Книга Обратный отсчет - Петр Григорьевич Заборцев

услышал-то? — поторопил друга Белоручкин.

— Вскрик какой-то и потом шум.

— Помехи?

— Нет. Совсем по-другому. Явный вскрик. И еще кнопка эта. Её по ошибке не нажмёшь, там специальный кожух сверху, который надо вначале отщёлкнуть.

— Но ты же говоришь, что подтверждения не прошло.

— В том то и дело. А если Ариэль просто не успела этого сделать? То есть активировала, а подтвердить не успела?

— А донесения плановые? С другой платформой есть связь?

— Плановые должны быть только через три дня. Постоянной связи с ними и не было никогда. Экстренно с «Ковчега-1» никто не выходил в эфир.

— А с материка, отсюда, мы не можем аварийно связаться?

— В том то и дело, что нет. Их станция принимает сигнал только во время запланированного сеанса. Поэтому и прошу тебя через спутник.

— Это пока не сработает, Влад. Надо отправляться туда своим ходом.

— На чём? Там ведь непроходимая тундра. Только по воздуху. Да такое расстояние ни один гражданский геликоптер не одолеет… Паскудно так себя чувствую, — признался Исаев. — Вроде бы как и понимаю, что, скорее всего, меня мнительность накрыла, но, с другой стороны, нервы настолько расшатались, что скоро черти начнут мерещиться.

— Давай успокоимся, — ободряюще заметил Громила. — У меня тут тоже обстановка накалена. Три месяца прошло, а мы с этим кодом ни на йоту не сдвинулись. По другим программам есть наработки хорошие, но, ты же понимаешь, что все это эрзац. Пока мы не создадим новый или не восстановим бывший электронный интеллект, никакого прорыва не будет.

— Есть хотя бы какие-то идеи, как это сделать?

— Когда у меня не было идей? — Боря помолчал. — Но, то ли мое серое вещество начинает окисляться, то ли задача и впрямь невыполнимая.

— Ты такие разговоры брось, — нахмурился Влад. — Нам пасовать никак нельзя…

— Владик… — Боря посмотрел на Исаева более пристально. — А ты мне точно всё договариваешь про Арину? Может быть есть еще какая-то оперативная информация про тот район? Или она секретная?

— Да ничего такого определенного, — заверил друга Исаев. — Мелочи. Обычная рутина. Хоть я и держу руку на пульсе, но…

— Что-то, видимо, всё же есть… — кивнул Белоручкин. — А ты с Машкой связывался? Может, она что-то знает?

* * *

Несколькими днями ранее

Оказалось, что формирование отдельной диверсионной группы пока не предвидится. Задачей бойцов будет всего лишь прикрытие основного отряда так называемых рекрутов.

Данила воспринял это приказ без особых эмоций. Прикрытие так прикрытие. Даже лучше. Всё же в таких условиях ему работать еще не приходилось. Мало того, что холод собачий, так ещё и менталитет у населения особенный. Он понимал, что это всего лишь «особенности местности», где предстоит выполнить задание, но тем не менее…

С климатом в этот раз определенно не повезло. Данила терпеть не мог морозов. Даже в Сахаре, когда солнце в полдень палило так, что дымились береты, ему было более комфортно, чем в Канаде, где они проводили поисково-спасательную операцию. Не такой уж там был холод, градусов пятнадцать ниже нуля, но спрятаться от него было решительно негде. Данила приморозил тогда палец на ноге и зарёкся на будущее встревать в такие северные предприятия. Но… За такой гонорар можно было и помёрзнуть.

Хотя по-настоящему мёрзнуть они еще и не начинали. Окончательное укомплектование подразделений происходило в каком-то крошечном населенном пункте, судя по всему, отрезанному от большой земли. Вокруг виднелись непролазные леса и угадывались непроходимые болота. Забросили их сюда на транспортно-десантном «Моските», геликоптере-невидимке. Как называлась эта точка, Данила не знал, никаких указателей не было, может, потому, что практически не было подъездных путей. Не считать же дорогой, едва заметные в травяных проплешинах, две, петляющих вокруг рытвин, колеи.

— Зимка, — сказал тогда Драган, а Данила сразу вспомнил похожее русское слово «заимка», правда, оно обозначало, если он ничего не путал, отдельную избушку для охотников, а тут всё же были две небольших улицы с заброшенными скособоченными домиками. Из населения тут были только те самые разномастные рекруты, тоже явно откуда-то недавно переброшенные в этот пункт, и несколько человек из командирского состава.

Наёмников разделили на группы по два-три человека. Осташевскому повезло, напарники ему достались хорошие. Одним из них был Драган, с которым они почти сразу же нашли общий язык, как бы каламбурно это не звучало. Он оказался неплохим парнем, ненадоедливым и практичным. А третьим в их группе был соотечественник — некий Сергей по прозвищу «Пузырь», хотя внешне он никак этой кличке не соответствовал. Парень был невысок ростом, худ и патологически конопат. Возможно, кличка прицепилась к нему из-за фамилии, кажется, она у него была Пузырёв, но точно Данила не помнил. Главное, что этот самый Пузырь был достаточно добродушным и коммуникабельным. Однако, ещё в стартовом лагере, Данилу предупредили, чтобы он не очень доверял внешнему впечатлению, по словам одного из наёмников, который уже сталкивался с Сергеем, тот на боевых заданиях показал себя очень жёстким и безжалостным профессионалом.

Их троих прикрепили к довольно многочисленной группе рекрутов. Парни в команде были в основном рослые, но на первых же тренировках Данила понял, что толку от них в боевых условиях будет немного.

Позже объявили, что это лишь промежуточная точка их дислокации, а конечной будет один из приполярных районов. Тогда-то Осташевский мысленно и поёжился.

Зимы и так в России считались суровыми, а тут еще и Приполярье. Бр-р-р…

Перед переброской на исходную точку в посёлок прилетел какой-то важный чин. Построили всю группу. Чин говорил длинно и непонятно, Данила особо не прислушивался, потому как речь касалась в основном рекрутов. Те стояли, внимательно слушали.

Кое-что Осташевский всё же из этого импровизированного начальнического спича уловил. Что вроде бы они теперь как бы свободные граждане. Что больше не будет никакого информационного рабства, а будет мир и справедливость. Дальше чин что-то ещё говорил про будущую счастливую жизнь. В общем, сплошное бла-бла-бла.

Данила таких речей наслушался вдоволь. По смыслу и содержанию они почти ничем не отличались, а целью имели вдохновить слушателей на предстоящие ратные подвиги. Нужно было идти на задание не просто так, а с ясным убеждением в сознании, что ты выполняешь всё это ради своего будущего, своей семьи и какой-то эфемерной справедливости. Причём, что самое интересное, кто бы такие речи не произносил, кровавый фанатик-диктатор, умеренный оппозиционный социалист или кадровый службист-вояка, суть любого выступления сводилась к одному и тому же. Как говорится, с пламенной идеей в сердце и умирать сподручнее.

Рекруты, впрочем, отнеслись к словам чина с энтузиазмом, одобрительно вскрикивали по ходу выступления, а в конце устроили даже что-то вроде небольшой овации.

Осташевский оказался