Книга Свет проклятых звёзд - Летопись Арды

землю: Нельяфинвэ Руссандол, старший сын главы Первого Дома Нолдор, величайшего эльда Феанаро Куруфинвэ не решает абсолютно ничего не только в жизни родного города Тириона на Туне, но и в своей собственной судьбе, а сейчас просто стоит и безучастно наблюдает, как отец демонстрирует своё превосходство перед теми, кто от него зависит.

Как и всегда, при своих или посторонних, Майтимо не показал эмоций, оставшись равнодушным и бесстрастным, даже не ушёл из библиотеки раньше родителя.

А потом заперся в мастерской, сжёг всё, что попалось под руку и очутился в компании Огненной Майэ.

— У вас вопиюще ленивое и неблагодарное поколение! — вдруг со злобой в изменившемся голосе заявила Ариэн. — Мне казалось, что рождённые в Эндорэ слабы и наивны, и хуже быть не может. Но не знавшие тьмы и страха, не видевшие смерти аманэльдар оказались ещё омерзительнее! Нет, я не говорю о прекрасных златовласых Ваньяр или покорных Тэлери. Я про вас, Нолдор. Вы, не имея настоящих опасных врагов, начали нападать друг на друга! Ты считаешь это нормальным? Хочешь, чтобы Владыки и Творцы Арды бесконечно развлекали вас, поднимая новые неизведанные острова и создавая неисследованные минералы? Валиэ Йаванна ради утоления вашей тоски обязана бесконечно придумывать диковинных животных, на которых черноволосые сероглазые гордецы станут охотиться? Что мешает вам, как вашим братьям Ваньяр, изучать музыку, углубляясь в познание непознаваемого, бесконечно создавать прекрасное самим, не тратя ресурсы, не убивая живое, не заставляя Айнур обслуживать вас? И не говори мне, что вы нас об этом не просили.

Нельяфинвэ поджал губы, уставившись в одну точку. Хотелось начать спорить и задавать Майэ неудобные вопросы, однако возникшая в голове идея кованых украшений для фасада заняла мысли и показалась интереснее бессмысленных пререканий.

— Сгорит одно, — кивнул в сторону очага Феаноринг, — возродится другое. Я хочу заняться ресурсозатратной работой, которая заставит трудиться Вала Ауле, разжигая для меня горн, создавая антрацитовый уголь и залежи металлов, не менее дюжины видов, и помогая придумывать новые сплавы.

Ариэн залилась смехом.

— Самое ужасное, что Владыка Манвэ Сулимо любит вас такими, какие вы есть! Неблагодарными и бессовестными! Только не думай, будто я такая же всепрощающая! Искренне надеюсь, что больше никто не отвлечёт меня от цветов Валиэ Ваны, особенно ты.

Огненная птица расправила крылья, слегка задев шелковистым пером щёку эльфа, и растаяла в пламени очага.

— Буду считать это прощальным поцелуем, — сказал вслед Майтимо. Лицо осталось каменным, однако серые сияющие глаза улыбались.

Рука будто сама собой взяла перо. Хаос в голове начал превращаться в тенгвы на шёлковой бумаге, беспорядочный набор мыслей, слов, чужих фраз, записанный чернилами, обрёл единый смысл, логику и заиграл живыми образами. Майтимо знал, что если позволит, любой Айну прочитает его мысли на расстоянии, поэтому на короткий миг открылся для осанвэ, чтобы Ариэн почувствовала его настроение и больше не могла обвинить Третьего Финвэ в неблагодарности.

«Спасибо, — передал Феанарион, — за то, что теперь я понимаю: отец не пытается уничтожить меня, несмотря на то, что я совершенно не оправдываю его надежды».

Капля — рубин, капля — агат

Медные украшения стен, медные рамы у картин, медные вставки на рукоятях инструментов и предметов быта, медные статуи, подсвечники, зеркала…

Капризный красивый металл был повсюду. Слуги, уставшие ухаживать за любимым материалом хозяина, могли от слияния серебра с золотом до нового единения света Лаурелин и Телпериона рассказывать, как изобретаются порошки и жидкости, сохраняющие неизменными дивные оттенки изделий мастера, его учеников и родни.

«В Средиземье медь быстро истлевает», — любил повторять Вала Ауле при любом разговоре с прилежнейшим из своих кузнецов — Махтаном, которому и так не требовалось напоминать о том, как плохо было в Сумеречных Землях, и как хорошо теперь в Светлом Амане.

Да, в Земле Валар медь не истлевала, однако всё же меняла цвет и мутнела, а для эльфа, всем сердцем преданного Владыкам и благодетелям, неизменная красота любимого материала для работы была символом того, насколько безопасен и стабильно прекрасен Аман. Махтан порой казался одержимым своими идеями и ничего не желал слышать о других металлах, если речь не заходила о сплавах с медью — только в этом случае мастер признавал существование золота, серебра, олова, никеля и других сокровищ, сотворённых Вала Ауле.

Феанаро с любопытством юнца обвёл взглядом дом отца своей супруги, высматривая изменения убранства, находя новые изделия и узнавая руку каждого мастера. Похоже, никто из новых учеников Махтана пока не удостоился чести разместить своё творение в доме учителя.

— Нельяфинвэ давно не делал ничего нового, или его творения недостаточно хороши? — спросил Феанаро тестя.

— Не знаю, почему ты спросил, — сразу же напрягся отец Нерданель, ожидая, что зять начнёт обвинять его в неумении заинтересовывать работой, — но вынужден признать — это так. Майтимо…

Однако Куруфинвэ не дослушал и ускорил шаг, ласково проводя ладонью по ажурным перилам веранды. Собрав всю семью в гостях у тестя после возвращения из путешествия на север, сын Мириэль был странно задумчив, задавал вопросы, но не дожидался полноценных ответов, видимо, додумывая самостоятельно, кто и что хотел сказать.

Махтан отмахнулся от неприятных мыслей. Залюбовавшись слиянием блеска меди с волшебством Древа Лаурелин, мастер пошёл в накрытый для пира зал. Хотелось надеяться, что никто, а точнее — сын Мириэль, не станет нагонять мрак там, где ему быть не положено.

***

За большим столом в форме подковы собралась почти вся семья любимого ученика Вала Ауле, однако создавалось впечатление, будто в зале находился один Феанаро, самозабвенно делившийся впечатлениями от поездки на север и новой начатой книги, в которой будут подробно описаны польза и вред смешения наречий, неминуемо происходящего в семьях, где муж и жена — представители разных народов, и как избежать упадка и подтолкнуть развитие грамотной красивой речи у новых поколений аманэльдар, не допуская сокращения длины часто используемых слов.

В какой-то момент Куруфинвэ сказал о своих делах всё, что планировал, выпил вина и, тепло взглянув на супругу, которая словно только сейчас появилась рядом, обратился к старшему сыну — до этого момента и его словно не существовало.

— Нельяфинвэ, — серьёзно, однако очень воодушевлённо произнёс Феанаро, выпрямившись и сверкая серыми горящими глазами, — ты единственный, кому я готов поручить очень важное дело.

Близнецы Амбаруссар, получившие от