Книга Вспышка молнии - Макс Бутт

пытался успокоить самого себя, взять под контроль разбушевавшееся подсознание, убедить его в том, что ничего плохого случиться не может. Инстинкты брали верх над разумом, над человеческой самоуверенностью. Они опускали испуганного Давыдова на дно бездны отчаянья, не позволяя опомниться, стряхнуть с себя пелену инфернального бреда.

И тут раздался оглушительный скрежет!

Это звук был столь внезапным, столь неожиданным, что Степан Яковлевич на него попросту не успел отреагировать. Пожилой мужчина лишь непонимающе посмотрел в сторону кабины самолета и увидел, как проход в том направлении начал искривляться, сдавливаемый извне некой чудовищной силой. Истошно вопили сгибаемые напополам металлические шпангоуты. Хрустел пластик, разлетаясь на многочисленные осколки. Звенело крошащееся стекло. Протяжно ныла деформирующаяся алюминиевая обшивка. Всего за несколько секунд, носовая часть пассажирского салона превратилась в нечто искореженное, сжатое со всех сторон в плотный стальной комок. Именно в эту секунду Степан Яковлевич и осознал всю тяжесть складывающейся ситуации. Испуганно вскрикнув, он бросился прочь, к хвостовой части авиалайнера. Но не успел, однако, предприниматель преодолеть и пары метров, как корму аэробуса постигла та же участь, что и кабину пилотов.

Невообразимо дикий скрежет раздираемого металла и звон лопающихся заклепок!

Давыдов и вправду оказался в ловушке. Самолет с обоих концов был смят в гармошку и то пространство, что еще оставалось нетронутым представляло собой десятиметровый коридор, стальной цилиндр, из которого не было ни малейшей возможности спастись.

— Вот так! Теперь ты от меня в туалете не спрячешься! — удовлетворенно проговорил Ерохин и его обесцветившийся глаз снова возник в окнах иллюминаторов. — Тебе вообще больше некуда бежать, как я посмотрю. Что ж, теперь-то я тебя раздавлю. Как надоедливую муху!

И не успела затихнуть дрожь, прокатившаяся по корпусу авиалайнера из-за громового баса Николая, как стальной каркас крылатой машины жалобно запел, а вместе с ним в унисон завизжала алюминиевая обшивка. Уцелевшая часть фюзеляжа начала медленно сжиматься. Оцепеневший от ужаса Давыдов почувствовал, что пол под ним вздыбился волнами, устремившись навстречу потолку. Держась за пляшущие спинки кресел, и стараясь не потерять равновесие, мужчина безмолвно наблюдал за тем, как стенки салона начинают сходиться, сдвигая ряды сидений наподобие тисков. Еще несколько мгновений и Степан Яковлевич оказался зажат в проходе. Он ощущал посекундное увеличение давления, но при этом сохранял абсолютное равнодушие, не предпринимая ровным счетом ничего для своего собственного спасения.

А разве можно было думать теперь о спасении?

Из сминаемого самолета деваться было некуда. Доведенному до предельно безысходного состояния разуму Давыдова не оставалось ничего другого, как продолжать убеждать себя в том, что все происходящее лишь галлюцинация. Претворенный в жизнь бред. И не более того. Но тело говорило об ином. Ноги, руки, спину сдавливало с непреодолимой силой. Дышать становилось все труднее. Грудной клетке попросту не хватало для этого места. К тому же в районе сердца появилась острая боль. Казалось, она разрывала тело Степана Яковлевича надвое, не давала сконцентрироваться. А самолет, меж тем, продолжал сжиматься в плотный металлический комок. Еще немного и пожилого бизнесмена перемелет скрежещущая, истошно завывающая масса алюминия.

Еще немного и настанет конец всему.

Окончательно смирившись со своей участью, Давыдов зажмурился, стараясь не обращать внимания на невыносимую боль.

В очередной раз его окружила тьма.

8.

— Очнись! — раздался во тьме незнакомый детский голос. — Открой глаза! Хватит здесь лежать!

