Книга Москва в судьбе Сергея Есенина. Книга 1 - Наталья Г. Леонова

Раньше и внимания-то не обращали. А он из себя круглолицый такой, молодой, волосы кудрявые, русые. Роста невысокого, и глаза светлые, вроде как голубые. Бывало, приду я к Вере, а они там наверху на гитаре играют, поют. Говорила Вера, что стихи оба сочиняют, да у Есенина-то лучше получается…»

Савеловский вокзал

То, что Есенин приезжал в Дубровки еще до революции, официально не доказано. Твердо можно утверждать, что уезжал из Москвы в Талдом Есенин с Савеловского вокзала. Самобытный русский поэт Сергей Антонович Клычков потому мало известен широкому кругу читателей, что попал в тень гениального Есенина. В 1937 году он был объявлен кулацким поэтом, обвинен в принадлежности к «Трудовой крестьянской партии», репрессирован и расстрелян. Реабилитирован посмертно в 1956 году. До 1985 года его произведения не переиздавали. В 2000 году вышел его двухтомник. Сергей Александрович Есенин посвятил другу одно из лучших своих стихотворений – «Не жалею, не зову, не плачу…» – шедевр на все времена.

Гостиница «Люкс»: Георгий Устинов

Сергей Есенин познакомился с Георгием Устиновым в голодном 1918 году, в одной столовке, где ежедневно питались лошадиной падалью и подгнившими овощами самые бедные писатели, поэты и журналисты. Знакомство переросло в приятельские отношения. А в 1919 году Есенин на некоторое время поселился у Устинова в 291-м номере гостиницы «Люкс», тогда это было общежитие Наркомвнудела (Тверская улица, дом № 10). Номер состоял из 2-х комнат, жили приятели вдвоем. Позднее гостиница называлась «Центральной», сейчас ей возвращено прежнее название; здание находится в процессе реконструкции. Георгий Феофанович Устинов (1882–1932) родился в лесной глуши Нижегородской губернии, где и прожил до 14-ти лет. Потом работал на текстильной фабрике, в 17 лет – матросом на волжском буксирном пароходе, бродяжил, голодал; в партии большевиков с 1905 года; с 1907 года занялся журналистикой. Мечтал стать «писателем для женщин», но с 1917-го года начал успешно разрабатывать революционно-публицистические темы. Сделался заметным автором «Правды» и других большевистских газет.

Наиболее известное его произведение – книга критических статей «Литература наших дней» (1923 г.), в ней говорится о Есенине так: «Рязанский кулак может спать спокойно. Сын вполне оправдал его доверие». И еще, что у Есенина «большевизм не настоящий» и что поэт – «неисправимый психобандит». Так скажет Устинов о поэте к 1923 году, а пока, в 1919 году, они вместе ходят на работу в редакцию «Правды» и в Центропечать: в «Правде» Устинов служил заведующим редакции, а в Центропечати – лекционным отделом. Есенин, по воспоминаниям Устинова, листал в его кабинете газеты и журналы, сочинял стихи. В этот период Есенин написал «Пантократора», «Небесного барабанщика», «Ключи Марии». Георгий Феофанович, в близком окружении Жорж, характер имел взрывной, неуживчивый.

Отрывок из воспоминаний Вадима Шершеневича отлично характеризует этого приятеля Сергея Есенина; действие происходит в гостинице «Люкс»: «Мы сидели у Устинова и тихо ужинали. Столетнего вина не было. Дид Ладо осушал жидкость, недавно выкачанную из зазевавшегося автомобиля. Беседа носила дружественный и мирный характер. Устинов жаловался на напряженное положение на фронте. Кусиков, как всегда, бренчал гитарой и шпорами. Устинов сказал:

Гостиница «Люкс» («Центральная»)

«Того и гляди, они займут Воронеж». Вдруг неожиданно для всех Дид Ладо, уже вместивший в себя больше влаги, чем может вместить в себя бак «форда», с явно несоображающими глазами ляпает: «Вот тогда им по шее накладут!» Есенин не понял: «Чего ты, Ладушка, плетешь чушь?! Если отнимут Воронеж, так, значит, не им, а нам наклали». – «Я и говорю: большевикам накладут, слава Богу!» Устинов встает, хмель выскочил у всех, кроме Ладо, который так и не соображает, что он сказал. Устинов подходит к столу, вынимает оттуда наган и мерными, спокойными шагами направляется к художнику. При виде дула тот трезвеет и начинает пятиться к стене, пока, смешно дрыгнув ногами, не падает на кровать, оказавшуюся за его спиной. Губы говорят четко и разборчиво: «Сейчас я тебя (в бога, в душу и во все прочие места) прикончу». Медленно поднимается наган. Кусиков и я бросаемся между ними. Одно мгновение, и Ладо стоит на коленях, прося прощения, а мы с Кусиковым летим куда-то в угол: «Будете защищать – и вас заодно!» И вдруг вырывается Есенин. Он, кажется, никогда не был таким решительным. Он своим рязанским умом лучше нас всех оценил создавшееся положение. Он подлетает к стоявшему на коленях художнику: раз по морде! два по морде! Дид Ладо голосит, Есенин орет, на шум открываются двери и из коридора сбегаются люди. Стрелять Устинову уже трудно. Да и картина из трагической стала комичной: Есенин сидит верхом на Ладо и колотит его снятым башмаком<…>» В этой сцене Устинов вам никого не напоминает? Правильно, Блюмкина – «романтика мировой революции»! Ну, просто близнецы-братья!

«Писательская коммуна»

Из воспоминаний поэта-имажиниста Рюрика Ивнева: «В январе 1919 года Есенину пришла в голову мысль образовать «писательскую коммуну» и выхлопотать для нее у Моссовета ордер на отдельную квартиру в Козицком переулке, почти на углу Тверской… В коммуну вошли, кроме Есенина и меня, писатель Гусев-Оренбургский, журналист Борис Тимофеев и еще кто-то, теперь уже не помню, кто именно… Жизнь в «коммуне» началась с первых же дней небывалым нашествием друзей, которые привели с собой друзей своих друзей… Дней через десять я все же сбежал из этой квартиры в Козицком переулке, так как нашествие гостей не прекращалось». Уточняю, в пяти комнатах поселились: Сергей Есенин, Рюрик Ивнев, Иван Касаткин, Борис Тимофеев, Сергей Иванович Гусев-Оренбургский, а шестая комната стала общей гостиной. Затея Сергея Александровича провалилась: несмотря на то, и потому, что в прекрасной шестикомнатной квартире действовало центральное отопление – большая редкость в те годы – работать там средь шума и гама было невозможно – сюда рванули отогреться душой и телом многочисленные друзья и друзья друзей. Ночевали даже на полу, после себя оставляли в огромном количестве бутылки и мусор. Лишь Гусеву-Оренбургскому удавалось трудиться в такой обстановке! Вскоре оттуда сбежал и сам организатор коммуны. И только адресный справочник «Вся Москва» даже за 1923 год сообщал, что в Козицком переулке, в доме 3 все еще проживает Сергей Александрович Есенин …

Козицкий переулок, дом 3

«Арбатский подвал»

Череда переименований не коснулась Арбата: Арбат всегда оставался Арбатом… Сергей Есенин любил обедать в «Праге», в первые послереволюционные годы она была обычной рабочей столовой, но с белыми скатерочками. Кормили там дешево, но вкусно. К сочным