Книга Дьявол сказал «бах» (ЛП) - Ричард Кадри

Она идеально квадратная и невыразительная. Когда я касаюсь верха, то ощущаю слабые вибрации изнутри. Я ощупываю края и нахожу едва заметный шов. Затем другие поблизости. Нажимаю на один, и ничего не происходит. Другие смещаются на пару-тройку сантиметров. Эта чёртова штуковина — коробка-головоломка, но я не в настроении разгадывать загадки. Достаю чёрный клинок и сильно надавливаю, отрезая одну сторону. Никаких взрывов, ядовитого газа или змей с пулемётами. Хороший знак. Я отрезаю другую сторону, просовываю внутрь руки и давлю. Секунду спустя шкатулка разлетается на части градом щепок и чёрной бархатной подкладки. Довольно приятное зрелище. Как взрывающаяся чревовещательная кукла.

Что-то тяжёлое и металлическое ударяется о пол. Я пытаюсь поднять предмет, и на кончике среднего пальца появляется порез. Опустившись на одно колено, я просовываю под него клинок и поднимаю вверх, словно балансирующее яйцо. При свете я не вижу никаких острых граней. Осторожно кладу предмет на ладонь. Определённо, это оружие, но я никогда не видел ничего подобного. Когда я поворачиваю его из стороны в сторону, происходит что-то странное.

По мере того, как свет падает на него под разными углами, предмет меняет форму. Это шар с шипами размером с мандарин. Это длинный серебряный дротик с зазубринами на каждом конце. Это вращающийся конус огня. Это ледяные кастеты. Паранг[33]. Искусный нож-бабочка с шестью шарнирными соединениями, перемещающиеся под углами 180 градусов друг к другу. Что бы это ни был за нарезай-вырезай, он не предназначен для человеческих рук.

Бойцам нравилось травить байки об арене. Истории об абсолютном оружии, о котором они слышали, благодаря которому их невозможно было бы убить. После нескольких кувшинов горького адовского вина (наш приз за то, что мы пережили этот день), мы пришли к единому мнению, что абсолютным будет то оружие, что убьёт всех твоих врагов, а затем унесёт тебя на Небеса, или в Валгаллу, или в любое другое место, где, когда ты произнесёшь слово «Ад», местные спросят: «А что это?».

Один боец из какого-то адовского захолустья сказал, что видел настоящее абсолютное оружие. Оно было только у архангелов, и лишь Гавриил был достаточно храбр, чтобы пользоваться им.

«Ни один мятежный ангел не мог одолеть его, потому что каждый раз, когда он использовал своё оружие, оно становилось другим. Не было возможности напасть или защититься от этого. Прежде чем закончилась битва, тысячи наших восставших братьев и сестёр лежали мёртвыми у его ног. Эти остальные дураки думают, что нас победил Бог, но те немногие из нас, кто выжил в битве, знают, что это был Гавриил».

Я помню кое-что, что сказала Элис перед тем, как Самаэль забрал её обратно на Небеса. Я оставил её вдвоём с Нешамой, одной из пяти сущностей, составлявших Бога после Его нервного срыва. Элис сказала, что Аэлита убила Нешаму оружием, которого Элис никогда раньше не видела. Интересно, не потому ли, что то, что она видела, на самом деле было миллионом разных видов оружия? И в лучшие времена это было бы чертовски трудно описать, и ещё труднее, если это длилось лишь несколько секунд, пока кто-то потрошил у вас на глазах Бога.

Среди лакированных обломков лежит что-то вроде кожаных ножен, которые примерно соответствуют форме оружия, когда оно сконфигурировано в виде дисковой пилы. Я осторожно кладу штуковину в футляр и закрываю верхний клапан.

Интересно, Аэлита оставила оружие Мейсону, чтобы тот использовал его против меня, или он просто хранил его для неё, пока она выслеживала остальных четырёх братьев-Богов? В любом случае, теперь оно моё. Я кладу его в карман пиджака и убираюсь к чёрту из мясной лавки Мейсона.

Я направляюсь в спальню, но задерживаюсь в библиотеке, чтобы оставить красные «тащите немедленно сюда свои задницы» сигнальные карточки перед парой гляделок для Ипоса и Мерихима.

В спальне я стягиваю костюм и нюхаю его. Свежий аромат скотобойни, который так нравится всем детям, глубоко въелся в ткань. Он никогда не выветрится. Я швыряю костюм поверх мёртвой мотоциклетной куртки. Это в некотором роде утешает, видеть растущую кучу испорченной одежды. Я уничтожил много мужской повседневной одежды, пока в меня стреляли и пыряли. Теперь всё, что мне нужно, это кого-нибудь обезглавить, и у меня появится ощущение, что вот он, дом, милый дом.

Я беру из шкафа пальто и бросаю на кровать. Я чувствую себя достаточно собой, так что надеваю кожаные мотоциклетные штаны и ботинки, которые были на мне, когда я спустился сюда. В них удобно. Немного жёсткие от запёкшейся крови, по большей части моей. Надеваю свой худи. Он тоже жёсткий от крови, и один рукав отсутствует с тех пор, как один босяк[34] избавил меня от моей левой руки. Я разрубил его пополам, словно говяжью полутушу, гладиусом — своим огненным ангельским мечом. Я не снимаю перчатку, но оставляю протезную руку неприкрытой, так как никто не увидит её под пальто.

Вернувшись в библиотеку, я шлёпаю по гироскопу, как Мерихим, заставляя тот вращаться в обратную сторону. Голос из фильмов про монстров чирикает, как зарывшийся в мет-лабораторию сурок. Я проверяю на киноэкране изображение с гляделок. Бримборион слоняется по своему кабинету, улыбаясь подчинённым. Пытаясь делать вид, что всё хорошо. Он почти справляется, но если присмотреться, то можно увидеть, как у него в голове крутятся колёсики. Неужели один из этих уёбков продал меня? Может, лучше убить их всех, и пусть Бог, Дьявол или Опра рассортируют их.

В других частях дворца служащие исполняют забавные короткие кадрили, когда заворачивают за угол и обнаруживают адскую гончую. Техники в перерыве осматривают мой мотоцикл в подвале. Штатные ведьмы перебирают груды сушёных насекомых и растений. Снаружи пара офицеров выбивают дерьмо из адовца низкого ранга, а ещё один офицер при помощи длинной кожаной резиновой дубинки заталкивает в гиббет мёртвых байкеров. Похоже, книжный клуб закрылся пораньше.

Ипос и Мерихим появляются спустя несколько минут. Вынимая свой глаз, я рассказываю им о тайной комнате. Бросаю остальные гляделки в свои банки с физраствором, так что мой оказывается единственным, демонстрирующим на экран изображение. Они смотрят шоу, словно парочка в кинотеатре под открытым небом. Скучают во время тёмной части, но слегка вздрагивают, когда включается свет, давая им полный обзор игровой комнаты Эда Гейна[35].

— Какая жалость, что вы можете только видеть это место и не чувствуете запах. Это незабываемо.

— Думаешь, это работа Мейсона Фаима? — спрашивает Мерихим, когда мы подходим к первому крупному плану препарированного мозга.

— Если только это не