Степан Яковлевич с нехотя разлепил отяжелевшие веки и поморщился от невыносимой нескончаемой белизны, окружавшей его со всех сторон. Несколько раз моргнув, и, в конце концов, попривыкнув к царящей вокруг ослепительной монотонности, пожилой мужчина с удивлением заметил, что находится посреди все той же нескончаемой пустоты. Только теперь в ней не было ни самолета, ни гиганта Кольки Ерохина. Не было ни пола, ни потолка, ни какого-либо намека на стены. Давыдов словно находился в подвешенном состоянии и в то же время ясно ощущал под собой некую незримую поверхность. Лежа на этой самой невидимой плоскости, бизнесмен не спеша ощупал себя, отметив, что не чувствует более сдавливающего тело дискомфорта и нестерпимой боли в груди. Он вообще ощущал себя невообразимо легко и спокойно. Тревога и страх, обуревавшие разум, куда-то улетучились. Голова не шла кругом от безумной карусели фантастических событий. Сердце билось размеренно, ритмично. Душа Степана Яковлевича наполнилась необъяснимой негой и леностью. Ему не хотелось искать выхода. Не хотелось думать о сути всего произошедшего. Не хотелось ничего более. Просто лежать вот так, посреди белоснежной пустоты, в блаженном бездействии.

— Вставай же ты, наконец! Разлегся тут!

И вновь тишину нарушил требовательный детский голосок.

Давыдов встрепенулся, будто очнувшись от долгого сна. Он приподнялся и огляделся по сторонам. Позади него и вправду оказался ребенок. Русоволосый мальчишка лет пяти, облаченный в белое одеяние, напоминающее внешне монашескую рясу.

— Ну, вот. Наконец-то зашевелился. — с заметным недовольством произнес малыш. — Я уже устал будить тебя. Лежебока! Давай поднимайся!

Степан Яковлевич послушно встал на ноги, при этом неотрывно наблюдая за стоящим перед ним карапузом. На вид он был довольно милым. Эдакий маленький ангелочек. Большие лучистые голубые глаза. Волнистые, тщательно причесанные волосы. Курносый носик-кнопочка. Пухленькие розовые щечки. Ребенок хмуро смотрел на пожилого бизнесмена, сведя вместе свои бровки-перышки и наморщив лобик.

— Кто ты? — спросил Давыдов, делая шаг навстречу мальчишке. — Что ты здесь делаешь?

— Не КТО, а ГДЕ и КОГДА.

Малолетний незнакомец сердито скрестил свои ручки на груди, отвернувшись в сторону.

— Вечно ты не те вопросы задаешь.

От такого резкого ответа, прозвучавшего из уст незнакомого дитя, Давыдов малость оторопел. Что значат эти слова? Какие вопросы он должен задавать? Пожилой мужчина, молча, рассматривал мальчугана, не зная, что сказать.

— Ну, что ты на меня так глядишь?! — возмутился малыш и неожиданно подошел к своему взрослому собеседнику, взявшись своей миниатюрной ручкой, за его указательный палец. — Пойдем! Мне нужно столько тебе показать, а времени у нас мало. Я так долго будил тебя!

— Но… куда мы пой…

Степан Яковлевич хотел было поинтересоваться о намерениях мальчишки, но замер с открытым ртом и широко раскрытыми от удивления глазами. В один момент, окружавшая пожилого предпринимателя пустота сменилась вполне конкретным, наполненным разнообразными предметами местом.

Это был просторный кабинет. Большие окна с видом на центральную часть родного Давыдову города, выстланный дорогим паркетом пол, выкрашенный в приятные, успокаивающие тона стены. Посреди помещения располагался стол для совещаний, с подставленными к его краям стульями, во главе которого сидел незнакомый Степану Яковлевичу человек. Мужчина лет сорока, хорошо одетый, с гладко выбритым, серьезным лицом. Человек этот о чем-то оживленно разговаривал по телефону, попутно набирая свободной рукой какой-то текст на компьютере. В этот