Книга Солженицын. Прощание с мифом - Александр Владимирович Островский

в армии, но его не призывали.

Мы уже знаем, что по окончании университета Александр Исаевич был рекомендован «на должность ассистента вуза или аспиранта». Какую же из этих двух перспектив он выбрал? Оказывается, ни ту, ни другую. 20 августа 1941 г. он стал учителем математики средней школы № 1 им. Луначарского в небольшом районном городке Морозовске, который располагался примерно в 250 километрах северо-восточнее Ростова-на-Дону, почти у самой границы со Сталинградской областью (8). «С первого сентября, — читаем мы в воспоминаниях Н. А. Решетовской, — мы начали учить ребятишек в городе Морозовске» (9).

И только через полтора месяца, когда немецкие войска вплотную подошли к Москве и завязались ожесточенные бои на ее подступах, А. И. Солженицын, наконец, получил повестку. «В середине октября, — вспоминала Наталья Алексеевна, — Саню призвали. Но вместо желанной артиллерии отличный математик попал в обоз» (10).

Из документов: «18 октября 1941 г. — Солженицын А. И. мобилизован Морозовским Райвоенкоматом. Зачислен рядовым в 74-й Отдельный Гужтранспортный батальон (ОГТБ), подчиненный штабу Сталинградского ВО, расквартированный в Ново-Анненском районе Сталинградской области» (11).

Очень странно, что А. И. Солженицына призвали в армию только через четыре месяца после начала войны. И почти невероятно, что его, закончившего физико-математический факультет университета, причем с отличием, в условиях нехватки офицерских кадров направили в обоз.

Как такое могло получиться?

Объясняя этот факт, Александр Исаевич в своей автобиографии, направленной в адрес Нобелевского комитета, отмечал, что оказался в обозе «из-за ограничений по здоровью» (12). С чем именно были связаны эти ограничения, он не указал. Это сделала Н. А. Решетовская. В своих первых воспоминаниях, изданных в 1975 г., она писала: «Саня был ограниченно годен к военной службе», «виной была его нервная система» (13).

Какая же была связь между «нервной системой» сталинского стипендиата и его «ограниченной годностью» к военной службе? Ведь все, что до сих пор известно о нем, свидетельствует: его «нервной системе» можно только позавидовать.

Разъяснение на этот счет мы находим в интервью, которое Наталья Алексеевна дала в 1990 г. журналистке Е. Афанасьевой для ростовской газеты «Комсомолец». Отметив, что факт «ограниченной годности» ее мужа к военной службе удостоверяла имевшаяся у него на руках справка, Н. А. Решетовская сказала: «Он даже немного постарался получить эту справку, боялся, что в мирное время военная служба повредит осуществлению планов. А тут война» (14).

«Немного постарался» означает только одно: «ограниченная годность» к военной службе была не следствием расстройства «нервной системы», а результатом стараний самого сталинского стипендиата.

Когда я обратился к Наталье Алексеевне с вопросом, в чем именно заключались эти «старания», она объяснила, что, опасаясь призыва в армию, ее муж обратился за помощью к Лиде Ежерец, отец которой, будучи врачом, помог А. И. Солженицыну получить освобождение от военной службы. При этом Наталья Алексеевна пояснила, что к подобной «хитрости» Александр Исаевич прибег только для того, чтобы иметь возможность закончить университет (15).

Если свидетельство Н. А. Решетовской о происхождении «ограниченной годности» ее мужа к военной службе соответствует действительности, а у нас нет никаких оснований ставить его под сомнение, так как сам А. И. Солженицын до сих пор его не опроверг, становится понятно и то, почему он не был призван в армию в первые дни войны, и то, почему первоначально его, одного из лучших выпускников университета, «верного ленинца» и сталинского стипендиата, отправили в обоз.

Оказавшись в армии, А. И. Солженицын вскоре сообщил жене, что его направили в тыл. Так началась военная переписка. По утверждению Н. А. Решетовской, всего за 1941–1945 гг. она получила от мужа 248 писем (16). Это — два письма в неделю.

В своей неоконченной повести о войне Александр Исаевич живописует, как, оказавшись в обозе, ее герой, прототипом которого был он сам, Глеб Нержин всячески старался перейти в артиллерию, как ему удалось получить командировку в штаб военного округа и как здесь он сумел осуществить свое желание. Его очередная просьба, наконец, была удовлетворена (17).

Подобным же образом рисует судьбу своего мужа и Н. А. Решетовская. По ее словам, Саня действительно был направлен в командировку. «Эта командировка в Сталинград, — писала она, — решила его судьбу: диплом с отличием произвел магическое впечатление. Саня тут же получил направление в артиллерийское училище» (18).

Однако у нас нет никаких сведений о том, что А. И. Солженицын сам изъявил желание уйти на фронт. Нам неизвестны ни его пламенные заявления на этот счет, которыми он якобы бомбардировал свое начальство, ни свидетельства сослуживцев. Более того, подчеркивая желание мужа попасть на фронт, Наталья Алексеевна не привела на этот счет ни одного фрагмента из его писем к ней, хотя он писал ей дважды в неделю.

Между тем, есть основания утверждать, что, находясь в обозе, он мечтал не о фронте. В свое время у Н. А. Решетовской мне удалось познакомиться со своеобразной летописью жизни ее мужа, которую она называла «Хронографом». В нем зафиксирован фрагмент из его письма, датированного 15 января 1942 г., в котором, подчеркивая, что его «угнетает» «положение рядового обозника», Александр Исаевич писал «…мечтаю о конце войны, о свидании с родными, о работе за письменным столом, о МИФЛИ» (19). Мечты вполне понятные и объяснимые, но свидетельствующие, что автор письма, хотя и мечтал о «конце войны», отнюдь не горел желанием быть на фронте.

В связи с этим нельзя не обратить внимания, что в армию А. И. Солженицын был призван в октябре 1941 г., а направление в училище получил только в марте 1942 г., т. е. через пять месяцев. Неужели он так был нужен в обозе, что его никак не хотели отпускать на фронт?

18 марта 1942 г. «по путевке штаба Сталинградского Военного округа» рядовой А. И. Солженицын был «направлен в АККУКС (гор. Семенов Горьковской области) на курсы командиров батарей» (20). 23 марта по пути на новое место он завернул в Морозовск, чтобы навестить жену (21). В городе Семенове Александр Исаевич пробыл несколько дней, после чего 9 апреля 1942 г. получил новое направление — на этот раз «в 3-е Ленинградское артиллерийское училище», которое размещалось в Костроме, и 14 апреля стал его курсантом (22).

А пока курсант А. И. Солженицын осваивал основы артиллерийского искусства, немецкие войска подошли к Ростову-на-Дону. Началась эвакуация[9]. Наталья Алексеевна, Мария Константиновна и Таисия Захаровна добрались до Минеральных Вод, откуда Наталья Алексеевна с матерью отправилась в Кисловодск (там жила сестра Марии Константиновны), а Таисия Захаровна — к своей сестре в Георгиевск, «вскоре занятый немцами» (23).

В ночь с 4 на 5 августа 1942 г. в Кисловодске тоже была объявлена тревога, снова началась эвакуация. «Я, — вспоминала Н. А. Решетовская, — вскочила и бросилась собирать то, с чего начинала и в Ростове: дорогие фотографии, Сашины письма и стихи, особенно любимые мною его рассказы, свои дневники» (24). 6 августа Н. А. Решетовская с матерью