Книга Жизни немертвых важны - RedDetonator

мозг не совершает позывов бросить всё и лечь спать.

— Человеческая жизнь закончилась…

— Кто это сказал?! — резко развернулся я.

Но вокруг никого.

— Матерь Божья это сказала, да?! — прокричал я. — А ну выходи, ты, говно!

Но в ответ тишина.

— А, наверное, это я сам сказал… — пробормотал я, а затем виноватым взглядом окинул окружающий лес. — Жители леса, прошу прощения за неурочное беспокойство!

Да, я иду по лесу, который нельзя было обойти, потому что персы пошли этим путём. Тут есть волки, которые решили, что не вывезут меня и лучше свалить, есть минимум один медведь, который тоже решил, что ну меня нафиг, а также всякие белки, зайчики, птички… Живой лес, если двумя словами.

Задрало шастать в одиночестве, даже поговорить не с кем…

Единственное, что радует — тут есть лесная дорога, с влажной глиной, шишками, жёлтыми сосновыми иголками, валунами, которые эта дорога огибает. Хорошая тут природа, что тут скажешь…

— Опа, интересно девки пляшут! — увидел я приметное дерево.

На нижней ветке этого дерева петля, а в петле мертвец. И это очень ценная находка, потому что мертвец в одежде, а ещё он уже восстал и корчится, пытаясь высвободиться.

— И как же тебя угораздило, болезный? — осведомился я у него.

На вид ему лет сорок, внешности европеоидной, средней комплекции, без физических изъянов. Ну, кроме того, что ему вздуло шею от петли. Думаю, чтобы люди не видели вот этой неаппетитной подробности палачи придумали надевать на головы висельников плотные мешки. Этому не надели, поэтому он выглядел сейчас откровенно неприятно.

Ещё, судя по тому, что бедолага вообще смог восстать, его не вздёрнули классическим способом, а удушили, медленно подняв ветку. Какие затейники…

Мертвец замер, когда увидел или услышал посторонние звуки. Тело его продолжало покачиваться на верёвке,

— Ты чего так напрягся? — усмехнулся я. — Здесь только свои, приятель.

Подхожу к дереву и начинаю карабкаться. Вероятно, лезу тем же путём, что и автор этой импровизированной виселицы.

Добираюсь до верёвки и с удивлением смотрю на замысловатый узел — делал его специалист, не одну собаку съевший на подобном.

— Ц-ц-ц, — поцокал я неодобрительно. — Такой талант используется для столь неправедных дел…

Развязывать это великолепие было бы слишком долго, поэтому я вытащил из кармана бедренную косточку зайца/кролика, после чего парой решительных ударов разорвал узел. Мертвец тут же рухнул на лесной наст, зашевелился и пополз на юг.

— Ты куда?! — воскликнул я удивлённо.

Спрыгиваю с ветки и бегу вслед за стремительно ползущим мертвецом.

— Веди себя прилично, Боря! — поднял я его на ноги и развернул к себе. — Ты же не против, если я буду звать тебя Борисом?

Но Борис не был расположен к общению, а, скорее, наоборот, желал удалиться от меня побыстрее и подальше. Он подчёркнуто не смотрел на меня, постоянно отводя свой мёртвый взгляд. А, помню, читал такое: мертвецы строго блюдут иерархию и всеми силами стараются не смотреть в глаза вышестоящим, потому что это может вызвать негативную реакцию от вышестоящего, а это верная и окончательная смерть.

Это я развёл демократию, мать её, поэтому мои подопечные постепенно охреневали и смели смотреть мне в глаза. Перестали уважать, перестали бояться…

— Не ссы ты, Борис! — похлопал я порывающегося уйти мертвеца по плечу. — Ну чего ты чинопочитание включаешь, я же не простой лич, а народный! Соль земли русской, можно сказать, рубаха-парень, свойский! Ну?

Борис не желал ничего слушать, поэтому пёр вперёд, удерживаемый лишь моей рукой.

— Эх, ладно, — вздохнул я. — Не хочешь общаться — хрен с тобой.

Снимаю с него петлю, после чего смотрю на качество рубашки. Рубашка пропитана продуктами разложения, потому что Борис всё это время гнил. Жаль.

— Иди уж… — отпустил я Бориса. — Счастливого пути.

Верёвку я смотал и повесил на плечо. Пригодится.

Продолжаю путь, а затем, километров через десять, вижу нового висельника.

— Что за день сегодня такой? — спросил я, бросая верёвку на придорожную траву. — Что ж вы себя не бережёте-то?

Этот повешенный был лыс, тощ, с европеоидным типом внешности, а одет он практически в мешок из-под картошки, ну, то есть в рубище из грубой ткани. Конечности его дрыгаются, потому что он восстал, значит, тоже придушили…

А, ещё на правом предплечье татуировка. Кинжал какой-то и заплывшая надпись, хрен разобрать, что там было написано.

На этот раз верёвку закрепили не на ветви дерева, а у его основания. Верёвка была перекинута через ветку, поэтому дёргающийся в петле висельник «гулял» верёвкой по этой самой ветке, иногда ударяясь об ствол дерева.

Тут уже было удобнее развязывать, поэтому я заморочился и распутал хитровывернутый узел. Повешенный рухнул и быстро пополз прочь. Меня боятся и уважают…

Отнимаю у бедолаги его петлю и сматываю верёвку. У немёртвого точно нет с собой ничего полезного, поэтому я даже осматривать его не стал.

Смотрю вслед уползающему висельнику, а затем поднимаю взгляд к небу. Светает.

/сутки спустя/

— О-о-о, а вот это было неожиданно, — произнёс я, выйдя из леса.

Перед лесом есть ровная как стол равнина, запаханная по самое не балуй, а за полями располагался странного вида город.

Странность города была в том, что его строили будто египтяне или арабы, но из нетипичных для них материалов. А-а-а, я понял! Это персы!

Архитектурная культура у персов самобытная, с характерными рюшками и финтифлюшками. Обычно, насколько мне подсказывает эрудиция, в Персии строили саманные дома, из камней использовали только песчаник, а дерева у них так мало, что практически не используется. Тут же они были вынуждены использовать местный камень, древесину, а также речную глину.

Вот и выходит, что за вполне себе белокаменной городской стеной стоят странные дома, сочетающие в себе персидскую традицию с нетрадиционными для персов материалами.

План города не выглядел слишком сложным: с этой стороны одни ворота, есть выраженные и огороженные тонкими, но высокими, стенами кварталы, имеется гигантская рыночная площадь, есть отдельная зона дворца сатрапа, есть укреплённый караван-сарай вне городских стен, а также портовая зона.

Город на берегу моря, в небе чайки парят, корабли выходят и заходят в порт — совсем не Гринландия,[9] но атмосферой чуть-чуть похоже. Торгуют тут, судя по всему, всем, что может принести море, а значит, у сатрапа Ариамена и без Адрианополя дела шли неплохо.

— Значит, вот вы какие, Сузы… — пробормотал я. — Надо приодеться и проникнуть в город.

В моём нынешнем виде заходить в город — это открытым текстом говорить, что со мной что-то не так и меня надо проверить. Нужны шмотки как у местных и обувь как у