дрю Марчер

Эшли Мартин Пайкер

Тодд Генри Гейнз

Кандейс Чен

Мы дружно поклонились центру круга, будто собираясь заняться карате. Затем надели обувь.

Мы осмотрели дом перед нами. Крыльцо было обрамлено кустами, на которых когда-то цвели розы. Это был один из тех новых престижных домов в квартале для среднего класса, которые выглядят как старинные особняки, но на самом деле довольно посредственны, с дрянными тонкими стенами и пустотелыми дверями. Никаких сложностей не предвиделось.

Первыми пошли мужчины с оружием в руках. Они открыли входную дверь, на которой висел выцветший эвкалиптовый венок. Им потребовалось примерно полчаса, чтобы оценить ситуацию, проверить газ и электричество, а Джанель, Рейчел, Женевьева, Эшли и я ждали снаружи. Во время живых набегов — то есть если обитатели дома были еще живы, но поражены лихорадкой — их окружали и загоняли в комнаты. Во время мертвых набегов Тодд и Адам выносили тела и складывали их во дворе, и только потом входили мы.

Через большие окна столовой мы видели, как Тодд и Адам загоняют туда больных.

— Я так понимаю, это живой набег, — сказала Эшли.

Там были отец, мать и сын. Кажется. Издалека трудно было разобрать, кто есть кто, потому что они были страшно худые. Ну, мать-то опознать было легко. Ее лицо было похоже на праздничный торт — оно было намазано ночным кремом до такой степени, что тот капал на ее вязаный свитер. Тодд и Адам вышли и заперли дверь.

Семья уселась за обеденным столом вишневого дерева, на котором лежала кремовая кружевная салфетка и стояла ваза с заплесневелыми, полусгнившими апельсинами.

На почтовом ящике было написано, что здесь живут Гуверы.

В это время мать начала доставать из буфета тарелки, белые с синей каймой (буфет был тоже из вишневого дерева). Сначала она поставила мелкие тарелки, на них тарелочки для салата, а сверху суповые тарелки. Потом