Книга Годунов в кругу родни - Анна Феликсовна Литвина

традиционное место в символическом ряду семейных поминовений, но их образы практически отсутствуют в политической жизни и, так сказать, в политической риторике — как известно, Ирина и Борис лишились отца, еще будучи детьми, а их мать постриглась в монахини. Брат и сестра воспитывались при дворе, в семье своего дяди, Дмитрия Ивановича Годунова, сделавшего чрезвычайно успешную карьеру — ему, в сущности, племянники и были обязаны возможностью попасть в царское окружение. С другой стороны, именно Дмитрий Иванович на протяжении многих десятилетий проявлял тщательнейшее внимание к благочестивому прославлению небесных покровителей своей племянницы Ирины и ее мужа, царя Федора, не говоря уже о патроне севшего со временем на престол племянника, и был одним из самых щедрых жертвователей той эпохи.

Однако при всем андроцентризме династической жизни в деле личного благочестия, да и в обустройстве брачной стратегии семьи, огромная роль отводилась женщинам. Неслучайно историки искусства видят в женах высшей знати еще и владелиц, а то и своеобразных распорядительниц больших домашних мастерских, поставлявших благочестивые артефакты, по которым мы можем судить сейчас о религиозной жизни той или иной элитарной семьи. В определенном смысле их соприкосновение с этими предметами бывало более личным и индивидуальным, чем у их родичей-мужчин, а с другой стороны — именно на взаимодействии между женщинами держались зачастую внутрисемейные контакты. Кроме того, связь с правящим домом, возникшая благодаря родству через брак, как раз в женских именах порой и запечатлевалась[79].

Что же известно о царских тетках, которые формально или на деле должны быть заменять мать племянникам Дмитрия Ивановича Годунова?

Надо заметить, что большая часть информации об этих женщинах сосредоточена в различных поминальных записях, сообщающих о вкладах, которые делались ими самими или по ним. Так, мы уверенно можем сказать, что одна из этих теток — по всей видимости, первая жена Дмитрия Ивановича — скончалась в ту пору, когда Ирина Федоровна успела не только выйти замуж за наследника, но и стать царицей. О дате ее кончины (5 декабря 1588 г.)[80], об огромном вкладе, который сделал по ней муж, и, что самое существенное, об ее именах, мы узнаем из документов, связанных с родовой усыпальницей Годуновых, костромским Ипатьевским монастырем:

Въ лѣто 7097-мъ [1589 sic! должно быть 7096/1588. — А. Л., Ф. Х.] году декабря въ 7 день былъ государевъ бояринъ Дмитрей Ивановичъ Годуновъ въ Ипатцкомъ монастыре похоронять семьи своеи Агрипены иноки Александры привезъ Дмитрей Ивановичъ окладныхъ и складныхъ 86 образовъ, у нихъ было золотыхъ 48, да серебреницъ 8 [Соколов, 1890: 55][81].

Благодаря показаниям Вкладной книги из этого же монастыря, мы узнаем и дату именин Годуновой:

Да по Дмитрїєвои сємьє Ивановича по Агрипѣнє по инокє Алеѯандрє кормъ кормить на Єѧ прєставленїе. декабрѧ въ є҃ [5] день. Да дрꙋгои кормъ кормить на Єѧ памѧ июнѧ въ к҃г [23] день [Книга вкладная…, 1728: л. 13об.–14].

Таким образом, нам известно, что эта супруга Дмитрия Ивановича в крещении была Агриппиной (Аграфеной), а при пострижении, в соответствии с весьма устойчивой традицией, приняла имя, начинающееся на ту же букву, и сделалась Александрой. Обратим внимание, что, несмотря на монашеский постриг, поминать ее предписывалось на день святой, тезоименитой по прежнему, мирскому, крестильному имени Агриппина, 23 июня (память св. Агриппины, мученицы римской). Такова была общая практика — иноков и инокинь обычно поминали не по монашескому имени, а по тому, что было дано в крещении.

Иными словами, при всей скудости сведений об этой женщине[82] (мы ничего не знаем, например, даже о ее происхождении) ее именование не вызывает сомнений и целиком соответствует тем принципам и тенденциям — как в имянаречении, так и в коммеморативной практике — которые свойственны XVI–XVII столетию.

После ее смерти Дмитрий Иванович недолго оставался вдовцом, годы наивысшего могущества и богатства ему суждено было разделить не с Агриппиной. От этого нового этапа его матримониальной жизни сохранилось множество объектов, так или иначе связанных с женскими мастерскими или, по крайней мере, с женскими именами, однако ответ на вопрос, кто, собственно, за этими именами скрывается, требует разрешения сразу нескольких загадок. Каким набором фактов мы здесь располагаем?

Доподлинно известно, что, скончавшись незадолго до своего племянника Бориса, в 1605 г., Дмитрий Иванович оставил по себе вдову, надолго его пережившую. Во всяком случае, в 1628 г. она еще здравствовала и располагала возможностью пожертвовать в монастырь довольно значительную сумму денег:

Во 136 [1628] году дала вкладу Новодевичья монастыря старица Александра Дмитрiевская жена Годунова пятьдесятъ рублевъ денегъ [Иванов, 1892: 26].

Лишний раз убедиться в том, что старица Александра — это не кто иная, как вдова царского дяди Дмитрия Ивановича, а заодно узнать ее мирское имя и получить некое представление об источнике ее благосостояния мы можем благодаря жалованной подтвердительной грамоте царя Михаила Федоровича, выданной 31 декабря 1621 г.:

Се аз, царь и великий князь Михайло Федорович всеа Руси самодержец, пожаловал есмя Нового девичья монастыря старицу Александру, что была в мире боярина Дмитреева жена Ивановича Годунова, старою мужа ее Дмитреевой купленою и выменовною вотчиною […] А в подлинном списку тое грамоты написано все имянно, что были те села и деревни и пустоши в вотчине за мужем ее за боярином за Дмитреем Ивановичем Годуновым, и мужа ее Дмитрея не стало, и во 114-м [1606] году те села и деревни и пустоши в записных вотчинных книгах записаны за вдовою за Стефанидою боярина за Дмитреевскою женою Ивановича Годунова. Что била нам челом Нового девичья монастыря старица Александра, что была в мире Стефанида, мужа-де ее боярина Дмитрея Ивановича купленая выменовная вотчина в Кашинском уезде село Пухлимское да село Богоявленское, Медведицкое тож […] и нам бы ее, старицу Александру, пожаловать, велети ей на те вотчины по прежним указом и старым записным книгам дати нашу жалованную грамоту, по чему ей теми своими вотчинами владеть […] И на те вотчины ей, старице Александре, ся наша царьская жалованная грамота, а владети ей теми своими вотчинами по сей нашей царьской жалованной грамоте. [АСЗ, IV: 438–439 [№ 527]][83].

Весьма вероятно при этом, что в начале 30-х годов XVII в. инокини Александры (в миру Стефаниды) уже не стало, потому что вотчины в Кашинском уезде, упомянутые в царской грамоте, около 1631/1632 г. переходят к одному из родственников ее мужа, Матвею Михайловичу Годунову [Павлов, 2016: 440; Павлов, II: 282].

Та роль своеобразной заместительницы матери Бориса и Ирины, которую Стефанида (Александра) Годунова играла в семье, видна, в частности, из родственного письма, которое в 1609 г. посылает